Но после вечеринки, когда все, кроме нее, Кена и Триш, убиравшей в офисе, уже ушли домой, дверь распахнулась, и, к ее удивлению, вошел Рекс. Совершенно неотразимый! У Катрин задрожали колени при виде его растрепанных ветром темных волос, облегающих черных джинсов и старой поношенной кожаной куртки. Он прямо в дверях объявил, что только сейчас узнал о событии и зашел ее поздравить. Ее как будто приковали к месту. Рекс пересек комнату, легонько обхватил ее плечи и…

И затем поцеловал.

Она была уверена, что поцелуй был задуман как короткий, безличный, поздравительный, но почему-то, когда их губы встретились, получилось по-другому. Их вдруг охватило совершенно неуправляемое сексуальное возбуждение, и Катрин почувствовала, что вся горит от желания. Его рот был властным и твердым, дыхание теплым и интимным, от волос шел какой-то чисто мужской терпкий запах. В нем чувствовалась неотразимая мужская сила, разбудившая огонь в ее крови. Да и что удивляться — ведь прошло уже четыре года, когда ее поцеловали в последний раз. Но никогда прежде ее не целовали так. Хуже всего, что она показала свою беззащитность перед ним в тот момент, выпитое белое вино лишь усугубило дело… Она чувствовала, что растворяется в его объятиях. Ее губы с готовностью раскрылись, тело хотело слиться с его телом, пальцы впились в мягкую ткань его куртки.

Когда наконец он отстранился, в его глазах зажегся странный, покрытый поволокой огонек, взгляд явно противоречил ироничной усмешке, притаившейся в уголках губ.

— О, сюрприз! — прошептал он так тихо, что остальные не могли ничего услышать. — Значит, все же за всем этим скрывается женщина!

Ее ответ был молниеносным и непредсказуемым даже для нее самой. Правая рука поднялась и звонко ударила его по щеке.

Она услышала, как Триш охнула от изумления, удивленно заворчал Кен. На миг она замерла на месте, не в силах осознать, что натворила, а затем, ничего не видя, схватила сумочку и бросилась из комнаты, громко хлопнув дверью. Она пробежала коридор до своего кабинета, сорвала с вешалки зимнее пальто и все свои вещи, дрожа от мысли о встрече с Рексом, по пожарной лестнице спустилась вниз и уехала домой.

К утру она успокоилась. Сжав зубы, она проанализировала свои действия со всей честностью, на какую была способна, и пришла к единственно возможному выводу. Она ударила Рекса не из-за поцелуя, а потому, что он потом обидел ее. Его дразнящие слова больно задели ее. Но мог же он предположить, что на эти слова можно обидеться! Видите ли, до поцелуя он сомневался, женщина ли она! Господи, да за все эти четыре года разве она сама не сомневалась в этом? И сейчас — уверена ли она, что это не так?

И неудивительно, что шутка так задела ее.

Но слова были произнесены так невинно. Всего несколько человек знали ее тайну, и Рекса Пантера не было среди них.

Она призналась себе, что поступила отвратительно, и собиралась извиниться перед ним утром. Но его уже не было в «Кларион». Она бродила у его кабинета, и Триш, проходя мимо, с понимающей улыбкой на губах сообщила, что он уехал по заданию на Ближний Восток.

Он вернулся, и опять именно Триш сообщает ей эту новость. Но он был в отъезде целых два месяца, и Катрин решила, что инцидент исчерпан, прошло ведь уже столько времени. И нет никакой необходимости вновь возвращаться к этому случаю. Она намеренно спрятала эти мысли в глубине сознания и надеялась, что тот эпизод никогда больше не всплывет на поверхность.

Слава Богу, она уезжает утром! Настроение ее улучшилось. Они с Чарли хорошо ладили друг с другом, и она так надеялась на эту поездку; без сомнения, результатом будет лучший выпуск «Великолепного уик-энда».

Офис Кена находился в самом конце коридора; дойдя до двери, Катрин постучала, ожидая хриплого ответа «Войдите!». Она нарочно приоткрыла дверь, чтобы свежий воздух просочился в комнату из коридора и чтобы хоть часть отвратительного дыма от невозможно вонючей неизбежной сигары Кена вышла наружу.

Он как раз опустил трубку на рычаг. Нет, не опустил — швырнул ее. И цвет его лица, испещренного фиолетовыми прожилками, — результат многолетнего злоупотребления алкоголем — напоминал цвет перезрелой сливы, готовой вот-вот лопнуть.

С проклятьем, заставившим Катрин поморщиться, он погасил сигару и показал рукой на старое дубовое кресло с противоположной стороны его стола.

— Садись!

Катрин уселась. Стараясь не вдыхать глубоко отравленный дымом воздух, она сложила на коленях руки и терпеливо ждала. Проработав у Кена четыре года, она уже хорошо знала его характер и знала: когда он был в таком настроении, лучше всего было просто ждать. Ждать, пока он успокоится настолько, чтобы произнести внятные слова.

— Чертов Чарли!

— Чарли? — Когда яростные слова Кена проникли в ее сознание, Катрин удивленно подняла свои четко очерченные брови. — Что он сделал? Не говори, что он превысил расходы…

— Вся его семья заболела корью!

— О Боже! — Губы Катрин задрожали, сдерживая улыбку. У Чарли было трое детей моложе пяти лет. Бедной Эмме достанется в ближайшие дни.

— Почему, черт возьми, ты улыбаешься?

С усилием Катрин поджала губы.

— Извини, Кен, я просто представила себе Эмму и ее детишек, лежащих в постели, покрытых красными пятнами…

— Черт возьми, Катрин! Ты не слышала меня? Я сказал: вся его семья!

— Вся семья? Ты имеешь в виду, что Чарли — тоже? У Чарли корь? — недоверчиво переспросила Катрин.

— Да, этот дурак ухитрился тоже заболеть. А он должен улетать с тобой через два часа!

— Господи, у меня же нет никого, чтобы заменить его!

Наконец-то Катрин поняла, почему Кен так расстроен, и почувствовала то же самое. Она не могла ехать на остров одна… Необходим был еще человек для интервью с Флейм Кантрелл. Необходим был Чарли, который обладал талантом написания даже самого мимолетного интервью. Кинозвезда ясно дала понять, что эта встреча будет единственной и что каждое слово интервью, каждая фотография должны получить ее одобрение. Это было отражено в контракте. И некому было заменить Чарли.

За исключением, конечно, Рекса Пантера. Катрин вспомнила мимоходом о всех наградах, развешанных по стенам маленькой комнатки международного корреспондента. По словам тех, кто знал его, в своем деле он был гений. Она тут же поспешила выбросить эти мысли из головы.

— Что мы будем делать, Кен? — Она умоляюще взглянула на него. — Мы не можем упустить такой шанс! Мы никогда не получим его снова! Нам надо…

— Нам надо, — Кен в отчаянии закатил свои налитые кровью глаза, — нам надо чудо!

— Чудо! — С порога донесся глубокий насмешливый голос. — Странно, я никогда не думал о себе в таком качестве, но тем не менее я должен сказать, что мне нравится…

— Пантер! — Кен привстал с кресла, затем с шумом опустился вновь. — Боже, я не ждал тебя раньше следующего вторника!

— Покончил с делами раньше, чем ожидал, а приятель моего друга подбросил меня на своем личном самолете. — Его глаза остановились на Катрин. — О, Кэти! Любовь моя, мы едем на Лилль де Коквилльс, не так ли?

Катрин сидела в кресле, не в состоянии думать ни о чем, тупо уставившись на него, с трудом приходя в себя после первого шока и ощущая, как ее сердце начало снова биться. Рекс Пантер — загорелый, в прекрасной форме, небрежно прислонился к двери, его руки непринужденно засунуты в карманы куртки, карие глаза светятся от удовольствия. Катрин сообразила, что он только что пришел с улицы; на его черных волосах, слишком длинных, по мнению Катрин, для человека его возраста, еще блестели снежинки. Волосы небрежно вились по воротнику его рубашки, и не раз, когда он проходил мимо ее комнаты, Катрин охватывало желание догнать его, зажать между пальцев вьющиеся блестящие пряди и отрезать их. Что в этом человеке порождало у нее желание изменить его? Почему один его вид вызывал раздражение? Почему на нем всегда эта видавшая виды кожаная куртка, когда, без сомнения, он мог себе позволить что-то лучшее? Как он ухитрился выглядеть таким отдохнувшим и таким чертовски сексуальным, вернувшись после изнурительной поездки в забытую Богом и разбираемую войной страну? Международный корреспондент должен быть изможденным и мрачным; да, именно так! Ведь Рекс возвратился после двух месяцев, проведенных в аду.