Клуб кордельеров был ульем; пчелы селились вокруг: Марат — почти напротив; Демулен и Фрерон — на улице Старой Комедии; Дантон — в пятидесяти шагах, в Торговом переулке, Клоотс — на улице Жакоб, Лежандр — на улице Бушери-Сен-Жермен.

Шатобриан видел и слышал этих людей: картавящего Демулена, заикающегося Марата, гремящего Дантона, клеймящего Лежандра, проклинающего Клоотса. Они внушали ему ужас.

Он решил уехать за границу и присоединиться к дворянам, вставшим иод знамена принцев; причина, мешавшая тотчас выполнить это решение, проста: отсутствие денег.

Наследство г-жи де Шатобриан составляли лишь бумажные ассигнации, а они настолько утратили ценность, что стоили меньше чистых листков бумаги, на которых хотя бы можно было написать записку или рекомендацию.

Но нашелся нотариус, у которого еще были серебряные деньги. Нотариус предложил двенадцать тысяч франков. Г-н де Шатобриан положил эту драгоценную сумму в кошелек, а кошелек — в карман. В этих двенадцати тысячах франков была жизнь его самого и жизнь его брата.

Однако человек предполагает, а сатана располагает. Будущий эмигрант встречает друга, признается ему, что при нем двенадцать тысяч франков. Друг[135] — игрок, игра заразительна: г-н де Шатобриан заглядывает в один из притонов Пале-Рояля, играет и теряет из двенадцати тысяч франков десять тысяч пятьсот.

К счастью, то же, что свело его с ума, его и отрезвило. Будущий автор «Гения христианства» не был заядлым игроком. Он поместил в кошелек последние полторы тысячи франков, уже готовых последовать за своими собратьями, выскочил пулей из проклятого заведения, сел в фиакр, доехал до тупика Феру, где он жил, и, поднявшись к себе, стал вынимать кошелек из кармана. В кармане было пусто.

Кошелек остался в фиакре. Шатобриан бросился на улицу — фиакр уже уехал. Он побежал следом. Дети видели, что в него сели пассажиры. Ему повезло: рассыльный знал кучера, знал, где тот живет, и дал его адрес.

Г-н де Шатобриан поджидал кучера у дверей. В два часа ночи кучер приехал домой. Обыскали фиакр — кошелек исчез.

Кучер сказал, что после г-на Шатобриана, которого он высадил в тупике Феру, в фиакре ехали три санкюлота и священник. Он не знал, где жили санкюлоты, но знал адрес священника.

Беспокоить почтенного человека в три часа утра было неловко; г-н де Шатобриан вернулся домой и в изнеможении заснул.

В то же утро его разбудил священник, принесший ему кошелек с полутора тысячами франков.

На следующий день г-н де Шатобриан отправился в Брюссель вместе с братом и слугой, переодетым, чтобы сойти за их друга.

Этот бедняга лакей имел три недостатка: слишком почтителен, во-первых, слишком прост, во-вторых, и слишком богатого воображения, в-третьих.

К несчастью, его фантазии были из самых компрометирующих: он все время воображал, что его пришли арестовать, и пытался выпрыгнуть из дилижанса. В первую ночь братья едва сдержали его; во вторую — открыли дверцу настежь: бедняга выпрыгнул из дилижанса и, продолжая грезить наяву, без шляпы помчался через поле.

Оба путешественника подумали, что избавились от него навсегда; через год свидетельские показания этого человека будут стоить жизни старшему брату г-на де Шатобриана.

Но наконец братья достигли Брюсселя.

Брюссель был местом сбора роялистов. От Брюсселя до Парижа было четыре-пять дней пути; значит, через четыре-пять дней они вернутся в Париж. Впрочем, пессимисты считали, что потребуется педеля.

Оттого-то все удивились, зачем братья приехали сюда, вместо того, чтобы ждать в Париже. Коль скоро войска направятся именно туда, стоило ли покидать Париж? Да и места для новичка не нашлось даже в Наваррском полку, где он служил когда-то лейтенантом.

Войска бретонцев, на старинный манер готовящихся к осаде Тионвиля, были менее чванливы, чем наваррцы: они приняли соотечественника и позволили ему занять место в их строю.

Видимо, г-н де Шатобриан вовсе не был предназначен для службы в армии. Ожидая должности капитана кавалерии, поставляющего кареты двору, став пока младшим лейтенантом, он отправляется простым солдатом на штурм Тионвиля.

По дороге из Брюсселя г-н де Шатобриан встретил г-на Монрона.

— Откуда вы, сударь? — спросил горожанин солдата.

— С Ниагары.

— А куда направляетесь?

— Туда, где сражаются.

Собеседники распрощались и отправились каждый в свою сторону.

Через две мили г-н де Шатобриан повстречал всадника.

— Куда вы идете? — спросил всадник.

— Иду сражаться, — ответил пешеход.

— Как вас зовут?

— Господин де Шатобриан. А вас?

— Господин Фридрих Вильгельм.

Всадник был королем Пруссии. Он отъехал со словами:

— Узнаю доблестную Францию.

Г-н де Шатобриан отправился брать Тионвиль, как когда-то искал путь на северо-восток. Он не нашел этого пути, и он не взял Тионвиль. В первом случае он сломал руку, во втором — был ранен в голень осколком гранаты.

В то время как г-н де Шатобриан был-ранен в ногу, другой молодой человек, по имени Наполеон Бонапарт, командовавший батальоном, был ранен штыком под стенами Тулона в бедро.

Еще одна нуля сделала все, чтобы убить волонтера-роялиста, но угодила в рукопись «Аталы», которую он хранил на груди, и лишь слегка ранила, К ранению добавилась ветрянка, а к этим двум напастям — еще более тяжкая: бегство разгромленной армии.

В Намюре молодой эмигрант бродил по улицам, дрожа от лихорадки; какая-то нищенка набросила ему на плечи дырявую накидку; эта накидка была ее единственной теплой одеждой. А ведь канонизированный свитой Мартен некогда предложил бедняку только половину своего плаща.

Выходя из города, г-н де Шатобриан упал в ров.

Мимо проходила рота герцога де Линя; умирающий потянул к ним руку. Его заметили, пожалели, поместили в фургон и довезли до ворот Брюсселя.

Бельгийцы так бережно охраняют свое прошлое, что не получили от небес способности угадывать будущее; они не предполагали, что в один прекрасный день пиратское издание сочинений этого молодого человека обогатит трех или четырех мошенников; они захлопнули перед беднягой все двери.

Изможденный, он улегся на пороге какой-то харчевни и стал ждать. Рота герцога де Линя уже ушла из города, но, быть может, Провидение пошлет ему хоть какую-то поддержку.

Надежда — дело хорошее, но он умирал. Провидение сжалилось над умирающим и послало ему брата.

Молодые люди узнали друг друга и протянули друг другу руки. Г-н де Шатобриан-старший был богат: у него были тысяча двести франков, шестьсот он отдал брату.

Старший брат хотел забрать младшего с собой; к счастью, наш поэт был слишком болен. Поэт отправился к цирюльнику, который вернул его к жизни; брат его держал путь во Францию, где его ждал эшафот.

Выздоровев после долгой болезни, г-н де Шатобриан отплыл на Джерси. Оттуда он рассчитывал добраться до Бретани. Разочаровавшись в эмиграции, решил стать вандейцем. Наняли маленькое судно; два десятка пассажиров расположились на палубе, чтобы можно было дышать. Но началась качка, пришлось спуститься вниз, где было очень душно. После болезни Шатобриан еще был очень слаб; кто-то навалился и придавил его. На Гернсей, где судно делало остановку, его привезли без сознания, почти бездыханным.

Его спустили на берег и посадили у стены лицом к солнцу, чтобы он мог в покое испустить последний вздох. Мима шла жена моряка, она позвала мужа. С помощью трех-четырех матросов умирающего перенесли в удобную постель; назавтра его смогли посадить в шлюп из Остенде.

На Джерси он добрался в горячке.

Только к весне 1793 года больной почувствовал, что в силах продолжить путешествие. Он отправился в Англию, надеясь встать там под какое-нибудь роялистское знамя. Но в Англии он вновь стал страдать легкими, и медики, посовещавшись, прописали ему абсолютный покой, предрекая, что и при соблюдении всех предосторожностей больной протянет еще максимум два-три года.