Поймали парочку бойцов-"лётчиков", озадачили их натягиванием сетей и на том успокоились. Начфинёнок еще не вернулся и я, обеспокоенный, пошёл на его поиски, прихватив с собой GPS-навигатор Ромашкина, для того, чтобы снять очные координаты вех элементов пункта управления для последующего доклада на Центр. Время обязательного двухстороннего сеанса близится. Надо отрабатывать: получать подтверждение, оставлять дипломат с закладкой и сваливать отсюда — как можно быстрее! Ведь «спортсмены» наверняка тоже где-нибудь поблизости крутятся.

Наш начфинёнок стоял в окружении каких-то военных возле одной из штабных машин и что-то кому-то объяснял. Мне сразу стало не по себе. Всё — вычислили нашего лейтенанта. Ухватились за кончик, сейчас потянут всю ниточку. Что делать? Бежать к остальным — предупреждать. Но Пачишина уволокли на ПХД, сеанса еще не было. Так все хорошо шло и тут — такой прокол. Только спокойно, не надо метаться из стороны в сторону. Я сделал вид, что меня происходящее никак не касается, подошёл поближе и спросил какого-то офицера, где находится оперативный отдел. Военный махнул рукой куда-то в сторону и пошёл по своим делам. Я бочком, смотря куда-то в сторону, приблизился к толпе.

Мои самые худшие опасения подтвердились — нашего лейтенанта, беззаботно шарахающегося по пункту управления, обвиняли в незаконной разведывательной и подрывной деятельности и пытались выяснить — кто он такой, откуда взялся, и что он тут вообще делает? Положение аховое и надо как-то спасть ситуацию. Лейтенант долго при таком пристрастном допросе не продержится. А если захотят рассмотреть содержимое планшета? Даже не хочется думать. Тем временем из толпы, окружавшей начфинёнка, раздавались злобные выкрики:

— Вали его на землю!

— Пинай его по кокосам!

— На костёр порождение ада!

Положение спас какой-то военный, привлечённый шумом толпы:

— А что вы орёте, товарищи офицеры, я этого лейтенанта помню — он в прошлом году на сборах лейтенантов был. Он — финансист, я им лекции по организации бухгалтерского учёта читал!

— Аааааа, финансист!! — разочаровано протянула толпа.

Действительно, если финансист — какой с него диверсант? Но на всякий случай надо было бы отпинать. От них, военных бухгалтеров, больших пакостей ожидать можно.

Военные мигом потеряли интерес к лейтенанту и разошлись по своим делам. Офицер, признавший в нашем лейтенанте финансиста, начал ему выговаривать за выплаты каких-то полевых денег. Начфинёнок ловко парировал, ссылался на какие-то указания из округа и был на высоте, не то что пару минут назад. Хорошо, что его собеседник не вспомнил, что финансист из спецназовской бригады, так бы в его голове может и зашевелились мысли сомнения. Наконец нежданный спаситель ушёл и я, потянув лейтенанта за рукав бушлата, отвёл его в сторонку от любопытных глаз.

— Что тут было, ты почему всю агентурную работу провалил? Это тебе не с пулемётом по сопкам скакать — это мозгами шевелить надо!

— Да привязались ко мне, кто я такой, что я тут делаю, вопросы начали задавать.

— Хрен с ним проехали, ты всё зарисовал?

— Ага, я даже север-юг отметил и где столовая находится, — лейтенант, косясь по сторонам, расстегнул командирскую сумку и, развернув её, показал, мне корявенький рисунок.

Нарисовано было весьма убого, но все элементы более-менее просматривались. Ладно, будет время и возможность — перерисуем схему в цветах и красках.

Поставив лейтенанта на наблюдение, я начал с помощью топопривязчика определять точные координаты основных элементов командного пункта и наносить их на схему.

Так, кружа вокруг штабных машин и, при малейшей опасности, делая вид, что мы тут просто вышиваем крестиком, мы наткнулись на две больших палатки с табличками «ПХД» и "Офицерская столовая". Из столовой, с довольным видом ковыряясь в зубах и сыто отрыгивая, вывалилась троица — Пиотровский, Ромашкин, Аллилуев.

— Эх, макароны хороши по-флотски были, — увидев нас, похвастался Ромашкин.

— Да и салат из капусты тоже ничего, — добавил Пиотровский.

— Эх, сейчас бы кааак, — начал Аллилуев.

— Доктор, даже не думай! — заорала в один голос вся возмущённая общественность.

Со стороны ПХД доносились чьи-то хозяйственные крики с очень знакомыми интонациями.

— Наш «Шматко» разоряется, — улыбнулся Пиотровский, — форсунки им на КПшке (КП-кухня полевая) прочистил, наряд загонял, местного прапора ниже плинтуса опустил, теперь здесь рулит. Местный тыловик с ним уже чуть ли не в засос целуется, обещал отношение на перевод дать.

Отправив всех к месту забазирования и дав пару указаний, я развернулся и отметил, что тут рядышком со мной должен был стоять лейтенант. Опять куда-то пропал, только полог палатки-столовой еще колыхался.

— Начфин, скотина, вернись — я всё прощу! — закричал я и кинулся за лейтенантом.

Тот уже сидел за военным раскладным столиком с ложкой в руках и со счастливой улыбкой на лице. Рядышком, как изваяние, замер боец в белом халате и с подносом в руке. Откуда-то из-за деревянной перегородки с раздаточным окошком раздался жуткий крик с весьма знакомыми интонациями:

— Кто там еще припёрся?! Приём пищи уже закончен!

— Товарищ прапорщик, — заблеял боец, — тут лётчики пришли.

Из окошка выглянула физиономия Пачишина.

— Ооо, кто пришёл! Это наши. Ну-ка, давай бегом, обслужи офицеров, как положено…

Пришлось и мне усесться за стол рядом с лейтенантом. Насмерть перепуганный боец приволок две тарелки макарон по-флотски, большую тарелку с капустным салатом, белым хлебом, несколько шайб масла, сахарницу, соль, перец, горчицу.

— Приятного аппетита, — невнятно промычал он и, трясясь от непонятного нам страха, испарился.

Пачишин вылез из своего закутка и присел к нам за столик.

— Разболтались тут армейские, глаз да глаз за ними нужен — ни приготовления пищи организовать, ни форсунки продуть. Бойчишки у них грязные и голодные. Это же надо — поварята и голодные. Тут прапор молодой с поварихой гражданской руководил, я его взашей выпер. Они к зампотылу пошли жаловаться, тот прибежал, посмотрел и обещал мне отношение дать — очень ему макароны понравились!

— Слышь, ты что — вообще с дуба рухнул?! — зашипел я на него, — ты не забыл, ЧТО мы тут делаем? Переводиться будешь, когда в бригаду приедем. Сейчас сваливай к дневке, у нас до сеанса связи пятнадцать минут, еще координаты передаем, я минирую и — сваливаем.

Пачишин очумело потёр затылок…

— Блин, а я совсем забылся, меня за авторитета держут, тут, кстати, знаете кого видел? Помните, нашего пленного Зюзика, механика? Болтался со своим Рябушкиным. На доклад их притащили — хвалили за то, что они диверсантов обнаружили. Они оба довольные такие, меня увидели — рты пораскрывали. Так я их на кухню затащил, от пуза накормил, ещё бойцу сигарет и тушняка отсыпал. Зюзик — тот вообще обрадовался, как родным, его на ЗИЛок снова посадили.

— Они нас не сдадут? — спросил я, ускоренно пережёвывая вкуснейшие макароны.

— Да нет, не должны. Зюзик сказал, что они сейчас на наше спецназовское стрельбище едут, офицеров каких-то везут.

Неплохо было бы опять под видом лётчиков смыться отсюда и с комфортом доехать на пункт сбора групп на нашем бригадном стрельбище. Однако мечты, мечты… Пачишин сказал, что ЗИЛ уехал минут десять назад, а у нас еще обязательный сеанс, без которого, считай, задача не выполнена.

Позавтракав на славу, мы с лейтенантом вышли из столовой и стали дожидаться нашего технаря-майора, переквалифицировавшегося в прапорщика Шматко. Пачишин вылез из палатки с двумя огромными свертками под мышками и, воровато озираясь, поспешил к месту забазирования группы, не обращая внимания на нас. Мы вприпрыжку поспешили за ним. По дороге к нам присоединился Каузов и рассказал, что через пять минут он попрётся на «бабочку» (прицеп штабной), к офицерам оперативного отдела армии — наносить на карту обстановку, а потом будет какой-то разбор, который будет проводить сам командующий армией.