— Точно. Я бы хотел попросить, если можно, подшивку вашей газеты за два последних года. Хочу полистать старые номера.

— Ну что ж. Впервые слышу такое. — Газетчик встал. — Не многим интересно прошлое. Может, могу чем помочь? У меня хорошая память.

Нун стоял уже у дверей.

— Хочу ощутить дух страны. Можно, знаете ли, кое-что прочесть между строк. Газета ведь помогает узнать, что вокруг происходит.

— Милости прошу. Начните вон с той подшивки.

— Вы даете в основном городские новости или публикуете перепечатку и с Востока?

— От случая к случаю. — Внимание газетчика обострилось. — Если она представляет какой-либо интерес. Обычно мы используем и восточный, и калифорнийский материал, хотя все зависит от свободного места.

Нун вошел в помещение, вынул стопку газет и уселся поближе к лампе.

Газетчика насторожило слово «перепечатка». Он понял, что незнакомец не газетчик, так на Миссисипи говорили редко. Сам газетчик в Месиле работал всего три месяца и готов уже был двинуться дальше. Газетчик смотрел, как Нун читал подшивку за подшивкой. Что он ищет?

Нун сам толком не знал, что хочет найти. Может быть, какие-то упоминания о Джонасе Мандрине или какую-либо новость, которая может пробудить его память.

Наиболее тщательно он изучал текущую информацию.

Была уже полночь, когда в глаза ему бросился заголовок: «Исчезновение». Текст был таков:

«500 долларов награды предлагается за какие-либо сведения о местонахождении Джонаса Мандрина, исчезнувшего два года назад. Тогда в Нью-Йорке были убиты жена и ребенок Мандрина. Его самого, находившегося в подавленном состоянии и обезумевшего от горя, некоторые встречали в Сент-Луисе и в Мемфисе, но затем его след был потерян.

Известный охотник на крупную дичь и стрелок-спортсмен, Джонас был учредителем и президентом компании по производству оружия «Мандрин армс» в Луисвилле, а до этого в качестве корреспондента сотрудничал в крупных газетах Старого и Нового света.

Предположение, что Джонас Мандрин умер, до сих пор остается предположением, несмотря на то что полиция обнаружила и предметы одежды, и письма названного джентльмена».

Газета в руках Нуна была пятилетней давности, а Джонас Мандрин, получилось, исчез на два года раньше. Согласно докладу Пинкертона, Рабл Нун появился в миссурийском лагере примерно через год после исчезновения Мандрина. Все как будто сходилось.

Так не был ли он Мандрином? Если да, то что его заставило сменить имя и стать Раблом Нуном — человекоубийцей?

Он уложил газеты обратно в шкаф.

Было поздно, но газетчик еще не ушел.

— Нашли, что хотели? — спросил он.

Нун снял шляпу, пригладил волосы.

— Хорошее у вас тут местечко, — сказал он. — Хотя железная дорога все изменит.

Он сел в седло и поехал искать платную конюшню.

Газетчик вошел в дом, стал листать газеты и только под утро нашел заметку о Джонасе Мандрине. Он задумался: эта информация могла кого-то заинтересовать, можно получить пятьсот долларов. Он взял лист бумаги и перо…

Глава 11

Рабл Нун проснулся в гостиничном номере в холодный утренний час. Он решил возвратиться на ранчо «Рафтер-Д» и там действовать в соответствии с обстоятельствами.

Если его звали Джонас Мандрин, это уже не имеет значения, поскольку он ничего из той своей жизни не помнит. Жена и ребенок? Возможно, амнезия защищает его от страха и горя. Но он не помнит ничего. Не исключено, что он прибыл на Запад по следу преступников. Теперь они, во всяком случае, могут его не бояться. Он их не помнит.

Любопытно было бы знать, что в связи с этим на уме у судьи Найленда. Знал ли он его как Джонаса Мандрина?

Он быстро оделся, подровнял бороду и причесался. В ресторане он наскоро позавтракал, попросил приготовить сверток с едой и поскакал из города, пустив чалого во весь опор. Ехать поездом не стоило. Если они следят за железной дорогой, то его немедленно засекут. Он менял в пути лошадей. На небольших ранчо это никого не удивляло. В общем, за чалого жеребца он получил лошадку, выглядевшую не шикарно, но, как выяснилось, чрезвычайно выносливую.

Очередное ранчо, к которому он подъехал, стояло возле ручья, впадавшего в Рио-Гранде.

Темнело. В окне горел свет, но залаяла собака и свет погасили. Он подъехал, прокричал приветствие хозяевам, сначала по-английски, потом по-испански.

Не получив ответа, он въехал во двор и снова громко обратился к хозяевам.

Послышался голос из-за деревьев:

— Что вам угодно, сеньор?

— Если не возражаете, то немного еды и лошадь взамен моей.

— Куда вы держите путь?

— В Сокорро, амиго.

Показался мексиканец. С ружьем.

— Вы можете подъехать, сеньор, но имейте в виду, что здесь, на ранчо, у моего сына винчестер.

— Вы поступаете как мудрый человек, амиго. Сейчас много плохих людей.

Нун спешился и повернул лошадь так, чтобы им легче было рассмотреть ее.

— Это хорошая лошадь, — сказал он. — Но она устала, а ехать мне далеко и у меня есть враги.

Мексиканец пожал плечами.

— О человеке можно судить по его врагам. Да, это хорошая лошадь, очень хорошая лошадь, и я вижу, что вы прибыли издалека. — Он крикнул в дом: — Тарелку и чашку, мемачита, — и пригласил: — Войдите, сеньор.

— Только я возьму с собой ружье, амиго. Не возражаете?

— Конечно. — Мексиканец добавил: — Мой сын присмотрит за лошадью.

В доме Рабл снял шляпу и поклонился мексиканке, стоявшей у печи.

— Я причиню не слишком много хлопот, сеньора?

— Никаких хлопот. Садитесь, если хотите.

Бобы были горячими и сытными. Он съел две тарелки бобов, несколько лепешек и кусок мяса.

— Вы проголодались, сеньор, — заметила женщина.

Он улыбнулся.

— Вы замечательно готовите, сеньора. Я получил величайшее удовольствие. Как бы я ни был сыт, нельзя было не съесть вашего угощения. Очень вкусно!

Она просияла и вновь наполнила его чашку кофе. Он откинулся на спинку стула.

— Ваша дорога ненаезженная, — заметил он. — Или ветром заносит все следы.

Мексиканец пожал плечами.

— Песок и ветер… Знаете, как это бывает…

— Насчет своей лошади. — Нун предложил: — Я напишу вам бумагу — счет на продажу. Но если кто-то меня преследует… Не надо, чтобы ее увидели здесь. Вы понимаете?

— Вниз по реке есть скрытое пастбище, сеньор. Буду держать лошадь там.

Рабл Нун поднялся. Ему не хотелось расставаться с такими дружелюбными и простыми людьми.

— Счастливые вы, — сказал он. — У вас всего много.

— Мы бедные люди, сеньор.

— Бедные? Что вы — вы богаче, чем думаете. У вас дом, семья, немного скота, вы спокойны и сыты. Этого у меня сейчас нет. Есть только ночная дорога. — Он указал на мглу за окном и направился к двери.

Заговорил молодой мексиканец:

— Я оседлал коня. Это тоже хорошая лошадь и такая же выносливая.

— Спасибо, друг, — сказал Рабл Нун по-испански.

Все вместе вышли из дома.

— С Богом! — сказала сеньора.

Он помахал им рукой и пропал в темноте.

Недолго сопровождала его теплая атмосфера семейного дома, оставленного на дороге. Снова появилось чувство опасности. Что-то мешало ему в ночи…

Если верить старой газете, когда-то в его жизни было все: семья и собственность, свое дело. Сейчас ему, вероятно, за тридцать. Стало быть, еще молодым он стал спортсменом, охотником, преуспевающим бизнесменом. Охотился, впрочем, он и сейчас. А вместе с тем охотятся и на него.

Новая его лошадь была привычна к ночной езде и долгому пути под седлом. Можно было подумать, что ночь ей нравится. Отъехав от реки, Нун увидел отблески лунного света на рельсах железной дороги. Трещали цикады.

Вроде все было спокойно, но он много лет жил по-волчьи и сейчас на каждом шагу ждал ловушки. Не здесь, так где-нибудь там, куда он спешит, его ждут капканы, засады и пули. Так, может, попытаться исчезнуть, спрятаться в горах?

Впереди были поселки, за ними город Сокорро. Он невелик, но основан давно. Там немало хороших людей, но есть и свои бандиты. Слева по ходу Блек-Рейдж — куда совершают набеги индейцы и где спасаются от закона его нарушители.