Мировая война еще продолжалась, и с ее исходом все воюющие державы связывали свои геополитические расчеты и экономические выгоды. Октябрьские события в России смешали все карты союзных с Россией держав. Для их руководителей не существовало проблемы важнее, чем успешное завершение войны по возможности в кратчайшие сроки и с минимальными потерями точно так же, как для лидеров российского Октября не было задачи важнее, чем закрепить «завоевания пролетариата». Противостояние этих двух интересов породило конфликт, вылившийся в открытую и непримиримую вражду.

Выход из войны союзника Германии Болгарии, обращение Австро-Венгрии к Антанте с предложением о перемирии и, наконец, революция в самой Германии (в результате которой кайзер Вильгельм был вынужден бежать в Голландию, и была объявлена республика) вынудили германских представителей согласиться с тяжелыми условиями предложенного союзниками мира. 11 ноября 1918 г. в Версале был подписан мирный договор, положивший конец самой кровопролитной за всю предшествующую историю человечества войне.

Несколькими месяцами раньше Ленин обещал, что «завоевавши республику, рабочие России соединятся с рабочими других стран и смело поведут все человечество к социализму, к такому порядку, когда не будет ни богатых, ни бедных, когда кучка богачей не сможет миллионы людей превращать в своих наемных рабов», т. е. намеревался сделать из российской революции «пролог всемирной социалистической революции, ступеньку к ней» (курсив Ленина. — Авт.). Ко времени революционных событий в России Соединенные Штаты не рассматривались Лениным как ведущая страна ненавистного ему капиталистического мира и даже не упоминались им в одном ряду с Англией, Францией и Германией. Вместе с тем Ленин не мог не видеть в Вильсоне соперника в области инициирования благородных и популярных идей мира без аннексий и контрибуций, открытой дипломатии, самоопределения и общественного контроля над внешней политикой. Дж. Кеннан считает, что «по убеждению или в политических интересах Вильсон продолжал ссылаться (после октябрьских событий. — Авт.) на якобы существовавшую общность интересов Соединенных Штатов и господствовавшей в России политической власти».[189]

В самом начале декабря 1917 г. госсекретарь США Р. Лансинг подготовил меморандум для президента, в котором изложил свое убеждение, что «признание большевиков будет равносильно поощрению их единомышленников в других странах». Однако немаловажную роль в определении политической линии США в отношении правительства России играло то обстоятельство, что помимо заинтересованности в сохранении участия России в войне американцы (как, впрочем, и другие союзники, хотя и в гораздо меньшей степени) имели в этой стране довольно значительные экономические и финансовые интересы. Этот фактор объяснял озабоченность правительства США и американских торгово-финансовых партнеров России судьбой уже одолженных или инвестированных капиталов и перспективой получения отдачи от них в виде прибылей. США опасались, что любой резкий демарш в отношении большевиков мог положить конец всем американским ожиданиям.

Помимо озабоченности судьбой американских капиталов в России, проявляемая правительством США сдержанность имела еще одно объяснение — нежелание слишком уж энергично помогать Великобритании и Франции в реализации их территориальных притязаний к России в случае выхода последней из войны. В США было хорошо известно, что Англия намеревалась претендовать на Дон, Англия и Франция вместе претендовали на Кавказ, Франция — на Украину и т. д. Франция предлагала осуществить интервенцию в Россию с целью установления союзного контроля над Транссибирской магистралью. Правительство США категорически с этим не соглашалось, предвидя вмешательство Японии и имея на эту железную дорогу свои планы. Предложение французского правительства не нашло поддержки ни у англичан, ни даже у японцев, которые также имели свои планы на эту дорогу и не были готовы к единой с другими странами акции.

Послание Вильсону от 11 марта 1918 г., направленное в адрес IV Чрезвычайного съезда Советов, свидетельствовало о надежде президента на то, что Советская Россия «откажется от своих социалистических идей, присоединится к Соединенным Штатам и союзникам, и все они будут сотрудничать в интересах создания либерального и демократического правительства для России». Целью этого послания было помешать ратификации Брестского мирного договора. Основной же его причиной считалась заинтересованность США в российском рынке и стремлении обойти своего врага Германию в борьбе за этот рынок, а также Японию — за господствующее положение на Тихоокеанском побережье и в Азии.

Еще до окончания Первой мировой войны в европейских столицах держав Антанты стал активно обсуждаться вопрос об организации совместной интервенции в России с целью свергнуть правительство большевиков и вынудить ее продолжить войну против центральных государств — Германии и ее союзников. Не афишируя откровенно негативного отношения к новому российскому режиму и своего предпочтения более решительных мер борьбы с ним, но и не ставя вопрос о прямой интервенции, администрация США не скрывала того, что предпочла бы иметь дело с кем-либо другим, кроме большевиков, хотя и не предпринимала практических действий в этом направлении. Официальная американская политика по отношению к Советской России основывалась на этом этапе на принципе трех «нет»: непризнания большевистского правительства, невмешательства с использованием военных средств в российские внутренние дела и нежелательности расчленения России.

Ведущие мировые державы не хотели упускать инициативу из своих рук или предоставлять такую инициативу кому-либо еще. Относительно позиции, занятой США в вопросе об интервенции в Россию, следует отметить, что в ее основе лежало намерение Вашингтона всеми доступными средствами не допустить проявления единоличной инициативы Японией. В силу ограничений, налагаемых Конституцией США на действия президента как главы государства и необходимости утверждения Конгрессом США решения об официальном вступлении страны в войну, направление американских войск для участия в боевых действиях в какой-либо точке земного шара было сопряжено с гораздо большими сложностями, чем для стран Антанты или Японии. К тому же с официальным объявлением войны России, не угрожавшей непосредственно безопасности США, конгресс в тот период не согласился бы. Этим обстоятельством в первую очередь объяснялась сдержанность, проявленная американским правительством и президентом при решении вопроса об участии США в интервенции.

Правительство США отдавало себе отчет в том, что одержимость Японии идеей экспансии за счет ослабевшей России может возобладать в такой степени, что она начнет интервенцию в самое ближайшее время, заручившись поддержкой лишь Англии и Франции и проигнорировав отсутствие американского согласия на эту акцию. Однако подобное развитие событий Вашингтон не хотел допустить ни при каких обстоятельствах.

Представители союзных стран, в первую очередь британские, начали активную дипломатическую деятельность по обработке американского правительства. Европейские союзники понимали, что, не будучи непосредственным образом заинтересованными в участии в союзной интервенции в России, США не позволят Японии укрепиться на Дальнем Востоке в такой степени, чтобы это стало угрожать американским интересам в Тихоокеанском регионе. Британцам принадлежала идея совместного участия в интервенции США и Японии, которые, как рассчитывало английское правительство, будут взаимно контролировать друг друга. Крайне нежелательное для Великобритании усиление позиции одной или обеих этих держав в этом регионе, таким образом, исключалось.

23 января 1918 г. Япония заявила о своей готовности к единоличным действиям в Сибири. Более действенного средства заставить правительство США поволноваться придумать было трудно. 7 февраля госсекретарь США Р. Лансинг направил президенту Вильсону докладную записку, в которой сообщил о встречах и беседах с послами Великобритании и Франции в Вашингтоне по вопросу, «касающемуся желания Японии оккупировать Сибирь с помощью военной силы». Понимая, что США ни при каких обстоятельствах не согласятся на ввод японских войск на территорию России, британское правительство через своего посла в Вашингтоне настойчиво и целеустремленно способствовало созданию у американского руководства убеждения в неизбежности единоличного решения Японией вопроса об интервенции в Россию даже в том случае, если ни одна из стран Четверного согласия ее не поддержит. Британский посол настаивал на совместных действиях союзников с целью продемонстрировать русским, что они выступают с единых позиций и что ни США, ни Япония не предпринимают действий, не согласованных с другими союзными державами.