Было очевидно, что трудно достался отважным летчикам Северный полюс. Тяжелые облака, нависшие над Полярным бассейном, загнали самолет на высоту в шесть тысяч метров. Когда отказал в работе один из моторов, самолет не смог сохранять высоту и стал снижаться. Ему пришлось войти в облака, где метеорологические условия содействовали обледенению. Возможно, что обледенела и антенна, а это помешало экипажу самолета сообщить о вынужденной посадке…

Может быть, при посадке испортилось радио и люди ждут помощи, не имея возможности сообщить свои координаты. Какое счастье испытали бы мы, если бы нам удалось вернуть родной стране шесть ее замечательных граждан!

До сих пор я отчетливо помню Щелковский аэродром в ясный солнечный день. Мы приехали проводить товарищей в далекий путь.

Вот высокий и стройный, словно юноша, Леваневский. Этого талантливого летчика знает каждый работник советской полярной авиации. Свое высокое уменье, мужество и подлинно советскую гуманность он проявил уже в 1933 году, спасая американского летчика Маттерна.

На самолете, носящем звонкое название «Век прогресса», американец Маттерн намеревался совершить кругосветный полет. Вылетев из Нью-Йорка, он через Берлин прилетел в СССР. Его путешествие через населенные, обжитые места со сравнительно мягким климатом протекало успешно.

Самое предупредительное отношение, готовность оказать всяческую помощь встречали американского летчика в Советском Союзе. Стартуя из Хабаровска, Маттерн хотел без посадки достигнуть Нома на Аляске. Однако он не сумел справиться с трудностями сурового климата северо-восточной части СССР. Его самолет пропал без вести. На поиски Маттерна вылетел Сигизмунд Леваневский. Рискуя жизнью, он прорвался сквозь туманы, штормы и облачные барьеры.

Леваневский и его штурман Левченко нашли и взяли Маттерна на борт своего самолета; они доставили его на Аляску, в город Ном.

В составе экипажа Леваневского испытанные, талантливые авиаторы. Второй пилот Кастанаев – широкоплечий человек с открытым мужественным лицом. Все мы знали его, как замечательного летчика, установившего вместе с Байдуковым международный рекорд дальности полета с грузом в пять тонн. В последние годы он работал в качестве испытателя, дав путевку в жизнь десяткам новых конструкций наших самолетов.

Штурман Виктор Иванович Левченко – мастер вождения самолетов по неизведанным трассам.

Бортмеханик Григорий Трофимович Побежимов. Корреспонденты газеты усиленно уговаривают его дать интервью. Но Побежимов, смущенно улыбаясь, упорно отказывается.

– Некогда, - отговаривается он.-Сейчас будем запускать моторы.

Скромность – отличительная черта Григория Трофимовича. В этом отношении он очень похож на своего друга Василия Сергеевича Молокова, с которым он работал еще в дни гражданской войны. Вместе с Молоковым Побежимов долгое время летал в Арктике.

Леваневского, Кастанаева, Левченко и Побежимова я знал давно. А вот с другими участниками перелета – бортмехаником Николаем Николаевичем Годовиковым и радистом Николаем Яковлевичем Галковским встречался редко, но слышал о них много хорошего.

Это одаренные труженики. Как и у всех участников перелета, лица их спокойны, уверенны. Они счастливы, что им доверено ответственное задание.

Сразу же после получения тревожного известия с самолета «Н-209» Шмидта, Шевелева, Молокова, Спирина и меня вызвали в Кремль на срочное совещание. В совещании принимали участие товарищи Сталин, Молотов, Ворошилов и Каганович.

Шмидт, стоя у карты, изложил свой проект поисков Леваневского и его экипажа. И. В. Сталин, задавая вопросы, уточнял отдельные подробности.

Когда Шмидт закончил доклад, Сталин спросил его:

– Кто из летчиков полетит?

Отто Юльевич не успел ответить. Как по сигналу, все мы сказали:

– Мы готовы выполнить любое ваше задание!

В тот же день был утвержден состав экипажей самолетов.

Поиски были организованы в двух направлениях: в Западном секторе Арктики и в Восточном.

В Западном должны были действовать наши корабли. Основной базой для нас был намечен остров Рудольфа, подсобной – льдина Папанина, находившаяся в то время на нулевом меридиане и восемьдесят седьмом градусе двадцати минутах северной широты.

На Восточный сектор ложились свои задачи. Ледокол «Красин» должен был немедленно итти к мысу Шмидта, взять там на борт три самолета с экипажами и горючим, направиться на Аляску к мысу Барроу и оттуда, насколько позволят льды, пройти к северу. Находившийся в Беринговом море пароход «Микоян» получил задание с полным грузом угля направиться для перегрузки к «Красину». Летчику Задкову было отдано распоряжение вылететь на двухмоторном гидросамолете «СССР Н-2» из бухты Ногаево в Уэлен и оттуда – к «Красину».

Кроме того, Герой Советского Союза П. Г. Головин подготовил самолет «СССР Н-206», а летчик Грацианский – самолет «СССР Н-207»; они должны были вылететь на остров Диксон и там находиться в резерве.

В течение двух дней летчик Задков пролетел две тысячи четыреста восемьдесят пять километров по маршруту Охотск – Ногаево – Пенжино – Марково – Анадырь – бухта Провидения. Затем он взял курс на Уэлен. Погода не благоприятствовала полету, но Задков, не задерживаясь, пролетел еще тысячу сто километров и достиг мыса Барроу, где совершил блестящую посадку на лагуну в совершенно неизвестном ему районе. Весь путь, пройденный им в три дня, равнялся трем тысячам восьмистам шестидесяти километрам. Это был замечательный перелет.

И вот в эти дни Маттерн предложил свои услуги по поискам экипажа самолета «Н-209». Этот казавшийся на первый взгляд благородным жест летчика, пожелавшего отблагодарить Леваневского за свое спасение, впоследствии оказался фальшивым. Получив от советского правительства новый самолет «Локхид-Электра», приобретенный по его просьбе, Маттерн не спеша вылетел из Фербенкса на север. Идя вдоль сто сорок восьмого меридиана, он достиг всего лишь семьдесят пятой параллели и… вернулся в Фербенкс. От дальнейших поисков летчик отказался.

Перед нашими штурманами стояла задача исключительной трудности – вести машины в совершенно неисследованных широтах Арктики. Приближение полярной ночи еще более усложняло этот полет.

Двадцать четвертого августа с утра самолеты уже были готовы к вылету. Дзердзеевский доложил о состоянии погоды на трассе Москва – Архангельск. Выслушав его сообщение, мы были вынуждены перенести старт на следующий день. Свободное время решено было использовать для контрольных полетов. В тот же день мы дважды поднимались в воздух, еще и еще раз проверив готовность материальной части. Испытания показали, что все моторы, рации, электро- и навигационные приборы работают безотказно.

Утро двадцать пятого августа выдалось на редкость тихое, ясное. В небе ни облачка, полный штиль.

В 6 часов 40 минут были опробованы моторы всех самолетов. Ровно, как часовой механизм, работали они, вращая трехлопастные винты.

Метеорологи составили последнюю сводку погоды. Мы с Шевелевым склонились над синоптической картой, внимательно изучая ее. В пути нам предстояло встретить пересечение двух фронтов. Сводка была малоутешительной. Я посмотрел на Марка Ивановича, назначенного начальником экспедиции.

– Летим?

– Летим, - ответил он.

Снова заводят моторы. Самолеты вздрагивают и оживают. Быстрее и быстрее вращаются винты.

Последние объятия, поцелуи. Слов не слышно. Голоса затерялись в грохоте моторов.

Участники экспедиции занимают свои места в самолетах. Алюминиевые трубчатые лесенки втягиваются внутрь, люки закрываются. Провожающие отходят в сторону.

Один за другим выруливают самолеты на старт.

Даю полный газ. Моторы с ревом срывают машину с места. Развивая скорость, она бежит по бетонной дорожке. Еще несколько секунд, и мы уходим в воздух.

Вслед за мной поднимается самолет Молокова, а спустя несколько минут к нам присоединяется «Н-172», ведомый Алексеевым. Москва скрывается в дымке, затянувшей горизонт.