— Не перекусить ли нам где-нибудь?

— Мне кусок в горло не пойдет…

Кэслз положил руку на плечо своего-спутника. Казалось, он с холодным любопытством следит за каждым движением души Пола — так через увеличительное стекло смотрят на мошку, проколотую булавкой. Но под мертвенной маской бурлили чувства темные и страстные.

— В таком случае не вернуться ли нам ко мне, чтобы распить бутылочку? Сейчас это будет очень кстати!

— Хорошо.

Пол не думал о том, что делает или куда идет.

Они двинулись в путь.

Глава XXVI

Когда они вернулись в комнатку Кэслза, Пол бессильно опустился в кресло. Кэслз же сначала тщательно занавесил окна, затем вынул бутылку из буфета и налил два стакана.

— Мы это заслужили, — заметил он, подавая один из них Полу. — Вреда от него не будет. Я знаю, где такое добро покупать.

Спирт согрел желудок Пола и утихомирил взбудораженные нервы. Он изнемогал и чувствовал, что подкрепление ему необходимо, а потому не подумал о действии, которое оно окажет на состояние его духа. Еще никогда в жизни его сердце не было полно такой горечи и безнадежности. Он залпом осушил свой стакан и не протестовал, когда Кэслз снова наполнил его.

Поставив бутылку на камин, бывший каторжник с минуту уголком глаза наблюдал за юношей. И даже украдкой облизал губы, заметив, что кризис близок. Вот оно наконец то единственное сочетание случайностей, о котором он грезил. За несколько дней до освобождения во время прогулки на тюремном дворе другой каторжник, невнятно пробормотав несколько слов, сунул ему в руку тонкую бумажную трубочку, и она дала ему шанс, который нельзя упускать. Мэфри, узник Каменной Степи, ровно ничего для него не значил — это был конченый человек: у приговоренного к пожизненной каторге не могло быть ни малейшей надежды на освобождение. Но Пол представлялся Кэслзу орудием мести, ниспосланным небом.

Ко времени своей «катастрофы» Кэслз служил окружным агентом крупной страховой компании Средних графств. Холостяк и любитель спорта, он жил припеваючи, время от времени ездил на охоту и был завсегдатаем скачек в соседнем городке. Такой человек, как он, ловкий и азартный, неизбежно должен был пускаться в рискованные авантюры. А потому, когда до него, сугубо приватным образом, дошел слух о предполагающемся слиянии его организации с мелким страховым обществом — компанией «Гэддон-Холл» по страхованию от огня, — слиянии, сулившем неимоверные прибыли меньшему предприятию, он счел это тем счастливым случаем, который только раз в жизни представляется человеку, и, взяв значительную сумму из фондов страховой компании Средних графств, находившихся в его распоряжении, скупил пятьдесят тысяч акций «Гэддон-Холл а».

Эта операция была проведена втихомолку, но размер суммы, на нее затраченной, не мог не вызвать толков, кое-какие слухи дошли до властей. И вот, к ужасу Кэслза, некий мистер Мэтью Спротт, в порядке прокурорского надзора, затребовал его конторские книги для ревизии. Кэслз немедленно отправился к Спротту, с которым часто встречался в обществе, и, не запираясь в своей вине, просил его на десять дней отложить расследование. Спротт в весьма корректной форме отказал ему. По его распоряжению было возбуждено судебное расследование, Кэслз был признан виновным и приговорен к максимальному сроку наказания. Тем временем акции гэддонской компании в три раза поднялись в цене. Но, вместо того чтобы заработать семьдесят тысяч фунтов, Чарлз Кэслз заработал семь лет каторжных работ.

Человек его склада не в силах позабыть такое: как змеиный яд, днем и ночью точила его ненависть к Спротту, он неустанно искал случая отомстить ему, не подвергая себя опасности. И вот… после всех этих лет… перед ним — сын Мэфри, прекраснодушный молодой дуралей, одержимый мелодраматической и вздорной идеей — «Восстановить честное имя отца». Ей-Богу, курам на смех. В нынешнем окружении Кэслзу было известно решительно все, что касалось полиции, и в последние дни он узнал все подробности о неумелых попытках Пола. Неужто же теперь он, пронырливый и коварный, не сумеет повернуть эту ситуацию в свою пользу?

Дальше сдерживать себя он не мог. Дрожа точно в пьяном угаре, он поддался искушению. Придал своим чертам безразличное выражение и подошел к Полу.

— Должен сказать, что вы хорошо себя вели сегодня днем, — сказал он, присаживаясь на ручку его кресла. — Вам, должно быть, это далось нелегко.

Пол промолчал.

— Может быть, я был несправедлив к вам вчера. — Нотка раздражения и досады закралась в голос Кэслза. — В конце концов дела ваши действительно сложились из рук вон плохо. Все рушится, а тут еще полиция травит вас. Неудивительно, что вы потеряли мужество. — Он умолк и покачал головой. — Вы пытаетесь прошибить лбом каменную стену. Вот почему мне и хотелось показать вам сегодня эту милую пару. В основном, конечно, не Омэна — сейчас он просто старая, потерявшая чутье собака, хоть и бежит еще по запаху крови, а Спротта. — Он отчетливо выговорил это имя, и лицо его потемнело, голос же, хоть он и старался придать ему оттенок иронии, стал тверд, как камень. — Спротт — душа этой компании, самый отъявленный реакционер в Уортли. Каких только дел он не наделал. И всегда скрытно, из-за угла. Это он упрятал вашего отца в Каменную Степь. И покуда он здесь орудует, вам отца оттуда не вызволить.

В наступившем молчании Полу привиделся Спротт — осанистый, нестерпимо самоуверенный.

А Кэслз, видимо, вновь обрел спокойствие и, как бы размышляя вслух, продолжал:

— О других что же говорить? Это просто глупцы. Дейл, например, — болван, погрязший в профессиональных предрассудках. Видимо, он себе внушил, что правда на его стороне. Ненавидеть такого человека значило бы унижать себя. Омэн, судья, на все смотрит из чужих рук, но Спротт… О, Спротт — дело другое. Умен, как дьявол! «Где тонко, там и рвется», — решил он, с первого взгляда учуяв, до чего жидка ткань свидетельских показаний. И без оглядки ринулся вперед, разя всех и вся своим коварным словом. Спротт приговорил вашего отца к казни более жестокой, чем повешение, — погребению заживо в течение пятнадцати лет! Он, он это сделал. Он один его погубил.

Под воздействием этой неумолимой логики огонь в крови Пола запылал пожаром. Судебное дело отца предстало перед ним в отчетливой и ясной перспективе, и его, как молнией, снова озарило сознание, что за все несет ответственность Спротт. Рука Кэслза, ласково коснувшаяся его плеча, как бы случайно задержалась на нем.

— Я понимаю, что вы испытываете. Мне жаль вас! Но как добраться до такого человека? Он за каменной стеной.

Пол поднял голову, горящими глазами взглянул на Кэслза.

— Какой-то путь к нему должен быть.

— Нет, Пол… Пути туда нет, — сочувственным тоном отвечал Кэслз.

Он задумался, и черты его лица исказились.

— Есть, конечно, одинпуть… но нет, это невозможно.

Глаза Пола потемнели и странно сверкали на побелевшем лице.

— Почему невозможно?

Кэслз опять погрузился в раздумье, глубокое раздумье, потом, видимо, отогнал от себя осенившую его мысль.

— Нет. Вы слишком молоды. Не можете вы пойти к Спротту в дом… и свести с ним счеты…

Сказав это, он бросил быстрый взгляд на Пола, дыхание его сделалось прерывистым и частым, слишком частым для человека, настроенного спокойно и решительно. Но Пол не был в состоянии это заметить. Лицо его судорожно дергалось, когда он пробормотал сквозь зубы:

— Я пойду к Спротту, пойду непременно.

— Правда? — переспросил Кэслз все с тою же непонятной горячностью.

Пол взглянул на него, смутно понимая, что он имеет в виду. Кровь тяжко билась у него в ушах, словно сотни молотов стучали в голове.

— Правда? — Еще более настойчиво повторил свой вопрос Кэслз.

Пол утвердительно кивнул.

— Для вас единственная возможность добиться справедливости — это взять дело в свои руки. Никто вас не осудит. Все факты выйдут на свет. Если вы это сделаете, они не смогут дольше замалчивать случай с вашим отцом. О нем должны узнать все, все. Подумайте об этом. Чего они только не делают, чтобы избегнуть разоблачения. И в каких же они окажутся дураках… если вы на это отважитесь. Все падет на их головы, от начала до конца. И Спротт, застрельщик этого злого дела, будет выброшен из седла, прикончен, убит наповал — если вы решитесь. Он стократ это заслужил… Вот что скажут его сподвижники… Они не поставят вам этого в вину… будут всячески оправдывать вас… если вы это сделаете… если только вы решитесь…