За дверью стало тихо. Хотя Шарлотта сама велела Роману уйти и должна была испытать облегчение от того, что он подчинился, она была разочарована тем, что он сдался так быстро. Она вернулась к столу, но книга, которая недавно ее увлекала, теперь потеряла для нее интерес, осталась лишь напоминанием о боли.

Неожиданно где-то снаружи раздался грохот, с лестницы пожарного выхода донесся топот.

По-видимому, Роман сдался не так легко, как она уже подумала. Сердце Шарлотты забилось чаще, в горле пересохло. Она видела, как Роман проходит через террасу и наклоняется, чтобы втиснуть свое крупное тело в окно. И вот он вошел в квартиру и выпрямился в полный рост.

Он всегда выглядел внушительно, но в ее маленькой квартирке его размеры и магнетизм просто ошеломляли. Шарлотта нервно сглотнула, пытаясь понять, чего же он хочет и есть ли у нее силы устоять в игре в перетягивание каната, от которой он, по-видимому, получает удовольствие.

Глава 6

Шарлотта стояла, подбоченившись, и с опаской смотрела на Романа. А он чувствовал себя последним мерзавцем — кем он, возможно, и был, если учесть все, что произошло между ним и Шарлоттой после его возвращения, включая и то, как он только что ввалился без приглашения в ее квартиру.

Уйдя с танцев, он большую часть вечера проболтался возле здания, где находились магазин Шарлотты и ее квартира. Чем дольше ее не было, тем сильнее разыгрывалось его воображение. В конце концов ему пришлось признать перед самим собой, что, когда дело касается Шарлотты, его эмоции не поддаются контролю. И даже то, что она наконец вернулась, и вернулась одна, нисколько не прибавило ему спокойствия. Пусть Рик и уважает по-братски границы, это ни в коей мере не означает, что Шарлотта принадлежит Роману.

Он понимал, что, как бы его ни переполняли собственнические чувства, он должен ее отпустить. Пока он расхаживал взад-вперед перед домом, у него было время подумать, и теперь он точно знал, что должен сказать Шарлотте. Вот только он не знал, как начать.

— Для человека, который только что вломился в мою квартиру, ты на удивление молчалив, — сказала наконец Шарлотта.

— Я не вламывался…

— Я не впустила тебя в дверь, ты влез в окно — как это называется?

— Пришел в гости. — «Что я говорю!» Роман взлохматил пятерней волосы. — Похоже, ты не в настроении со мной разговаривать, так, может, просто выслушаешь меня?

Шарлотта пожала плечами.

— Ты уже здесь. Чем скорее ты выскажешься, тем скорее уйдешь.

Но Роману меньше всего на свете хотелось уходить — теперь, когда он вошел в сокровенное убежище Шарлотты. Ее маленькая квартира выглядела очень женственно, прямо как сама Шарлотта. Роман оценил белые стены с желтым бордюром, мебель в цветочек. Ему бы полагалось чувствовать себя неуместно в такой чисто женской обстановке, а он вопреки ожиданиям был заинтригован и возбужден. В нем боролись мужчина и журналист: журналист хотел копнуть глубже, узнать больше, а мужчина просто хотел Шарлотту.

Стоило ему взглянуть на ее тоненькое платье, как он почувствовал выброс адреналина. Платье явно было выбрано из-за его удобства, но выглядело очень чувственно. Белоснежная ткань резко контрастировала с черными растрепанными волосами Шарлотты. Сам цвет символизировал чистоту и невинность, но у Романа это облегающее белое платье вызывало какие угодно мысли, только не невинные.

Но он пришел не для того, чтобы отдаться чувственному танцу, который у них так хорошо получался. Он пришел объяснить свое поведение и свои чувства — сделать то, чего Роман Чандлер никогда прежде не делал, уж во всяком случае, перед женщиной. Но Шарлотта не просто первая встречная женщина. И никогда ею не была. Она особенная. И она имеет право знать, что, когда он отступается от нее, это не имеет никакого отношения к его чувствам. Но имеет полное отношение к различиям между ними и к тому, что он уважает ее потребности.

— Мне нужно кое-что прояснить.

— Что именно?

— Ты говорила, что тебе нужно выкинуть меня из головы, и наоборот.

Шарлотта широко раскрыла глаза, ее ранимость была так же ощутима, как сексуальное напряжение между ними.

— Насколько я помню, ты это мое предложение отверг. Ты оттолкнул меня, потом игнорировал меня в общественном месте, а теперь вдруг вернулся, вторгся в мое личное пространство и хочешь поговорить. То ты заинтересован, то не заинтересован, то снова заинтересован. — Произнося скороговоркой эту тираду, Шарлотта быстро ходила перед ним взад-вперед, жестикулируя в такт словам. — Я что по-твоему, похожа на марионетку?

Ее вопрос подтвердил слова Рика и его собственные опасения, что он причиняет ей боль своим противоречивым поведением, и в этом он был просто обязан ей объясниться. Но она не давала ему возможности ответить.

— Или, может быть, тебе именно это и нравится — преследование, запретный плод. Может быть, ты из тех мужчин, которым не интересно то, что достается слишком легко? — Она покачала головой. — А я для тебя, к сожалению, легкая добыча.

Она густо покраснела, вспомнив, что произошло между ними в примерочной ее магазина.

Роман перехватил в воздухе ее руку, схватив за запястье, и удерживал на одном месте, пока она не посмотрела ему в глаза.

— Думаешь, я тебя не хочу? — процедил он сквозь зубы.

— Я не видела никаких доказательств, что это не так.

Для Романа ее слова были равносильны вызову и мгновенно возбудили в нем более примитивные инстинкты. Все благие намерения были отброшены в сторону, она довела его до крайности и даже дальше. Роман шагнул вперед, вынуждая Шарлотту попятиться и прижаться к стене, пока их тела не соприкоснулись. Сейчас она уже никак не могла не заметить доказательства его желания — так же как он не мог не заметить, как напряглись от возбуждения ее соски, проступающие через ткань платья. Не дожидаясь ее ответа, Роман склонил голову и припал к ее губам в жадном, пылком поцелуе, страстном и полностью взаимном.

Роману потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы оторваться от нее, но он это сделал и поднял голову.

— Ну как, годится это в качестве доказательства? — спросил он, все еще тяжело дыша.

Шарлотта глубоко вдохнула и оттолкнулась от него.

— Ладно, Роман, больше никаких игр.

Роман меньше всего хотел бы играть чувствами Шарлотты, но каждый раз, когда он оказывался рядом с ней, его собственные чувства вырывались из-под контроля и заставляли его совершать такие поступки, которые противоречили здравому смыслу.

— Что ты от меня хочешь?

Она потирала ладонями голые руки, как будто могла согреть и успокоить себя.

Роман застонал.

— Что я от тебя хочу и что могу взять — это две разные вещи. — Наконец-то они подошли к сути дела. — Я не останусь в городе, — сказал он уже мягче, понизив голос. Он понимал, что говорит ту самую правду, которая оттолкнет от него Шарлотту, и продолжал говорить, как бы больно ему ни было ее отталкивать.

— Я знаю. — Шарлотта закусила нижнюю губу. — Хотела бы я, чтобы мой отец был так же честен с моей матерью.

Ее слова застали Романа врасплох. Он знал только то, что знали все в городе, — что Рассел Бронсон отбыл из города, бросив жену и маленькую дочь. Время от времени он возвращался, на какое-то время оставался дома, но потом снова исчезал. Роман знал, что обе женщины страдали от того, что он их бросил. Он сам никогда не хотел и не собирался делать ничего подобного.

Он протянул руку и коснулся щеки Шарлотты.

— Это не то же самое.

— Разница только в том, что я бы заранее знала, что ты приехал ненадолго и не стоит рассчитывать на долговременные отношения. А в остальном все то же самое.

Ее голос, немного охрипший от переполнявших ее чувств, тронул Романа до глубины души. Давно никто и ничто не трогало его так глубоко. Наверное, такого не было с тех пор, как умер его отец, — тогда на него сильно подействовало горе матери, и он инстинктивно противился наплыву чувств.