— Ну и дела, товарищ майор! Мне кажется, я впервые вижу, что вы действительно вляпались! Никак, вас что-то расстроило?

— Назад, — резко приказал майор.

— Назад? — Рублев, казалось, передразнивал его. — Может быть, мы вас чем-то обидели, майор? Тогда дело плохо, очень плохо... — они находились уже почти на расстоянии вытянутой руки, а Литве все возился и чертыхался, пытаясь подобрать нужный ключ. Майор выстрелил, и в замкнутом пространстве звук очереди казался оглушительным. Он нажимал на спусковой крючок автомата до тех пор, пока запах сгоревшего пороха не стал жечь его глаза и драть горло. Тогда он отпустил его и через рассеивающийся дым увидел, что свинцовая струя отбросила эту парочку на середину помещения. Они лежали, стонали, но пока он, не веря своим глазам, разглядывал их, они уже начали пробовать подниматься.

Литве издал какой-то рыдающий стон, и ключ щелкнул в замке. Мгновенно распахнув дверь, он вылетел наружу. Майор последовал за ним. По пути он приостановился, чтобы подхватить брошенное Литве оружие. Литве запер дверь, и оба мужчины привалились к ней. Майор, проверив огнемет, выругался.

— Ты уже по весу мог бы понять, что он заряжен, — сказал он. — А это что? — он указал дрожащим пальцем на регулятор смесителя. — Смотри! У тебя там подается почти сплошной воздух без горючего. Дурак!

Он перевел регулятор смесителя, прицелился вдоль коридора и нажал на спуск. Из ствола с ревом вылетел язык пламени — белый посередине и с неровными голубыми языками по краям. Отпустив спуск, он сказал:

— А теперь открывай дверь.

Литве отпер дверь, толчком ноги распахнул ее и отступил назад. Роборов и Рублев уже были на ногах и продвигались вперед. Позади них из своих ящиков начали выбираться молодые солдаты. Майор не стал ждать дальнейшего развития событий. Он превратил всех четверых в вопящие трещащие факелы и жег их до тех пор, пока они не рухнули, не расползлись в пузырящиеся, волнующиеся, вонючие лужи распавшейся плоти. Затем, когда Литве вновь запер дверь, он отвернулся от нее и постарался взять себя в руки, изо всех сил сдерживая тошноту.

— Гренцеля там не было, — заметил Литве. Это почти вернуло майора в норму.

— Совершенно верно, — он икнул, прикрыв рот ладонью. — И это значит, что они разгуливают вдвоем!

— И куда теперь? — Литве тоже взял себя в руки. Теперь, когда с непосредственной угрозой было покончено, мозг майора, поостыв, начал работать с обычной эффективностью. Может быть, даже с излишней эффективностью. Он схватил Литве за плечи, затем отпустил его и бегом бросился за угол коридора.

— Куда теперь? — крикнул он через плечо. — А куда бы ты направился на месте Агурского или Гренцеля? Что бы ты стал делать?

— А что? — выкрикнул на бегу Литве.

— Мы знаем, кто они такие, — кричал майор. — Он знает, что при первой же возможности мы сожжем его, Он не может оставить нас в живых. Есть единственное место, куда он может направиться!

— Конечно. На командный пункт системы без опасности !

Глава 24

Ад. Гарри и Карен

Майор и Густав Литве бежали, спасая свою жизнь, спасая жизни всех остальных, бежали через извивающиеся серпантином переходы Печорского комплекса к командному пункту страховочной системы. Содрогаясь, они в любой момент ожидали услышать вой сирен. Они прекрасно понимали — если сирены действительно завоют своим безнадежным, безумным, отчаянным воем — начнется кошмар, когда более полутора сотен людей проснутся, пошатываясь, вскочат с постелей и, распахнув двери, увидят, как из форсунок льется жидкая смерть, услышат рев всепоглощающего адского огня.

Было ясно, что сделает Василий Агурский или то, во что он превратился, если он доберется до командного пункта раньше, чем они. Спасая себя, он уничтожит их, уничтожит весь Проект.

И все-таки, несмотря на охвативший их страх, сотрудники КГБ не до конца лишились смелости. Майор по пути дважды останавливался у телефонных аппаратов, пытаясь дозвониться до места назначения. В первом случае телефон молчал, а во втором — он даже не стал поднимать трубку, заметив валяющиеся на полу куски разорванного кабеля. Агурский сумел опередить его. Литве, пробегая через район, где жили ученые, на всякий случай проверил комнату Агурского. На бегу он успевал бить ногой в двери, ревя во всю глотку: “Всем эвакуироваться! Эвакуация!"

Через каждые несколько десятков шагов на секунду майор приостанавливался, чтобы выпустить из автомата короткую оглушительную очередь. Он продолжал делать это, пока не опустел магазин, пока у него не остался только его автоматический пистолет. Но эти патроны он оставил на самый крайний случай.

Эти двое не могли бы сделать большего — не работали не только телефоны, но и обычная система оповещения. Агурский позаботился и об этом.

Наконец они взобрались по винтовой лестнице на верхний уровень, где, как выяснилось, дела шли гораздо живее. Очевидно, Виктор Лучов сумел хотя бы частично оповестить людей, поскольку здесь развернулась операция по преследованию монстра. Десятка полтора солдат поочередно осматривали комнаты, парами патрулировали боковые ответвления коридоров, координируя свои действия с помощью радио, и оповещали находящихся на этом уровне людей о происходящем с помощью мегафонов. Делать последнее майор Лучову не советовал, но неизвестно было, каким образом с тех пор разворачивались события. Во всяком случае, эти меры давали какой-то эффект, пусть даже хаотичный. Люди, работавшие в лабораториях в ночную смену, выскакивали, сталкиваясь, в коридоры и туннели, не очень соображая, что делают и куда направляются. Майор и Литве не могли проводить индивидуальные беседы, они просто выкрикивали предупреждения, упорно пробиваясь вперед.

— Всем выходить! — кричали они. — Скоро все это взлетит на воздух! Немедленно наверх, или вы все здесь сгорите!

Слова эти производили должное впечатление, но в то же время их продвижение вперед замедлилось, поскольку вместе с ними в том же направлении стала двигаться целая толпа людей. До майора дошло: в этой толпе напуганных людей очень трудно будет заметить Агурского. Но так уж получилось, что больше всего их беспокоил сейчас не Агурский. Пока.

Впереди них, метрах в тридцати от командного пункта, соединявшиеся коридоры упирались в бронированную дверь. Вдоль одного из этих коридоров располагались жилые помещения майора и других высокопоставленных лиц. Дальше, к центру Комплекса, коридоры разветвлялись и от них шли ходы, которые вели в глубину, вниз. Однако здесь, поблизости от выхода в Печорское ущелье, они сливались, оставляя довольно узкий проход. Хуже того, проход был перекрыт мощной дверью из закаленной стали, залитой бетоном с герметичными прокладками. С момента введения в действие системы страховки Лучова эта дверь была постоянно открыта и накрепко закреплена в стене. Приближаясь ко второму повороту уже более осторожно, они выглянули, увидели дверь, поняли, кто стреляет, и отпрянули в нишу в стене.

У двери находился Лео Гренцель. Он уже откинул на двери три задвижки и возился с третьей, которую, судя по всему, заело. Всякий раз, когда он делал шаг к двери, бросаясь на эту задвижку, солдаты, которые находились в нишах поблизости от двери, открывали по нему огонь, заставляя его отступить. Сама толщина двери и небольшая ниша за ней прикрывали его от прямого огня. Тем не менее, когда майор и Литве прибыли на место происшествия, в него как раз попала очередь, заставив его отшатнуться и отступить. В следующий момент он вновь появился и, держа на весу ручной пулемет, выпустил вдоль коридора ливень свинца. Двое солдат, пораженных пулями, с криками вывалились из своих ниш.

— Эй, ребята! — крикнул майор в наступившей тишине. — Кто там старший?

— Я! — Какой-то сержант высунул голову и вновь отпрянул, когда Гренцель открыл огонь.

Майор успел взглянуть на него: совершенно белое лицо и остекленевшие неподвижные глаза. Теперь он хорошо понимал, что означает такой взгляд. Вряд ли сержант знал, что Гренцель мертв, но ему, должно быть, было очень трудно понять, почему тот до сих пор не убит! Солдаты постоянно обстреливали Гренцеля, попадали в него, но никак не могли уложить! Когда Гренцель вновь появился у двери, судорожно дергая последнюю задвижку, стало очевидно, насколько сильно он пострадал.