Изменить стиль страницы

Эдвард и его сестра ввели Энтони в область политики. Они были ярыми реформистами. Они мечтали о мире, в котором совсем не было бы бедняков. Даже были уверены, что это возможно еще при их жизни, по крайней мере в Англии. Эдвард был наиболее нетерпеливым. Он думал, что необходима революция, и Елизавета (или Бетти, как ее называли домашние) когда-то была того же мнения. Но потом изменила свой взгляд. Она указывала на опыт Французской революции. Да и нужды в ней, по ее мнению, не было. Все могло быть сделано путем выборов. Должны явиться новые вожди, люди стать разумнее и благороднее. Должны появиться лучшие законы. Все дурное и себялюбивое уйти в прошлое. Грязные и душные дома предстоит снести, на их месте выстроить светлые, удобные жилища, так чтобы и бедняк мог жить прилично и чувствовать себя как дома. Нужно найти работу для всех, нужно раз навсегда покончить с ужасом безработицы. Это очень легко сделать. Для всех хватит работы, если правильно управлять миром, платить хорошую заработную плату, чтобы у каждого оставались некоторые излишки для удобств, для развлечений. Детей следует воспитывать так, чтобы со временем не осталось бедняков и чтобы были уничтожены классовые различия. Единственное, что для этого нужно, — вожди, безразлично, богатые или бедные.

Они бродили в районе болот. Ветер заставил Бетти снять шляпу и расцветил ее щеки. Энтони любовался ее глазами, блестевшими под густыми бровями.

Разговаривая, они сбились с дороги и теперь спускались с холма по тропинке. Горный поток преградил им путь. Он несся с камня на камень и увлекал за собой древесные корни. Эдвард поднял ее на руки, чтобы перенести через поток, но на берегу остановился, не доверяя своим мускулам.

— Будет лучше, если тебя перенесет Энтони, — сказал он, ставя ее на землю.

— Не стоит, — сказала она, — я не боюсь замочить ноги.

Но Энтони уже поднял ее.

— Вам не тяжело? — спросила она.

Он засмеялся и вступил в русло потока, а потом долго еще не опускал на землю, объяснял, что слишком сыро. Ему было приятно чувствовать тяжесть ее тела.

VII

Был канун отъезда молодого Моубри в Оксфорд. Бетти собиралась ехать с ним, чтобы помочь брату устроиться. До начала учебного года оставалось несколько свободных дней, и Бетти хотелось познакомиться с Оксфордом. Энтони пришел попрощаться.

Мистер Моубри был на обеде, который давал мэр города, и трое молодых людей оказались предоставлены самим себе. Бетти пошла в людскую, чтобы отдать какое-то распоряжение. Год назад умер старый управляющий, и Бетти взяла на себя все хлопоты по хозяйству. Они сидели в библиотеке. Большой столовой пользовались только когда бывали гости.

— Заходите сюда, когда я уеду, — сказал Эдвард. — У Бетти немного друзей, и она любит болтать с вами.

— А я страшно люблю разговаривать с ней, — ответил Энтони, — но я не знаю, будет ли это прилично.

— Ну, что за глупости, — сказал Эдвард. — Кроме того, не все ли равно, что принято и что не принято? Разве не может быть дружбы между мужчиной и женщиной?

Бетти вошла как раз в этот момент, и ее спросили, что она думает по этому поводу.

— Да, мне было бы жалко, если бы пришлось отказаться от бесед с вами, — сказала она и обратилась к Энтони с улыбкой.

— Сколько вам лет?

— Шестнадцать.

Она казалась удивленной.

— Я думала, вам больше.

— Только что исполнилось шестнадцать, — уточнил он, — все постоянно думают, что я старше. Матери всегда приходилось спорить с кондукторами трамваев, они утверждали, что мне ближе к пяти, чем к трем. Она совершенно серьезно думала о том, чтобы зашить копию метрического свидетельства в мою шапку.

Он рассмеялся.

— Вы еще мальчик, — сказала Бетти, — мне около девятнадцати. Да, приходите почаще, навещайте меня.

Эдвард думал провести в Оксфорде три года. А потом вернуться в Мидлсбро и продолжить отцовское дело. Фирма отца называлась «Моубри и двоюродные братья», но «двоюродные братья» давно умерли, и все дело должно было перейти к Эдварду.

— Почему бы вам не подготовиться и не поступить также в Оксфорд? — сказал он вдруг, обращаясь к Энтони. — Вы могли бы попасть туда совершенно легко, что же касается средств, то я попросил бы отца, он бы помог. Он о вас очень хорошего мнения. Сделайте это, для моего удовольствия.

Энтони покачал головой:

— Я уже думал об этом, но мне страшно.

Эдвард с недоумением посмотрел на друга.

— Что же тут может быть страшного? — спросил он.

— Мне страшно за себя, — ответил Энтони, — никто бы не поверил, но, если я себя распущу, то стану мечтателем. Это у меня от отца. Попади я в Оксфорд и окажись посреди всех этих старинных колледжей и садов, я не смогу побороть себя. Я кончил бы тем, что стал бы самым обыкновенным студентом. Мне и здесь приходится бороться с самим собою.

Эдвард и Бетти стали прислушиваться к нему, внезапно заинтересованные его словами. Девушка наклонилась вперед и положила подбородок на скрещенные руки. Энтони встал и подошел к окну. Полянки еще не были скошены. Он посмотрел вниз, на Мидлсбро, который начинал утопать в темноте.

— Вы, вероятно, не понимаете, о чем я говорю, — сказал он. — Бедность, страх, вся жизнь — сплошная борьба за лучшее будущее.

Он повернулся и окинул взором мягко освещенную комнату с расписным потолком, роскошным камином, бархатными занавесями, прекрасными картинами и персидскими коврами.

— Каждый человек видит в другом только дурное, — продолжал он. — На меня смотрят свысока и стараются покровительствовать. А я хочу выйти из такого положения. Наука для меня не помощь. Что из меня может выйти без средств или протекции? Школьный учитель с жалованьем восемьдесят Фунтов в год. Единственное, на что я могу рассчитывать, — какое-нибудь дело. Для этого я гожусь. Я чувствую, что мог бы иметь успех в делах. Налаживать, организовывать, заставлять людей смотреть на веши, как я на них смотрю, заставлять их делать, чего я хочу. Это все равно что бороться, только здесь для борьбы вы пользуетесь головой, а не руками. Я постоянно думаю о вещах, которые можно сделать и которые всем принесут пользу. Я надеюсь, что когда-нибудь добьюсь этого. Мой отец изобретал различные машины, а другие крали его идеи и пользовались ими для своего обогащения. Со мной бы этого не случилось. Каждый имел бы свою долю, а я… — Он остановился и замолчал. — Мне очень стыдно, — сказал он, — мне показалось, что я говорю сам с собою. Я забыл, где нахожусь.

Бетти встала.

— Мне кажется, что вы совершенно правы, — сказала она. — И если вам удастся выбиться в люди, вы подумаете о тех, кто живет в бедности и в страхе за свою жизнь. Вы их хорошо знаете и будете знать, как им помочь. Не правда ли, вы им поможете?

Она говорила серьезным тоном. Она бы говорила таким тоном, если бы подавала петицию премьер-министру.

— Ну конечно, я стал бы им помогать. Я надеюсь.

Она позвонила и сказала, чтобы подали кофе и пирожные. Пока они пили кофе, она сказала, что собирается купить себе велосипед. Только что был изобретен новый велосипед с двумя одинакового размера колесами. Такой, чтобы на нем могли кататься дамы.

Эдвард был поражен. У Бетти и без того была репутация эксцентричной девушки. Она любила дальние прогулки, гуляла обутая в тяжелые ботинки и редко надевала перчатки. О ней стали бы еще больше судачить, завидев ее на велосипеде. Бетти считала, что она поступает правильно. В качестве дочери видного деятеля в Мидлсбро, она может до известной степени пренебрегать условностями и открывать для других новые пути. Девушки, которые работают на фабриках и заводах и которые видятся со своими родственниками два раза в год, могли бы ездить на велосипеде домой каждый праздник и совершать экскурсии за город в предпраздничные дни. Она была уверена, что в первое время над ней будут смеяться, но позже ее примеру последуют многие.

Самое трудное было научиться ездить на велосипеде. Она предполагала выбираться по утрам за город и там учиться обращаться с непривычной машиной. Но для начала ей нужна была помощь и поддержка. Она имела в виду сына садовника, но боялась, что он недостаточно силен для этого.