Она обожгла его испытующим взором, в котором как будто промелькнуло на этот раз нечто женственное, и вздохнула с облегчением, снимая с себя и опуская ему на руки свой тяжелый кольт.

— Кажется, я больше никогда не захочу таскать на себе револьвер, — пожаловалась она. — Он мне надоел до смерти. Я и не воображала, что он может до такой степени мне наскучить!

Шелдон проводил ее глазами до нижней ступеньки лестницы; тут она обернулась и прокричала ему:

— О, если бы вы только знали, как приятно вернуться к себе домой.

И в то время, как он задумчиво смотрел ей вслед, ему внезапно пришла в голову поразившая его мысль, что Беранда и эта маленькая соломенная беседка, куда она пробирается через двор усадьбы, являются единственным в мире местом, где она может чувствовать себя вполне «дома».

— А Вернет говорит: «Извините, говорит, мисс Лэкленд, но будь я проклят, если вы не нарушили правил вербовки; впрочем, вы, разумеется, сделали это не предумышленно».

Капитан Мюнстер рассказывал, как было дело. Они сидели с Шелдоном, потягивая виски, и поджидали Джен.

— А она говорит ему: «Мистер Вернет! Разве существует закон, запрещающий снимать пассажиров с корабля, засевшего на рифах?» «Но этот закон не имеет никакого отношения к данному случаю», — говорит он. «Очень даже имеет, — возражает она, — зарубите себе это на носу и пропустите моих рабочих. Вы можете донести на меня главному комиссару. Но здесь целых три судна ожидают вашего пропуска, и если вы их долго продержите, то главному комиссару будет также послано вслед и другое донесение». «Ответственность ляжет на вас, капитан Мюнстер», — обращается он ко мне, доведенный до белого каления. «Отнюдь нет, — говорит она — „Эмилия“ зафрахтована мною, и капитан Мюнстер действует по моему распоряжению». Что тут прикажете делать? Вернет взял да и пропустил всех полтораста человек, хотя «Эмилия» имела право принять не более сорока, а «Флибберти-Джиббет» — не более тридцати пяти.

— Но я все-таки не понимаю, — сказал Шелдон.

— Вот как она обработала все это дело: когда «Марту» сняли с камней, нам пришлось подвести ее ближе к берегу у входа в залив, и пока производился ремонт, пока налаживали новый руль, ставили паруса, отбирали у негров разграбленные части, мисс Лэкленд поручила Спэррохоуку отправиться на «Флибберти» вместе с Куртасом, отрядила ко мне Брамса взамен Спэррохоука, и мы отправились на двух судах вербовать дикарей. После неудачи «Шотландских Героев» никто не решался заглядывать в эти места для набора; а мы там нагнали такого страха, что негры на всем побережье присмирели, как овцы. Набрав полную партию, мы вернулись назад поглядеть, как идет дело с «Мартой».

— И собрались уже возвращаться с ними восвояси, — ввернул Спэррохоук, — но не тут-то было! Мисс Лэкленд и этого было мало. «Я их возьму на „Марту“, — говорит она, — а вы езжайте обратно и наберите еще столько же».

— Но я объяснил ей, что это невозможно, — продолжал рассказывать Мюнстер. — Я объяснил ей, что у «Марты» нет необходимого свидетельства на право вербовки. «О, — сказала она, — так этого нельзя сделать?» и впала в непродолжительное раздумье.

— Я уже знаю, чего надо ждать, когда она этак задумывается, — вскричал Спэррохоук, — значит, дело выгорит наверняка.

Мюнстер закурил папиросу и начал рассказывать дальше.

— «Посмотрите в ту сторону, — говорит она мне. — Эту отмель, там, где легкая рябь, огибают встречные течения. Видите, вот там, где вздымаются белые барашки? Погода хорошая и наступает штиль. Устройте так, чтобы оба ваши судна немного задели друг друга. Стоит только вовремя не повернуть, и течение отнесет вас обоих помаленьку на мель».

— «Волнение там такое ничтожное, вы отделаетесь, вероятно, одной — двумя царапинами медной обшивки. А я подберу ваших чернокожих и увезу их отсюда; ведь просто, не правда ли?» — говорит она, — продолжал Мюнстер. — «Один прилив вы переждете, а следующий будет посильнее, и вы сниметесь с мели и отправитесь вербовать новую партию. Нет такого закона, который запрещал бы вербовать свободным судам». «Но они подохнут с голоду! — возразил я. — Ведь вы же знаете сами, что у нас не осталось припасов на борту, да и на „Марте“ тоже ни крошки».

— Мы уже и без того кормились все время только тем, что доставали на берегу у туземцев, — сказал Спэррохоук.

— «Не сокрушайтесь на счет припасов, капитан Мюнстер, — говорит она. — Если я сумею прокормить восемьдесят четыре рта на „Марте“, то, без сомнения, вы тоже ухитритесь как-нибудь достать съестного, располагая двумя судами. Итак, поспешите, пока не поднялся бриз, а то наш маневр не удастся. Как только вы столкнетесь друг с другом, я вышлю к вам шлюпку. В добрый час, господа!»

— И мы послушались и все так и сделали, — промолвил торжественно Спэррохоук, и вновь разразился клокочущим смехом. — Мы пошли правым галсом, и я прижал «Эмилию» к отмели. «Отходи! — заорал капитан Мюнстер, — отходи же, такой-сякой!» Он стал ругаться на чем свет стоит. Но я не обращал никакого внимания на его любезные окрики и не повернул оверштаг; само собой разумеется, «Флибберти» сдрейфила и задела «Эмилию», после чего нас обоих отнесло к берегу, и мы преспокойно уселись на мель, как на стол. Мисс Лэкленд переправила на «Марту» своих новобранцев, и трюк наш удался как нельзя лучше.

— Но где же она была, когда поднялся норд-вест? — спросил Шелдон.

— В Пунга-Пунга. Она укрылась туда, когда он начался, и провела там целую неделю, выторговывая у негров съестные припасы. Когда мы пришли в Тулаги, она была уже там и отчаянно препиралась с Бернетом. Уверяю вас, мистер Шелдон, эта барышня — просто чудо, дивная барышня, да и только!

Мюнстер снова наполнил стакан, а Шелдон поглядывал с нетерпением в сторону соломенной хижины, ожидая увидеть Джен. Спэррохоук возобновил прерванный рассказ.

— Решительная особа! Таких отважных к нам на Соломоновы острова еще ни разу не заносило ни женщин, ни мужчин. Посмотрели бы вы, что творилось в Пунга-Пунга в то прекрасное утро, когда мы туда показались. Спайдеры палили с берега из-за манговых деревьев, в лесу воинственно гремели какие-то барабаны и со всех сторон поднимались сигнальные дымки. «Всех взбаламутила», — говорит капитан Мюнстер.

— Да, я это сказал, — подтвердил почтенный моряк. — Они, в самом деле, все поднялись. Это было и видно и слышно.

— «Вы похожи на старую бабу», — говорит она ему, — засмеялся Спэррохоук. — «Мы еще не доехали, а уже вы на попятный. Бросьте якорь сначала, а потом можете куда-нибудь спрятаться».

— Можете себе представить, она так и сказала мне, — поддакнул Мюнстер. — Я, разумеется, взбесился, махнул рукой на все: будь что будет! Мы пытались выслать шлюпку на берег для переговоров, но по ней дали залп. Да и все время они продолжали палить в нас из-за манговых деревьев.

— Мы стояли от них на расстоянии не более четверти мили, — перебил Спэррохоук, — и нам, черт возьми, пришлось очень солоно. «Не отвечайте им, покуда не полезут на абордаж», — приказала мисс Лэкленд; но черномазые черти не лезли на абордаж. Они залегли в кустах и осыпали нас пулями. Вечером мы держали военный совет в каюте «Флибберти». «Нам нужно заложника. — сказала мисс Лэкленд, — вот что нам нужно!»

— «Так пишут в книжках», — сказал я, рассчитывая поднять ее на смех, — вставил Мюнстер. — «Верно, — говорит она, — а разве вы не знаете, что книги часто говорят правду?» Я кивнул в ответ головой. «Так поучитесь, ваше время еще не ушло», — говорит она. «Я знаю только одно, — говорю я, — это то, что от меня останется только мокрое место, если вы меня пошлете ночью ловить негров на этом пагубном берегу».

— Вы выразились не так; вы сказали: «Будь я проклят, если я пойду красть негров», — поправил его Спэррохоук.

— Ну да, но я так ведь и думал!

— «Никто вас и не посылает на берег», — подхватила она, — ухмыльнулся Спэррохоук. — И прибавила кое-что еще почище этого. Она сказала: «А если вы куда-нибудь затеете высадиться без моего приказания, то вам за это достанется, понимаете, капитан?»