Откуда-то вынырнул метрдотель и провел их к столику у окна, изысканно накрытому на двоих. В вазочке пламенел букет гвоздик, подчеркивавший белизну скатерти и блеск столового серебра.

Она благодарно кивнула официанту, отодвинувшему для нее кресло, села и, ничего не видя, уставилась в предупредительно поданное меню. Есть почему-то не хотелось. Они сидели за тем же столиком, что и в прошлый раз. Тогда у нее не было аппетита по понятной причине: ей предстояло лечь в постель с сидевшим напротив обаятельным темноволосым мужчиной.

Она подняла глаза, увидела, как губы Дэвида искривились в насмешливой улыбке, и дрогнувшим голосом спросила:

— Это ты нарочно, да?

Он развел руками.

— Ты имеешь в виду гостиницу или столик? Если хочешь, пересядем, но не вижу в этом смысла. Наше непреодолимое физическое влечение друг к другу не предполагает никаких особенных переживаний, поэтому какая разница? Что один столик, что другой…

Айрис стало трудно дышать. Значит, их отношения — это всего лишь физическое влечение?

Ей хотелось сказать все, что она думает о его бесчувственности, закричать, что для нее все гораздо серьезнее и глубже. Но, не желая выдавать своих чувств, она нарочито небрежно сказала:

— Ты прав, не стоит из-за мелочей пересаживаться!

Холодные настороженные глаза Дэвида внимательно смотрели на нее. Айрис не выдержала его взгляда.

— Ты привез меня сюда, чтобы поговорить о чем-то важном? — как будто она не знала! Сердце щемило все сильнее.

— Давай сначала поедим, — сухо проговорил Дэвид: в его голосе появилась неприятная дребезжащая нотка.

Но есть Айрис так и не смогла. Омлет с ветчиной остался почти нетронутым, а фруктовый салат она лишь слегка поковыряла.

— Нет аппетита? — спросил супруг, переводя взгляд с ее тарелки на замкнутое, напряженное лицо.

— Я не голодна.

— Ты должна поесть. Я знаю, ты хочешь обрести прежнюю фигуру, но таким способом это сделать не удастся.

Господи, о чем он говорит? — тоскливо думала Айрис, глядя в окно. Ветер пригнул траву на лужайке, под его порывами поникли отцветающие тюльпаны.

— Дэвид…

— Я знаю.

Женщина подняла удивленные глаза. Откуда ему известно, что именно она хочет сказать?

— Продолжать жить так, как мы живем в последнее время, невозможно. Ты это хотела сказать?

— Да. — Удивительно, она так легко соглашалась с ним, а сердце разрывалось на кусочки.

— Я должен признать, что ошибся. Ребенку лучше жить с одним родителем, чем с двумя чужими друг другу людьми.

Айрис проглотила комок в горле и спросила:

— К чему ты клонишь? — ответ был ясен заранее.

После короткого молчания он спокойно сказал:

— Ты не должна была выходить за меня замуж.

— Как?! — горькая усмешка исказила лицо женщины. Если бы Дэвид не принудил ее к этому, она не успела бы к нему привязаться. Конечно, расстаться с ним было бы тяжело, но ничего — справилась бы. А сейчас… — Ты же грозил отобрать у меня ребенка. Говорил, что не сможешь скрыть правду о том, почему дитя появилось на свет!

Дэвид неуверенно произнес:

— Ты бы все равно отдала ребенка, если бы Мейбл…

Он не закончил фразу, да этого и не требовалось. Чувствуя, как ее грудь сжимают невидимые тиски, Айрис судорожно вздохнула.

— Я бы не пережила этого…

— Так ты хочешь получить свободу и вместе с тем быть уверенной, что у тебя не отнимут девочку?

Вопрос прозвучал, как удар хлыста. О какой свободе Дэвид говорит? Речь могла идти только о его свободе — он хотел быть с Грейс.

— Никто не отнимет у меня дочь. Запомни это! — дрожащим голосом заявила Айрис. Да, за Хоуп она будет бороться, но вот брак!.. Он превращается в груду обломков, как ни сопротивляйся. Тогда, в самом начале, она всеми силами противилась этому союзу, но теперь, когда ему приходит конец, весь свет не мил.

— Думаю, нам пора, — с какой-то мрачной решимостью произнес Дэвид. Возможно, он заметил ее состояние и хотел избежать сцены на людях. Конечно, ему тоже было из-за чего переживать: и второй его брак заканчивался крахом…

К тому времени, когда они оказались в машине, к Айрис вернулось самообладание. Оно еще понадобится ей, еще много душевных сил придется потратить, пока все не утрясется, пока Стронг не оформит развода, размышляла она на обратном пути. Интересно, как скоро ей придется уйти из его дома?

Она была все еще погружена в свои невеселые мысли, когда «паккард» остановился на обочине. Очевидно, они уже давно свернули в сторону от федерального шоссе и ехали какой-то неизвестной дорогой в Гринвуд. Но заметила это Айрис только сейчас, когда голос Дэвида вывел ее из оцепенения.

— Давай пройдемся. Прогулка пойдет тебе на пользу.

Взяв Айрис за руку, он повел ее по тропинке, идущей вдоль высокой живой изгороди. Неожиданно впереди показались кованые ворота, за которыми в большом ухоженном парке стоял дом необычной архитектуры.

— Тебе надо будет где-то жить, — услышала она голос Дэвида. К ее изумлению, он открыл ворота и жестом пригласил войти. — Пожалуй, это самое лучшее жилье, которое я могу предложить вам с Хоуп. Я подумал, что тебе лучше жить не слишком далеко от мамы; с другой стороны, мне не хотелось, чтобы наша дочь росла в городе.

А это что за сюрприз?! Как-то раз она в шутку сказала мужу, что дом ее мечты должен стоять в уединенном месте, быть спрятанным от чужих глаз и в то же время находиться недалеко от Бостона. Это же воплощенная мечта, думала Айрис, обводя восхищенным взглядом дом и старый сад. Сколько же надо платить за аренду такого поместья?

— Дом очень большой, — единственное, что она могла сказать, не выдав своих чувств.

Дэвид нахмурился.

— Но ведь я не собираюсь полностью отказываться от права владения.

— Ты хочешь сказать?.. — Кровь бросилась ей в голову. — Ты не можешь…

— Не могу? — угрюмо переспросил он. — У меня же будет право навещать дочь. Пусть лучше она видит меня у себя дома. Тогда ей не придется каждый уик-энд уезжать от друзей, оставлять привычную обстановку. Как это происходит в большинстве распавшихся семей.

Невероятно! Неожиданно Айрис разозлилась. Как он может развестись, а потом приезжать когда вздумается, нисколько не беспокоясь о ее чувствах?!

— И как часто ты предполагаешь приезжать к дочери? — спросила Айрис, стараясь не выдать голосом, насколько она уязвлена.

— А почему только к дочери? Наша с тобой одержимость друг другом никуда не исчезла, она жива, и даже если между нами больше не осталось ничего другого, этого у нас никто не отнимет. Готов доказать прямо сейчас.

— Ты имеешь в виду, что… — Пораженная и оскорбленная до глубины души, она взглянула на Дэвида: его лицо не скрывало совершенно определенного намерения. — Нет! — отпрянула она.

— Да! — свирепо прорычал он и схватил Айрис в объятия.

Отступать было некуда — она упиралась спиной в кованые ворота. А он уже жадно целовал жену, упиваясь ароматом ее волос, забытым вкусом кожи. Губы Дэвида нежно касались ее шеи, губ, закрытых глаз, руки сжимали тело, вопреки воле и разуму пробуждая в женщине жгучее желание. Она трепетала и таяла в объятиях мужа, рабски подчинялась силе любви к нему, которая иссушала и опустошала ее душу.

— Мейбл! Грейс! — воскликнул неожиданно он. — Хоть ты и ревнуешь меня к ним, все равно умираешь от желания, когда я обнимаю тебя! Как в первый раз, так и сейчас! Мы накрепко связаны друг с другом, как бы ты ни относилась ко мне, все равно будешь хотеть меня, верно?

— Да, — признала женщина свое поражение.

Она не могла отрицать очевидное, когда каждая клеточка ее тела рвалась навстречу любимому. Повинуясь древнему как мир инстинкту, Айрис прижалась к нему и, едва не плача, еще раз выдохнула:

— Да!

— Тогда почему тебя так задевает мысль о моей несуществующей связи с Грейс, если ты знаешь, что я одержим тобой так же, как и ты мной? И все, чего ты ждешь от меня, всегда было и останется твоим!

— Дэвид, не надо… — Она попыталась освободиться и очень удивилась, когда он легко выпустил ее.