Торговцы постоянно толпились у ее двери с превосходными материалами для шитья; она покупала с размахом. Она всегда | питала слабость к красивым нарядам и теперь безрассудно потакала ей, считая, что может не думать о расходах. Несколько белошвеек работали на нее днем и ночью; газетчики приходили к миссис Армистед, чтобы узнать, что ее хозяйка наденет на себя сегодня. Они получали описания платьев; судя по их заметкам, она постоянно появлялась в бриллиантах, рубинах, сапфирах и изумрудах. «Подарки Его Королевского Высочества»,— говорила жадная до новостей о принце и его жизни публика.

Везде появлялись карикатуры, изображавшие Утрату с принцем; эти рисунки отличались вульгарностью, часто были непристойными. Также не забывали и мистера Робинсона; его всегда рисовали с рогами. Всякий раз, выходя из дома, Утрата видела ждавшую ее возле дверей толпу; женщины трогали ее платье, щупали материал, обсуждали стоимость туалетов; кто-то отпускал насмешливые реплики о щедрости влюбленного принца. Она старалась не реагировать на них, но, возвращаясь домой, говорила: «Армистед, я измучена! О, как грубы люди!»

Армистед отвечала: «Да, мадам». И еще сильнее презирала свою хозяйку. Считала ее неискренней. Утрате безумно нравился тот интерес, который она пробуждала в людях. Почему не признаться в этом? Глупо изображать, будто он раздражает ее. Чем более независимой ощущала себя Армистед, тем сильнее она презирала свою госпожу. Лорд Дорсет был весьма добр и внимателен. Наконец он заставил ее принять маленький подарок. Действительно маленький! Она попала в приличное общество. То, что являлось маленьким для такого джентльмена, было весьма большим для миссис Армистед. Она решила, что у нее хватит средств на приобретение скромного домика. Почему бы и нет? Все-таки крыша над головой. Что может быть более мудрым поступком? Она обставит его просто и со вкусом. Он будет совсем не похож на позолоченную пародию на дворец, где жила Утрата.

Король не мог не услышать о визитах сына в Камберленд-хаус, а также о том, что принц содержит молодую актрису.

— Не удивительно,— сказал он королеве,— что я не могу спать по ночам. В течение десяти бессонных ночей я думал об этом юном негодяе. А, как?

— Ваше Величество, вы поговорите с ним? — робко предложила королева.

— Бесполезно, — печально ответил король. — Слишком поздно. Мой старший сын... принц Уэльский — распутник, повеса... он содержит актрису. Он связался с моими врагами... а, как? Воспользовался первой возможностью. Я всегда знал, что мы с ним намучаемся. Содержать актрису! Предаваться азартным играм! Ходить к Камберлендам, зная, что я...

Король слишком разволновался, чтобы продолжать. Он мог лишь смотреть на королеву и шептать «А? Как?» Ей хотелось заткнуть уши и крикнуть ему, чтобы он замолчал, потому что она боялась таких его состояний.

Утрата пребывала в легкой растерянности. Отношение принца к ней меняется? Он обращается с ней более фамильярно. Он употреблял дурные слова, несмотря на ее частые просьбы воздержаться от этого.

Он постоянно находился в Камберленд-хаусе, а ее туда не приглашали. Иногда он говорил о своей тете так, что это беспокоило Утрату.

— Боже, вот это женщина! Я не удивлен, что дядя пренебрег моим отцом ради нее.

Он словно сравнивал их. Нет, он не мог сравнивать ее с этой невоздержанной на язык герцогиней!

Но она когда-то носила фамилию Латрел... обладала хорошим происхождением.

— Как странно,— сказала Утрата,— что женщина с благородной кровью так груба.

— Она чертовски занятна,— возразил принц.

— Для тех, кто любит вульгарность,— да.

Если бы она заметила, какой взгляд бросил на нее принц, она бы восприняла его как предупреждение. Но она смотрела на свое отражение в далеком зеркале и любовалась голубыми атласными бантами на ее белом платье.

— Лично я никогда бы не смогла выносить это.

Принц не ответил; он с грустным видом изучал пряжки на своих туфлях.

Он рано покинул ее, хотя она рассчитывала, что он останется на ночь. И не объяснил причину своего ухода.

Она встревожилась, но при следующей встрече принц был сама нежность. Она мягко напомнила ему о том, от чего отказалась ради него. Она не хотела, чтобы он принимал ее как должное. Бе муж... вряд ли можно было сожалеть о нем, но она любила своего ребенка, и хотя малышка жила неподалеку со своей бабушкой и Утрата могла периодически ее видеть, заботы о принце оставляли для этого мало времени.

Принц мог предложить ей спеть дуэтом или подышать свежим воздухом. Он любил возить ее по парку; толпы людей смотрели на блистающую своими туалетами Утрату. Они представляли собой эффектную пару.

Даже она радовалась в таких случаях.

Иногда он несколько дней не появлялся на Корк-стрит, затем приходил в таком приподнятом настроении, что Утрата не могла сомневаться в том, что он счастлив с нею. Он проводил там несколько дней и ночей и заявлял, что быть с Утратой — это все, что ему нужно в жизни.

Она любила кататься по Гайд-парку, возле дворца Сент-Джеймс или Пелл Мелл, в своих последних туалетах. На ней всегда был новый ансамбль— она не могла дважды появляться в одних нарядах. Она тщательно пудрилась и украшала себя мушками; ее лицо, накрашенное румянами и белилами, напоминало яркий цветок. Иногда на ней были кружева и ленты, иногда — мужской камзол с галстуком. Такой костюм только подчеркивал ее женственность. В атласе и парче, муслине и хлопке, в простой соломенной шляпе или модном головном уборе с перьями, она всегда вызывала ликование народа; собирались толпы желающих посмотреть на Утрату Робинсон, ехавшую, словно на параде. Кое-кто бросал ей вслед грубые реплики, но люди из окружения принца при появлении Утраты срывали с себя шляпы и низко кланялись; члены королевского круга делали вид, будто она не существует вовсе.

Утрата возвращалась домой, как она говорила, «измученной»; шагая по спальне, она спрашивала: «Кто я — объект для всеобщего обозрения? Как я мечтаю о покое и уединении». Миссис Армистед сообщала мистеру Фоксу, что ее госпожа смакует эту ситуацию.

Утрата заказала новую карету; когда ее доставили, миссис Робинсон пришла в восторг. Такой экипаж нельзя было не заметить; он, несомненно, мог принадлежать только очень важной персоне. Он был серебристо-алым. Обтянутое белым шелком сиденье с алой бахромой украшали серебряные звезды. На двери была нарисована корзина с цветами, под которой красовались венок и серебряные инициалы М.Р. Венок издалека напоминал корону — именно такого эффекта и желала Утрата.

Она восхищалась своей каретой и повсюду ездила в ней. Видя ее возле магазинов, люди мгновенно собирались в толпы, чтобы взглянуть на выходящую Утрату.

Если принц был влюблен в свою жизнь, то Утрата была влюблена в свою. Однако если он был весел и бодр, то Утрата наслаждалась жизнью, превращая ее в драму. Она говорила с миссис Армистед о своем ребенке, жаловалась, что скучает по девочке; миссис Армистед верила, что это правда, поскольку Утрата действительно любила маленькую Марию. Однако рассудительная женщина находила абсурдным то, что Утрата, добровольно выбравшая себе определенную жизнь, жаловалась на нее.

Это не может продолжаться, думала миссис Армистед. Несомненно, не может. И что потом? Где мы окажемся? Долги накапливались с пугающей скоростью, но Утрата, подражая своему возлюбленному, не думала о них. Она была любовницей принца Уэльского, и никто не отказывал ей в кредите.

Миссис Армистед часто думала о том, что на месте Утраты вела бы себя совершенно иначе. Она бы не множила долги. Напротив. Она бы уже скопила себе маленькое состояние. Сама она по своим меркам жила весьма неплохо. К ней проявил интерес лорд Дерби; интерес лорда Дорсет не иссяк. Маленький домик в Чертси по-прежнему ждал ее.

Пристанище! Странное дело — служанка находилась в лучшем положении, чем ее хозяйка.

Но это была, разумеется, не обычная служанка.