Наверное, он имел в виду - для меня. Или нет?.. Может, я слышу то, что хочу слышать. В конце концов, одна ночь ничего не значит... Я улыбнулась Мане, надевающему свою портупею.
- Будь осторожен.
- Ты будь осторожна. Не выходи из дома.
- Но как же...
- Гайя, - он глянул на меня предостерегающе. - Для твоего же блага.
- Я не думаю, что Мастер Траян знает мой адрес.
- А вдруг знает? Ты нас недооцениваешь в умении выслеживать добычу.
- Но мне необходимо будет выйти из дома за покупками.
- Я привезу тебе все, что попросишь.
- Когда?
- Сегодня я постараюсь вернуться к тебе.
Мне стало так тепло от этих слов.
- У тебя кровь на пальто.
- Я возьму твою машину, - мы понимали друг друга с полуслова, и это пугало.
- Хорошо.
Он прижал меня к себе крепко, целуя. Мыслями он был уже там, с Ингемаром и Траяном, я чувствовала это. В глазах Маны была какая-то мрачная решимость - и это было хуже тревоги или беспокойства.
- Мой номер у тебя есть, - сказал он, уже выходя в подъезд.
И ушел. Я заперла дверь, прислонилась к стене и задумалась.
Сделав звонок, я договорилась о встрече, потом приняла душ и привела себя в порядок.
В час дня в мою дверь позвонили. Пришел нотариус Артем Савинков, он работает в моем издательстве, и я попросила его помочь мне. С ним пришли мужчина и девушка.
Мы довольно долго общались, я угощала Артема, нещадно чихающего, чаем с настойкой, лимоном и гвоздикой, других гостей - кофе и конфетами. Когда они ушли, у меня на руках была копия моего завещания. Я завещала все, что у меня есть, в том числе, права на мои книги, Валерию Павловичу Антонину, в случае его кончины - Ларисе Михайловне Антонин. Немногочисленные побрякушки из золота и драгоценных камней распределила между Юлией и Люцией, Антону оставила единственную антикварную вещь, что у меня была - икону 18 века с изображением Николая Мирликийского. Луке, Северусу и Виктору предложила выбрать что-то на память из моих вещей. Я думала о технике и гаджетах - наверное, мальчики это оценят.
Итак, я сделала все разумное, что могла, в данной ситуации. К тому же, мне всегда хотелось составить завещание - вот и повод появился. Оставалось лишь по-прежнему ходить с оружием - только раньше это была превентивная мера... А теперь - есть повод.
И еще - что помешает Ингемару использовать меня для получения дампира от дампира? Кровь стыла в жилах, когда я понимала, что попала в ловушку. Мне некуда деваться, и я не могу себя защитить. То есть, могла бы, если бы знала, как работает моя вампирская составляющая. Я медитировала, прислушивалась к себе и не понимала, что же мне в себе искать?
Мана позвонил мне, спросил, что мне нужно купить. И действительно приехал вечером, но лишь на несколько минут. Молчаливый и отстраненный, он вручил мне пакеты и исчез, даже не поцеловав и не ответив на мой вопрос "Как дела?" ничего, кроме "Потом поговорим". В пакете я нашла упаковку прокладок и улыбнулась - я не просила их купить, это он сам.
Месячные начались ночью и, сверившись с табличкой-гаданием, я не усмотрела в этом ничего хорошего для себя. Месячные, начавшиеся в ночное время суток, гласило предсказание, сулят тоску, неприятности и разлуку. Я закинулась "Дициноном", чтобы кровотечение скорее прекратилось, и легла спать.
Следующие дни я провела в одиночестве. Звонила Мане, однако механический голос каждый раз сообщал мне, что абонент вне зоны досягаемости. Шестого января утром я плюнула на все и поехала к родителям в Харьков.
Утомительно однообразные ландшафты, скользкая трасса, снег, периодически сыпавший с неба - на дорогу у меня ушло почти десять часов. Таким образом, на пороге отчего дома я стояла вечером в начале седьмого.
Сколько себя помню - мы всегда жили в этом большом частном доме, да он и был моим ровесником - его закончили строить вскоре после моего рождения. Двухэтажный, из светлого кирпича, окруженный садиком с фруктовыми деревьями, немногочисленными грядками и уймой клумб. Лора любит выращивать цветы. За домом - качели и горка.
Я сама открыла себе ворота и въехала, оставив машину перед домом. Я звонила и предупреждала, что приеду, однако меня никто не встречал. На первом этаже свет горел лишь в кухне. На втором и вовсе было темно. Странно, что в рождественский вечер дома никого. Лора обычно блюла традиции, не кормила нас до первой звезды, зато потом мы до отвала наедались, пели "Нова радiсть стала" под ее аккомпанемент на фортепиано. К нам обычно приходили колядовать, Лора охотно привечала всех.
Я поднялась на крыльцо и толкнула дверь. Как всегда, незаперто.
- Ау, дома есть кто? - я закрыла дверь, включила свет в прихожей и начала раздеваться.
- Гайя, это ты? - послышался голос из кухни.
- Я, я.
Ко мне уже спешила Лора, вытирая на ходу руки о полотенце. На шее у нее висели наушники. Вот оно что, она, наверное, просто не услышала, как я въехала во двор.
- Наконец-то ты приехала, моя Гайка-зайка, - Лора обняла меня, прижимая к себе.
Я услышала ароматы лака для волос "Прелесть", чего-то жареного, лаврового листа - о, Лаура - ее особенный запах и ее объятия всегда дарили мне ощущение покоя и поднимали настроение. А так, как она, никто не умел гладить по голове, ободряя и утешая. Что ж, она моя мать, другой у меня никогда не было.
- Привет, мама, - я прижала ее к себе в ответ. - А где же все? Ведь Рождество...
- А, мы ждали ведь тебя, да. Папа поехал в магазин, с ним Виктор. Люся спит наверху, Лука буквально десять минут назад к другу ушел за каким-то диском, сейчас вернется. Юля звонила, уже едет, Антон тоже.
- А Северус?
Я повесила свою короткую темно-красную шубку на вешалку. Скоро тут от верхней одежды и обуви будет не пройти.
- А черт его знает, - донесся из кухни досадующий голос мачехи.
Я вымыла быстро руки в ванной тут же, на первом этаже.
- Ты ругаешься в Рождество? - шутливо ужаснулась я, падая на стул в кухне.
- Да он меня достал уже. И всех достал, с утра Люся плакала из-за него.
- А что так?..
- Да кусок дурака он, потому что, свинота такая...
Не подумайте, Лариса умела строить из себя профессорскую женушку, у нее с самого начала неплохо выходило, а теперь она легко могла бы затмить Джеки О в умении выглядеть леди. Но в душе она всегда была Лариской с кулинарного ПТУ. И, честно, я рада этому.
Рьяно размешивая в миске блинное тесто, мачеха честила моего брата на чем свет стоит.
- А вчера!.. Ввалился домой в три ночи! В три! Я ему трезвоню, трезвоню на телефон, а он, зараза, трубку не берет и все. Я уже и валокордин пила, и уже хотела в милицию звонить...
- Можно подумать, он впервые так забурился куда-то.
- Да это ничего. Он перед Новым годом вообще пропал! Разбил отцу машину - и исчез...
Я вздрогнула, чувствуя себя виноватой. Интересно, Лора знает, что мы с Юлей давали ему деньги?..
- Потом оказалось, что он поехал во Львов. На моей машине!
Я взяла в руки кусок сыра в полиэтилене и начала его разворачивать. Лариса быстро подсунула мне терку и миску:
- Сырок натереть надо.
Я с радостью занялась этим, потому что мне было и стыдно, и досадно. Я дала Севе деньги, а он рванул во Львов вместо того, чтобы чинить машину отца. Сегодня кое-кто получит по наглой морде...
Лора еще долго распиналась бы на тему дорогого сына, но в этот момент домой вернулся Лука.
- Гайка! - заорал он с порога.
Я услышала стук чего-то упавшего и тихий мат брата.
- Лука! - заорала по своему обыкновени Лора, делая ударение на "у". - Ты что там опять свалил, паразит?!
Я поспешила на помощь к нему.
Лука сражался с оторвавшейся с одной стороны вешалкой. Конечно, он повесил на нее свою тяжеленную дубленку... Мой младший брат - парень нехрупкий, и в этом есть моя заслуга. Когда мне было семнадцать лет, я впервые привела его в тренажерный зал. Не папа, не Антоша - я. Итак, с 13 лет Лука начал качаться. Конечно, сначала он просто стал покрепче, но лет так с 16, видимо, под влиянием буйства гормонов в его теле, мой братишка начал стремительно наращивать мышцы. И, пожалуй, ему стоило остановиться где-то на золотой середине, но парень меры не знал. Поэтому имеем то, что имеем - увалень под метр девяносто ростом, сущий медведь, клянусь. Он со своей "рамой" порой не во все двери вписывается. Лука темно-русый, как Лариса, голубоглазый, как папа. Хорошо хоть лицо у него не было таким детским, как у его двойняшки Люси - с его-то мощным телом ему была бы обеспечена кличка "Малыш" до конца его дней.