Вампиры сбиваются в кланы, потому что так удобнее работать - когда все, от генерального директора до уборщицы, могут без слов понять друг друга. Понять так, как не поймет дипломированный психолог. Потому что нас всех объединяет, вне зависимости от профессии и статуса, ощущение единства. И умение чувствовать так, как не чувствует более никто.

  И мы работаем не для того, чтобы добыть денег на пропитание, но потому что работа приносит удовольствие. Мы любим тех, кто любит нас и тех, кто приносит нам страдания, потому что даже страдания становятся недоступны. Мы прощаемся с каждым, кто не разделяет наших чувств и высоких отношений. Можем проваляться все выходные на диване, а можем совершить кругосветное путешествие, выискивая немыслимую экзотику в третьем мире.

  Мы играем в экстрим. Потому что только на грани смертельного риска можем снова достичь должного уровня адреналина. Той планки, которую однажды себе задали.

  Энергеты соблюдают собственную корпоративную этику выживших. И нечасто заводят отношения с людьми. Не потому что мы считаем себя выше. А потому что по-другому скучно. Выслушивать каждый день театральные сцены, скучно смотреть на примитивные "брачные игры земных обитателей", которые наивно полагают, что вшивая норковая шубка стоит трех истерик, а величайшее горе - это то, что дуре-Лариске муж подарил "Мерседес". Скучно сидеть в офисе, протирая штаны. Смотреть на часы, дожидаясь заветного числа 18-00. Мы ищем большего и живем большим.

  После того, как меня инициировал Громов... не сразу, наверное, как-то исподволь, незаметно, день за днем - но я стала меняться. Все произошедшее в моей жизни обретало иной смысл, объяснялось, рождало кучу новых вопросов и заставляло пересматривать привычные истины.

  Сначала было безудержное, просто немыслимое пьянство. Драки. Нежелание разговаривать с кем бы то ни было, кроме Винса и Золотова. Мне казалось, больше никто не понимает меня и не сможет понять. И кому я могла объяснить то, что узнала? Про хасты, потоки и энергетику? Про то, кто такие менталы и физики?

  Потом спасала работа. Она и сейчас спасает. Незаметно для себя становишься трудоголиком и психопатом. Сублимацию, кстати, не Фрейд придумал, а явно кто-то из наших.

  Учитывая пробудившиеся способности, мне не терпелось испытывать себя на прочность. Работать на износ, решать непосильные задачи, включая такие уровни мозга, что обычному человеку просто незнакомы. Учиться, познавать каждый день новые и новые грани жизни.

  Мне сказали, что я стала бесчувственной скотиной. Что этот эгоистичный циник Винс на меня плохо влияет, я забываю "старых друзей". На что я резонно ответила, что старые друзья способны исключительно на утомительную посиделку в районе дачи. С сопутствующим распитием энного количества дешевого бухла из пластиковой сиськи. Ну и, возможно, к процессу добавится несколько фраз банальщины из разряда "я крутой перец, у меня самые большие яйца". А потом мне предложат "перепихнуться побырому", и я буду с ужасом вспоминать, как по грязному матрасу весело скакали ошалевшие клопики...

  Я не стала бесчувственной. Скорее, толерантной. Повысились дозы, необходимые для того, чтобы заставить меня снова страдать, любить, переживать, желать или чувствовать боль. Но я не перестала чувствовать - просто сложнее было достичь того уровня, на котором меня "пронимало".

  И, если честно, то поначалу я не понимала, почему Громов так скептически презрительно относится к радостям жизни, которые я еще пробовала на вкус в начале карьеры - к походу на какую-нибудь модную клубную тусовку или, как мне казалось, блестяще отработанному контракту на сотню тысяч. Обижалась и ненавидела его, считала заносчивым мордоплюем.

  А потом поняла - он уже десять лет как вампир. Я за какие-то считанные месяцы растеряла всех старых друзей, выбросила море вещей, которые раньше бережно хранила, забила на половину занятий, которые считала неотъемлемой частью своей жизни. И стала свысока посматривать на копошащийся где-то внизу муравейник человеческих жизней и эмоций.

  Каков же уровень того, кто уже десять лет живет в таком режиме - постоянного поиска новых впечатлений и постоянного бытия за гранью разумного восприятия?

  Мне стало стыдно за то, что я фактически предлагала ему снова присесть в песочницу и налепить со мной куличиков. Он был настолько дипломатичен, что порой изображал доброго и любящего папу. Который с удовольствием возится с маленьким ребенком (ему не привыкать к этой роли), но ведь дети должны когда-нибудь взрослеть и радовать родителей новыми достижениями?".

   Цит. Василиса Орлова, "Энергетические вампиры. Теория. Практика. Работа". Изд-во "GEM".

  - Она меня скоро с ума сведет! - почти сорвался на крик Винсент. Валерий скривился. Он не любил, когда в его кабинете повышают голос.

  - Что тебе не нравится?

  - Она же неугомонная! Нескончаемый драйв, желание постоянно где-то носиться, что-то делать и очень, очень громко разговаривать.

  - Уволь ее нафиг, и дело с концом.

  - Зачем? Это хорошие качества для фандрайзера, и ты видишь, каков результат. Но все это прекрасно работает там, где должно работать. На большой тусовке. Когда вокруг столпотворение и дикий ор на общем фоне. В офисной обстановке такое стихийное бедствие напрягает.

  - Отправь на очередную тусовку, и пусть себе носится.

  - Было бы куда отправлять. Сейчас как раз вообще ничего нигде нет. Она, видите ли, скучает. Нормальные люди только рады поволынить. Сидят в интернете или в пасьянс играют. А этой неймется. Каждые пятнадцать минут прибегает ко мне в кабинет. То чайку попить, то что-нибудь сильно важное спросить, то просто посидеть в монитор попялиться.

  - Ко мне она не прибегает.

  - Ты ее еще можешь куда подальше отправить. А мне природная дипломатия не позволяет прекратить это безобразие мановением королевской руки. Но и терпеть бесконечный ураган страстей уже никаких сил нет.

  Золотов хорошо видел, что напарник держится на последнем издыхании. Умиротворенной натуре уже поперек горла встало ожидание конца дня. Вася соблюдала идеальный нейтралитет за пределами рабочего времени - хоть потоп, хоть мировой апокалипсис, она никогда не звонила Винсу после работы и не беспокоила его за пределами бизнес-движухи. И уж тем более, никогда не проявлялась в выходные. Но сейчас был другой случай. Рабочие будни, но выставок, форумов или конференций, куда можно заслать "бешеную табуретку", на горизонте не наблюдалось.

  - Я подумаю, что можно сделать, - пообещал Золотов.

  И к обеду придумал. Позвал Громова.

  - Вообще, Винс, проблема только в том, что ты не можешь убедительно рявкнуть на нее и прекратить бесчинства.

  - Не могу. Это будет истерика и неделя саботажа.

  - Нет, это вы, уважаемый коллега, размякли морально и совсем нюх потеряли. Коли позволяете всяким там недорощенным фандрайзерам так над собой изгаляться.

  - Что ты говоришь! - разозлился Громов.

  - То и говорю. Ко мне в кабинет она, конечно, тоже не входит. Она сюда влетает с традиционным шумом, но хотя бы только по делу. Или по тому вопросу, который она считает дельным. Так что, бери себя в руки и учись работе с персоналом лучше.

  Громов от такой отповеди офонарел. И устроил натуральную истерику. Суть выступления сводилась к тому, что энтузиазм и бурную энергию сдерживать нельзя, ибо пробивные качества и ценятся больше всего в сложной профессии фандрайзер. И Вася пускай, конечно, остается сама собой. Потому что без зазрения совести врывается в любое незнакомое место, за пять минут знакомится с высокопоставленными лицами и обращается ко всем на ты, считая это очень логичным - человек же в единственном числе, не правда ли? Причем, в ее исполнении это подкупает настолько, что даже маститые генеральные директора и собственники заводов спокойно раздают визитки и позволяют на следующий день перезвонить, чтобы назначить встречу. И, если сейчас запретить ей быть такой, если начать наказывать за уникальную непосредственность, назавтра она не сможет столь же раскрепощено подходить к потенциальным клиентам. Но! Можно просто придумать, куда отправить это счастье со всеми талантами на пару дней?