Вскоре Джонни ушел, чтобы договориться с нужными людьми и устроить все как надо, а вслед за ним убрался этот Байдж Гантри, зачем-то сообщив мне на прощание, что он уже прямо счас идет по горячему следу и совсем вот-вот найдет важную улику, с помощью которой раскроет всю шайку угонщиков скота. Тюремщик тут же принялся подмешивать себе в текилу какое-то чудодейственное средство для ухода за волосами, и это средство действительно оказалось чудодейственным, потому как меньше чем через час в стельку пьяный тюремщик уже валялся прямо под дверями тюрьмы словно куча мокрых грязных тряпок.

Ну да ладно.

Подстелив шерстяное одеяло, я, не снимая сапог, улегся спать на полу, а ближе к полуночи у тюрьмы собралась толпа в масках, и им даже не пришлось грабить тюремщика, поскольку еще никому не удавалось ограбить ворох ветоши, насквозь пропитанный средством для волос. Они просто порылись в этом мусоре, выудили оттуда ключ, а заодно — немного мелочи и пару плиток жевательного табака, а потом открыли дверь. Я поинтересовался:

— Вы, случаем, не те джентльмены, которые должны меня вешать?

— Да, это мы! — ответили они.

Тогда я встал с пола и спросил, не найдется ли у них спиртного, и один из них позволил мне как следует приложиться к его карманной фляге, после чего я сказал:

— Отлично! Ну а теперь давайте поскорее покончим с этим делом, потому как я ужасно хочу спать!

Тот, который угощал меня кукурузным пойлом, был единственным, кто разговаривал со мной; все остальные не проронили ни слова. Я так решил, что они малость оробели.

— Надо связать вам руки за спиной, — предложил этот малый. — Чтобы все выглядело как взаправду!

Я не стал возражать, и они скрутили мне руки сыромятными ремнями, а затем мы вышли наружу. Там, неподалеку от тюрьмы, рос вполне приличный дуб, а рядом с ним начинались густые заросли кустарника. Наверно, где-то в тех кустах притаился Джонни, подумал я.

Они притащили с собой бочку, на которую я должен был встать, и я послушно влез на нее. Мне перекинули веревку через толстый дубовый сук, а потом надели на шею петлю, и тот малый спросил:

— Хочешь сказать несколько последних слов?

— Вот черт! — ответил я. — Все это как-то ужасно глупо! Вам не кажется, что Джонни малость запаздывает?..

Как раз тут они и вышибли из-под меня бочку.

Разумеется, я слегка удивился, но затем напряг свои шейные мускулы и стал ждать, когда же наконец Джонни выскочит из кустов и поспешит ко мне на выручку, но его все не было и не было, а проклятая петля прищемила мне сзади кожу на шее, и это мне сильно не понравилось, и тогда я заявил:

— Эй! Может, хватит? А ну спустите меня вниз! И тут один из тех парней, что до того молчали, словно воды в рот набравши, вдруг выпалил

— Боже правый! Первый раз в жизни слышу, чтобы человек разговаривал после того, как его уже удавили!

Я сразу узнал его по голосу. То был не кто иной, как Джек Кемпбелл, главный подручный Биссета! Что бы там ни говорил мой двоюродный братец, Медведь Бакнер, но уверяю вас, когда надо, я соображаю очень быстро, а потому до меня сразу дошло: тут что-то не так! Поэтому я напрягся, и ремни на моих запястьях с треском лопнули. Я схватился обеими руками за чертову веревку, на которой висел и оборвал ее. А те мерзавцы настолько опешили, что даже не начали стрелять, покуда веревка еще не порвалась. Когда же они все-таки принялись палить, было поздно: я свалился на землю, а все пули просвистели у меня над головой. Услыхав выстрелы, я окончательно убедился, что передо мной не друзья, а злодеи, и в дальнейшем действовал соответствующим образом.

Я обрушился на всю толпу разом, сбив с ног троих, и в течение нескольких секунд малость придушил их, а затем отдубасил до бессознательного состояния. Остальные не решались стрелять из опасения угодить в своих же приятелей, покуда мы вчетвером плотным клубком катались по земле. Поэтому они просто сгрудились вокруг и принялись колотить меня по голове рукоятками револьверов, но я с ревом вскочил на ноги, словно медведь среди своры шелудивых псов, схватил еще четверых и сдавил их так, что у них затрещали ребра. Во время этого процесса с них посваливались маски, под которыми, разумеется, оказались физиономии подручных Биссета.

В этот момент кто-то ткнул в мою ногу охотничьим ножом; такое подлое поведение взбесило меня окончательно. Я швырнул тех четверых в толпу остальных и принялся месить кулаками направо и налево, каждым ударом сшибая с ног одного или двоих, и так продолжалось до тех пор, покуда я не заметил валявшуюся на земле ось от фургона. Но едва я наклонился, чтобы поднять ее, как какой-то подлец накинул мне на голову толстую куртку, совершенно ослепив меня, после чего человек шесть или семь разом прыгнули мне на спину. Почти сразу же после этого я споткнулся об парня, которого сам только что сбил с ног, и лицом вниз шлепнулся на землю, после чего вся шайка с большим воодушевлением принялась прыгать у меня на спине, норовя повредить своими сапогами что-нибудь существенное.

Все еще ничего не видя, я на ощупь пошарил вокруг и схватил-таки одного из негодяев и подтащил его поближе, чтобы сподручнее вцепиться зубами в его ухо. И я бы наверняка откусил это мерзкое ухо с первой попытки, если б мне не помешала все еще находившаяся на моей голове куртка. Но все же, ежели судить по тем поистине душераздирающим воплям, какими оглашал округу подлый бандит, я потрудился на славу.

Предпринимая одно отчаянное усилие за другим, ему удалось-таки вырваться. Негодяй, завывая, отбежал в сторону и, к счастью, утащил с собой проклятую куртку. Тогда я наконец стряхнул с себя всех остальных и, несмотря на все жалкие потуги мне помешать, поднялся на ноги, крепко сжимая ось от фургона в своих руках.

Ось от фургона — отличное, очень удобное оружие; его всегда так приятно иметь под рукой во время доброй драки, а вдобавок ко всем своим остальным достоинствам оно полностью деморализует противника. И хотя та ось, которая досталась мне на сей раз, оказалась страшно непрочной и разлетелась вдребезги после четвертого или пятого удара, дело было уже сделано. Те из мерзавцев, какие еще были в состоянии двигаться, бросились врассыпную, да так, будто их черти кусали за пятки, полностью оставив за мной поле недавней битвы, сплошь усеянное стонущими и кошмарно ругающимися телами своих менее удачливых соучастников.

Некоторые высказывания этих жалких типов были поистине отвратительными, но я решил не обращать на них внимания. Весь во власти охватившего меня бешенства, я решительно направился к конторе шерифа, находившейся всего в нескольких сотнях ярдов от тюрьмы. Едва обогнув угол здания проклятой тюряги, я вдруг нос к носу столкнулся с какой-то смутно различимой в ночной тьме личностью, которая крадучись пробиралась сквозь заросли кустов, сопровождая свои движения странными звякающими и лязгающими звуками. Не успел я как следует разобраться, что к чему, этот чудак изо всей силы огрел меня здоровенным железным прутом, и я повалился на землю, увлекая за собой нападавшего. Слегка придушив очередного подлеца, я принялся колотить его головой об землю и колотил до тех пор, покуда из-за облаков не выглянула луна, осветив призрачным светом украшенную изрядно всклокоченной бородой физиономию старика Абеда Рэкстона!

— Какого дьявола?! — недоуменно сказал я, обращая свой вопрос разом ко всей Вселенной. — Что у вас тут, в Монтане, все разом рехнулись, что ли? Зачем вы нарушили мой сон, пытаясь отправить меня на тот свет?

— Я ничего такого не делал, ослиная ты башка! — возмущенно зарычал Абед, едва к нему вернулся дар речи.

— А что ж ты тогда такое делал когда лупил меня по голове железным ломом? — едко поинтересовался я.

— Но откуда мне было знать, что это ты? — ответил он, поднимаясь на ноги и отряхивая пыль и грязь со своих штанов. — Я подумал, что впотьмах налетел на здоровенного гризли. Что ж еще может подумать человек, когда на него из темноты ломится по кустам такая махина? Тебе как, здорово досталось? Ничего нигде не сломано?