— Чего тебе Прохоров? — будто и не медсестра вовсе, а профессиональный следователь, спросила она.

— Был у вас такой…Мы принесли.. — Костя забыл точно, что нужно говорить, потому что перед глазами встала, казалось бы, уже такая старая мелодрама и последующим скандалом и последовавшей популярностью по всей станции. А жить то было весело.

— Чего мямлишь то? Говори уже- раздражено бросила Анжелка.

— Так. Не мешай- упорядочив наконец свои мысли и воспоминая, сказал Костя. — Помнишь к вам такой пациент поступил? Не из наших в шапочке такой еще, блестящей- медленно проговорил он.

Медсестра нахмурила брови. Казалось, Анжелка задумалась. Но эта задумчивость не продлилась долго — опустив глаза, она вместе с воздухом выдохнула слов

— Он умер- она пару раз стукнула костяшкими пальцев по столу — Не приходя в сознание. Дня два после того, как ты ушел- Не часто такое бывало, ох как не часто. Анжелка подняла глаза. — Что-то еще?

— Нет. Спасибо, Анжел. Пойду я тогда- Костя уже собирался развернутся для того чтобы уйти, когда резкий голос Анжелки остановил его.

— А ну стой Прохоров- ногтями стукнув очередь по столу, сказала она. — Скажи ты мне- она помедлила, закусив нижнюю губу.

— Ну? — поторопил ее Костя.

Лучше бы он этого не делал. Анжелка решилась сказать что хотела.

— Скажи мне, она что, правда так хороша в постели? — хлопнув ладонью по столу и резко подняв глаза и буквально впившись взглядом в Костю, вдруг сказала она.

— Что? — Костя приподнял бровь.

— Что, думал я не знаю, что ты себе фифу новую нашел? Не из наших. Ни кожи, ни рожи. Страшная же, как черт. Зачем она тебе, я не пойму!? Может, ты меня просветишь?

— От такой эмоциональной тирады Костя даже на мгновение опешил. Казалось бы, сколько лет прошло, а она ему сцену ревности закатила, как будто они женаты.

— Я думал мы это прошли- потянув вниз волосы на затылке, сказал Костя.

— Да как же, прошли. Ты то, конечно все забыл. Не тебя же бросили- фыркнула Анжелка, дернув головой в сторону и демонстрируя горе любовнику свои уши. А они у нее, кстати сказать, были ничего.

Вот она какая штука. Этот буйный неукратимый нрав, из-за которого, по совести говоря, он, Костя, в нее и влюбился когда то, да и из-за которого и бросил полгода спустя, делай ее с какой то стороны прекрасной. Как стихия. Сколько не строй огромных плотин, при надобности бурная река все равно сметет любые человеческие преграды. Так и здесь, вроде бы бурная, страстная натура привлекает, но когда такая страсть заходит за рамки, места для двоих становится слишком мало.

— Я не хочу об этом разговаривать- вздохнув, произнес Костя.

— Не хочешь, — прошипев это на грани различимого, Анжелка зло сузила глаза. — тогда проваливай отсюда, Прохоров, нам больше не о чем с тобой говорить-

— Обижена на меня, ко мне претензии и предъявляй- сказал на последок Костя, закрыв за собой дверь.

«Мда-а-а-а. До конца жизни же теперь пилить будет» мрачно подумал он, вновь оказавшись на платформе. Взяв оставленные вещи, Костя не спеша побрел вглубь станции.

Весь день на станции не происходило ровным счетом ничего. К его счастью. У него было так мало времени. Чуть больше суток. И, если уходя со станции в прошлый раз, он не знал, что с ним может случиться, то сейчас он отчетливо понимал, что будет. В общих чертах, конечно же. Он может не вернуться, ведь в их плане столько скользких мест, столько додумывалось не по планам, а почти наугад, интуитивно. План, если объективно взглянуть на него со стороны — чистой воды самоубийство. Лезть на 3 незнакомые станции, на не все из которых даже есть хоть какие то чертежи или планы. В самое гнездо безумных сатанистов, которым непонятно как в руки попали технологии настолько сложные и совершенные, что они могут управлять мутантами. Навряд ли кто-то еще в метро мог похвастаться таким. Да, с ними чуть меньше сотни вооруженных людей, но все равно что на танке в лоб протаранить с бронепоездом. И поэтому Костя твердо решил, что пока его не позовут, из своего обиталища он добровольно не выйдет. Им нужно было так много друг другу сказать, и, вроде бы кажется что времени еще много, но на душе у Кости было, отчего то тяжело. Странно, но почему то перед глазами вставал весь его путь, начиная с того приснопамятного восьмого числа, рокового дня для того состава сталкеров. Тернистой дорожкой тянулись все случившиеся с ним события. Белорусская, плен, вновь Белорусская, возвращение домой… Говорили, что перед смертью жизнь пролетает перед глазами. Только это не вся эта жизнь, да и умирать он уж точно не собирается. Тогда что с ним? Кажется, Соня видела, что с ним что то не так, но либо была не уверена, ведь они так мало друг друга знают, либо просто молчала. Но даже самое мрачное виденье будущего можно вытеснить. Нужно лишь знать методы.

— Черт, заснул- закрыв глаза и сделав круговое движение головой, будто бы разминая шею, сказал Сержант.

— А ты как думал, время то уже не детское- мальчик-приведение стоял в пяти шагах впереди, и облокотившись на покрытые глубокой ржавчиной железные перила смотрел куда то вниз.

Только подойдя к перилам и взглянув вниз, Сержант понял что они находятся на крыше очень высокого здания, скорее всего, даже небоскреба. Пасмурное небо со всех сторон заволокли тяжелые тучи, разрушенный временем город выглядел покинутым даже по меркам постъядерного мира.

— Что это? — оглядывая лишившейся почти всех стекол бетонный небоскреб, спросил Сержант.

— Это? — мальчик хмыкнул — Самый страшный кошмар Лужкова.

— Жестоко- не отрываясь от разглядывания махины, сказал Сержант.

— Мы ему не скажем- снисходительно улыбнувшись, ответила сущность.

Несколько мгновений на крыше небоскреба говорил только злой ветер.

— Ну так и зачем я здесь? Опять- первым начал Сержант.

— Не знаю. Пытаюсь тебя переубедить- как то странно, совсем по человечески вздохнув, сказал мальчик.

— Переубедить в чем? — Сержант резко мотнул головой, впившись глазами в спокойного как удав, мальчика.

— Ты знаешь- сущность не по человечески грациозным движением повернула голову, посмотрев на Сержанта. Он чувствовал, что смотрят именно на него, именно в глаза. — Тебе нельзя туда, — он кивнул в сторону надвигающихся темных туч — там будет буря. И выживут в ней единицы. Ты не в их числе- закончив говорить, призрак вновь повернул голову в сторону надвигающейся грозы.

— Откуда я могу все это знать? — голос Сержанта звучал спокойно, все страхи первых встреч перед неизвестным, перед страшным эмоциональным всплеском его сознания, переродившимся в такое существо, сущность, как угодно, ушли.

— Дело в том, — мальчик сделал паузу, для наверное того, что бы сформулировать мысль, хотя какие к черту «сформулировать» у призрака, который не существует вне этой головы? — что когда она умерла, ты тоже умер- слова тяжело падали на крышу здания — Слышал ведь, что после клинической смерти люди иногда приобретают новые способности? Это правда. Только ты умер не клинически, а по настоящему, душа твоя умерла, поэтому и способности сильнее. А я просто яркая картинка твоей жизни. Не приятная, но приятные образы ты уже давно все позабыл.

— Все так просто?

— Да- не отрывая рук от проржавевших перил, мальчик развел ладони в стороны — Я не знаю, почему ты раньше не спросил.

Они вновь замолчали. Оба смотрели вдаль, где уже бушевала стихия. Ярко сверкнула молния, гром нагнал ее паром долгих секунд позже, компенсируя свою медлительность троекратно сильным звуковым сопровождением.

— Ну так что же? Будешь дальше уговорами заниматься? — оторвав взгляд от бушевавшей далеко впереди грозы, спросил Сержант.

— Мало вероятно. Это бесполезно. Тебе незачем жить, ты и не хочешь- мальчик вздохнул. — Так и быть.

Его лицо начало стремительно краснеть. За мгновения красный свет поглотил большую часть черт лица мальчика. Но это было лишь отражение того, что происходило вокруг. Все было утоплено в едко-красном свете. Только что бывшие фиолетово-серыми, облака стали словно светится едким светом. Послышался утробный звук, словно прямо около них стоял огромный орган и неизвестный музыкант разом нажал на все клавиши.