Я просыпаюсь от боли в голове. Под перинкой жарко, и я здорово запотел. Откидываю ее в сторону. На движение рук голова просто взрывается пульсирующим фонтаном боли. Ладони на виски. Я должен унять эту боль. Но не в силах этого сделать. Нет покалывания в пальцах! Нет никаких признаков облегчения. Я застонал.

Удивленное восклицание, топот ног, звук открываемой двери.

— Милорд пришел в себя!

И зачем так орать? Я слаб как младенец. Эта головная боль меня доконает.

Открываю глаза.

Вокруг моей постели знакомые, но озабоченные и встревоженные лица. Крейг, Жасс, Элар Тудор и наконец старина Говард.

— Приветствую, вас, сьерры! Где моя жена? И где, черт возьми, хоть какой‑то лекаришка?! Надо чем‑то унять головную боль….

На лицах улыбки и неподдельная тревога. Лекарь был рядом — сухой и шустрый старикашка — мэтр Мюррей. И он сам и его горькие отвары я прекрасно помнил с прошлого года. Мэтр выгнал всех из спальни и взялся за мой осмотр, дав предварительно какой‑то микстуры.

— Ваше нездоровье, милорд, связано с магическим воздействием! Повреждений на теле нет. Все органы функционируют! В любом случае необходим покой, постель, теплое питье!

— Благодарю вас, мэтр. Позовите Говарда.

Старина Говард! Как я рад увидеть его лицо!

Он встал у постели в ожидании распоряжений.

— Какой сегодня день?

— Восьмой день шестой луны, милорд.

Вчера я находился в Гвинденхолле на приеме у короля Руперта, а сегодня уже в Корнхолле. Мой дракон развивает хорошую скорость!

Побывав в шкуре дракона, я, увы, опять ничего не помнил об этом. Что я натворил в Гвинденхолле? Сожрал короля и жену?

— При мне были бумаги?

— Вот они — на столе, милорд! Когда вас раздели — этот сверток выпал из камзола.

Письмо-донесение моей женушки я отложил в сторону.

Король Руперт передал мне переписку между герцогом Бронкасл и королем Конфландии Филиппом. Я бегло просмотрел бумаги.

Ублюдочный герцог продал тела моих родителей королю Филиппу. Стоимость этой сделки в письмах не указывалась, но герцог явно намекал на то, что цену стоило увеличить.

Как мне добраться до короля Филиппа, моего дражайшего родственника? Филипп — кузен нашей матери Селины, как я совсем недавно узнал. Двоюродный дядюшка…

— Говард, отправь приказ к страже у ворот — как только появится барон Джаред — сопроводить его ко мне. Пригласи Крейга, Жасса и Тудора сюда, пусть доложат обо всем.

Сьерры разместились по моей просьбе в креслах у постели.

Говард положил мне подушки повыше и помог сесть, опираясь на них спиной. Головная боль притупилась и ушла в затылок.

Наш совет начался.

Что ж, без меня работы продолжались. Бастион на перевале окончен. Освободившиеся рабочие направлены в поселок плавильщиков у Хаббарда.

Пять тысяч горской пехоты прошли обучение и маялись от безделья в своем лагере. На северном берегу стихийно возник палаточный лагерь из дворянских сынков и безземельных рыцарей, явившихся поступать на мою службу. Там целый день вино рекой, полно блудных девок, идет игра в кости и таблички. Патрульные арбалетчики не дают этой своре безобразничать в городе, но в своем лагере они развлекаются на всю катушку. Каждое утро несколько мертвецов оттуда вывозят мортусы.

— Сколько их там?

— Дворян около двух сотен, плюс слуги, девки и всякие темные личности — около пятисот.

— Тудор, направьте туда десяток бочек вина сегодня же вечером. А завтра утром, Крейг, возьмите тысячу горцев и окружите их плотным кольцом. Когда они будут маяться с похмелья — мы их рассортируем.

— Что со сталью?

— В плавильнях Хаббарда Джон Пирс увеличил производство в два раза — металла хватает.

— Мессир Мадзини?

— Он занят отливками осадных орудий там же в Хаббарде.

— Каковы успехи?

— Не известно, милорд.

— Где епископ Симон?

— Три дня назад в Корнхолл въехал церковный суд, и епископ последние дни проводит много времени с тремя судьями.

— В качестве кого — свидетеля, обвиняемого или хозяина?

— Говард, направь кого‑то к епископу — я хочу его срочно видеть.

Уважаемые сьерры, я вернулся раньше, чем хотел. На турнире одним из лучших был барон Гринвуд. Все люди здоровы и скоро вернутся назад. Король Руперт выздоровел, и регент утратил свою власть. Но перед этим он успел вместе с королевой–матерью возвести меня в графы Корнхолла, с передачей мне в управление всех земель севернее Клайва. Герцог Давингтонский передал в мое управление город Давингтон с портом и замком. Все грамоты находятся у моей супруги.

Приказываю готовить отряды к походу на юг. Давингтон расположен в устье Шелл. Мы должны занять его как можно быстрее.

Епископ Симон прибыл в замок, когда я уже выбрался из постели, оделся и привел себя в порядок.

Я поцеловал руку старику, а он благословил меня. Мы сели в кресла у окна.

— Отец Симон, мне нужен совет.

Я рассказал старику о Гвинденхолле, о короле Руперте и об открывшемся предательстве Адель.

— Грегори, развод возможен, только если в течение пяти лет выявится бесплодие женщины. Мой же совет — выслушай Аделаиду, прежде чем совершать какие‑то действия.

— Я вне себя, отец Симон! Нужны ли мне ее оправдания? Я дал ей все — этой поганой шпионке — любовь, власть, богатство! Она жива только благодаря мне!

Епископ коснулся моей руки.

— Не принимай решения сгоряча, мой мальчик.

— Коронация через десять дней, я так решил, отец Симон! Вы не отступите от меня?

— Я не отрекусь от тебя даже под страхом церковного наказания.

— Чего хотят судьи церковного суда? Почему они здесь?

— Количество ведунов и колдуний в королевстве резко возросло. Церковь принимает меры. Архиепископ направил во все епархии выездные группы церковного суда.

— Мне это не нравится, отец Симон, на своих землях я решаю — кому жить, а кому умирать! Чем мне могут грозить ведуньи? В долине Холлилоха ведуньи у горцев почитаемы, и никто ничего плохого от них не видел. Их уважают и побаиваются, но заниматься их отловом я не собираюсь. Что церковные суды делают с ведунами и колдуньями?

Епископ вздохнул.

— Их предают огню, сын мой…

Я сразу же вспомнил Марту, старую знахарку и повитуху.

— Черта с два на моих землях будут жечь кого‑то! Церковного суда на моих землях не будет!

— Во главе судей в Корнхолл приехал аббат Червелл. Он молод, но уже хорошо известен. В прошлом году в Лонгфорде он сжег две тысячи еретиков и ведуний!

— Я его отправлю обратно на юг!

Церковный суд разместился для заседаний в монастыре Святой Варвары, в той части, что менее пострадала от пожара весной.

Со мной была рота конных арбалетчиков. Я приказал им спешиться и окружить монастырь. В воротах несколько южных горцев препирались со стражей церковного суда. У горцев в поводу были лошади. На одной из них, со связанными руками и ногами, поперек седла свисали две женщины лицом вниз. Судя по их клетчатым юбкам — горянки из южных кланов. Я спешился и подошел к воротам. При моем появлении спор затих.

Горцы поклонились. Стража приосанилась, взялись покрепче за древка алебард.

— В чем дело? Вы из клана Макгайл?

— Да, милорд, мы привезли ведуний церковникам, и хотели сдать за обещанную награду, а эти чужаки не хотят нас пустить и еще смеются над нашим выговором.

— И какова награда?

— По 20 талеров за голову.

— Эти женщины из вашего клана?

— Да, милорд, наш священник отец Бонифаций распорядился сдать их в Корнхолл судьям.

— Чем же эти женщины вам досадили?

— Мне ничем, милорд, но у моего брата сдохли две овцы, когда он спьяну обругал Донеллу! А вот вторая — Эдна, вечно всякие травки варит и нашим бабам раздает!

— Я вам дам по 30 талеров, и убирайтесь отсюда!

Горцы сгребли талеры и, сняв женщин прямо на мостовую, довольные отправились восвояси.

Я наклонился над женщинами. Одна — пожилая, лет под шестьдесят, была без сознания. Другая — молоденькая, с ужасом смотрела на меня, мыча через грязную тряпку, что повязали ей вместо кляпа. Лицо ее было багровым от прилившей крови. Видимо долго она провисела вниз головой.