Солдатик воспользовался заминкой, ловко вывернулся из объятий и помчался к трапу, придерживая одной рукой заплечный мешок, а другой прижимая к груди карабин.

Отгрохотала лебедка, подняв последние звенья якорной цепи.

К трапу подошел запыхавшийся Паскуале. В руках у него портфель и чемодан. Он предъявил вахтенному документы. Рядом с вахтенным стоял молодой человек с усиками.

— Синьор Эспозито? — обратились к Паскуале «усики». — Прошу пройти со мной в таможню.

— Но «Патриа» сейчас отплывает, — заволновался Паскуале.

— Успеете.

— Только оставлю вещи в каюте.

— Они вам понадобятся в таможне. Если тяжело нести, я помогу.

Паскуале и «усики» пересекли железнодорожные пути, идущие вдоль причала, и товарный состав скрыл от них корпус «Патрии», видна была только труба и султан черного дыма над ней, а также палубные надстройки.

Прощальный гудок. Товарный состав остался позади, и Паскуале увидел с кнехтов сбросили канаты, трап отделился от набережной и стал медленно подыматься вверх.

— «Патриа» уходит! — рванулся через рельсы Паскуале.

— Вам некуда торопиться, — сказал человек с усиками и быстро надел наручник на руку, которой Паскуале держал чемодан.

28

Время от времени Анка получала из Милана открытку с каким–нибудь видом города. Открытка не содержала ничего, кроме привета, нескольких слов по–польски, заготовленных впрок самой Анкой и подписанных именем несуществующей Терезы.

В Милане много достопримечательностей, и туристам продают множество видовых открыток. При желании можно составить богатую коллекцию — Дуомо во всяческих ракурсах, церкви, часовни, монастырь, чью трапезную украшает картина Леонардо да Винчи «Тайная вечеря», памятники, театр «Ла Скала», кладбищенские ворота, могила Верди, могила Бойто, здания многих банков, кафе Биффи, галерея Виктора–Эммануила.

Место очередного ожидания подсказывала сама видовая открытка. Свидание назначалось на третий день, не считая даты на почтовом штемпеле. Час встречи также был оговорен заранее — середина обеденного перерыва для банковских служащих, когда на улицах Милана очень оживленно, когда все озабоченно спешат в кафе, в траттории, остерии, пиццерии и назначают друг другу свидания.

Ко дню свидания с Тамарой приурочивала Анка все дела, в частности покупала в Милане всевозможные фотоматериалы для ателье. Совсем не такие утомительные поездки: от Турина до Милана полторы сотни километров, не больше.

В исключительных случаях они встречались не в Милане, а на узловой железнодорожной станции близ Турина, в два часа с минутами, перед отходом поезда на Милан.

Скользящие встречи были умело обставлены вешками секретности и безопасности. Мало кто мог сравниться со Скарбеком в конспирации.

Никто из помощников Этьена, кроме Тамары, жены Гри–Гри, не знал о существовании фотоателье «Моменто» и уж во всяком случае не имел с ним никаких контактов. Предстоящее свидание Этьена с Анкой — вынужденное и небезопасное исключение из правила, и лишь чрезвычайные обстоятельства оправдывали это свидание.

Анка и не подозревала, что вместо Тамары увидит сегодня в необычной роли связного самого Этьена.

Не только сверток, вынесенный из фруктовой лавки, не только листки, испещренные цифрами, беспокоили Этьена. Он все время помнил о доверенности, которую оформил в нотариальной конторе.

У Этьена в «Банко Санто Спирито» есть два текущих счета: обыкновенный счет в лирах и счет в иностранной валюте. На второй счет может быть зачислена только валюта, зарегистрированная в таможне при переезде через границу. Ввоз и вывоз валюты регламентировали еще до начала войны в Испании: предупредительная мера против прогрессирующего падения лиры. Официальный курс доллара составлял тогда девятнадцать — двадцать лир, а на «черной» бирже в Милане за доллар платили двадцать пять — тридцать лир.

Года полтора назад Этьен получил нелегальным путем через курьера крупную сумму в валюте, да еще в купюрах по одному фунту стерлингов. Вложить деньги на свой валютный счет в «Банко Санто Спирито» или в другой банк нельзя — требовалась отметка о провозе валюты через итальянскую границу. Как поступить, чтобы валюта стала легальной? Приняв все меры предосторожности, Этьен передал тогда увесистый пакет Анке; она «случайно» оказалась рядом в кино. Анка выехала в Лугано, остановилась там в отеле «Бристоль», внесла валюту в Швейцарский кредитный банк и перевела ее в Италию, в миланское отделение «Банко Санто Спирито», на счет Кертнера. Если паспорт в порядке, то сама поездка ерундовская: от Милана до швейцарской границы ближе, чем от Москвы до Вязьмы.

Ну, а сейчас, когда Этьен убедился, что итальянская контрразведка ведет на него облаву и признаков опасности все больше, он предусмотрительно решил перевести всю валюту, до последнего пенса, сантима, цента, в Швейцарский кредитный банк и одновременно оформил нотариальную доверенность на имя Анки. Он как бы возвращал какой–то состоятельной госпоже, проживающей в Швейцарии, деньги, какие получил от нее взаймы полтора года назад; так это должно выглядеть…

В станционном буфете многолюдно, хотя время не сезонное, в дачных пригородах затишье.

Этьен уже доедал свою пиццу, перед ним стоял недопитый стакан вина, когда в буфете появилась Анка с мальчиком. В ответ на ее вопрос: «Свободны ли места?» — Этьен безмолвно кивнул. Они втроем посидели за столиком, не заговаривая.

Подошел поезд в сторону Милана, буфет опустел, всех как ветром выдуло на платформу.

Перед тем как встать, Этьен бросил на стол бумагу, бросил небрежно, как старый ресторанный счет, который случайно завалялся у него в кармане.

А после этого торопливо, не оборачиваясь, вышел на платформу.

На четвертом стуле, задвинутом под столик, лежали сверток и фотоаппарат. Анка, оглядевшись, взяла сверток, а «лейку» надела мальчику на шею.

Затем Анка расторопно сунула к себе в сумку бумагу, скользнув по ней беглым взглядом.

По лицу ее прошла тень тревоги. Анка знала, что получит эту доверенность только в самом крайнем случае, если опасность для Этьена станет реальной.

Анка отлично понимала, что Этьен ни в коем случае не явился бы на свидание с нею, а тем более ничего бы не стал ей передавать, если бы за ним тянулся «хвост». Так что само по себе свидание в станционном буфете ее не очень встревожило. Но вот то, что Этьену пришлось взять на себя функции курьера и он явился сюда вместо Тамары…

Пожалуй, Анка права в своих мрачных прогнозах.

29

Этьен вышел из вагона, прогулялся по перрону миланского вокзала, подождал, пока схлынет поток пассажиров, и лишь после этого направился к выходу в город.

Медлительность его и осторожность были вовсе не лишними. На перроне околачивался синьор неопределенного возраста, без особых примет, в новеньком канотье. Этьен почувствовал на себе его пристальный, изучающий взгляд. Было что–то неуловимо знакомое в синьоре без особых примет; чутье подсказало Этьену, что за ним следят. Это весьма тревожно: Кертнера логично было бы поджидать и ловить на генуэзском вокзале, а он вернулся через Турин и прибыл на другой вокзал.

Слежка вдвойне опасна, потому что Тамара, освобожденная от свидания в буфете на станции близ Турина, сама решила встретить этот поезд — на тот случай, если Кертнеру нужно будет передать ей какие–нибудь материалы, которые ему небезопасно носить при себе, а тем более держать в конторе или дома. Ведь Тамара не знала — увиделся он вместо нее с Анкой или нет. К тому же он передал бы только материалы, которые нуждаются в фотообработке, которым еще предстояло купаться в ванночках с проявителями–закрепителями, а иным еще и ложиться под свет увеличителя…

«Однако где и когда уже мельтешило перед моими глазами это канотье? Да при чем здесь канотье?! Никакого канотье не было и в помине, размышлял Этьен, шагая по площади. — Синьор без особых примет и в дождливую погоду ходил с непокрытой головой. Канотье у него новенькое. Плетеная соломка блестит, будто смазанная бриллиантином. Но вот серые брюки обтрепались…»