По выражению лица Массона Шелленберг определил, что радиограмма произвела большое впечатление на швейцарского начальника секретной службы.

— Поймите же, Массон, положение очень серьезно! Очень! — повторил Шелленберг.

Полковник поднял глаза.

— «Красная тройка» в ближайшее время будет ликвидирована, — твердо сказал он.

Радиограмма действительно произвела на Массона сильное впечатление. Прочитав первые ее строчки: «От Вертера…», он почувствовал, как железный обруч сжал его сердце: его лучший информатор Рудольф Рёсслер работал также и на русскую разведку! Если об этом каким-либо образом узнает Шелленберг — последствия трудно предсказуемы! Гитлеровцы, конечно, не поверят, что немецкий эмигрант действовал без ведома швейцарской секретной службы.

Бригадный полковник вспомнил давний разговор с Неуверитом. Капитан тогда с неудовольствием сообщил ему, что Рёсслер считает русских такими же союзниками, как и англичан, и полагает, что сведения о Восточном фронте мы должны сообщать Москве. Неуверит заверил Массона: «Я поставил Рёсслера на место — ваше дело добывать информацию, а как ею распорядиться, будем решать мы!» Рёсслер тогда смолчал. Согласился с доводами Неуверита? Теперь стало ясно — нет! Он сам вышел на русскую разведку. Если гитлеровцы дознаются, они его немедленно убьют, а хуже того — выкрадут. Лишиться такого агента, когда между Германией и Швейцарией отношения остаются напряженнейшими, никак нельзя. Надо принимать срочные меры по обеспечению безопасности Рёсслера, а «Красной тройкой», видимо, настала пора заняться всерьез.

Массон также понимал, что слова Шелленберга о возможной оккупации Швейцарии, высказанные им в последний раз, не были очередной угрозой. 8 сентября капитулировала итальянская армия. Войска Гитлера вошли в Рим и захватили северную Италию. Теперь Швейцария оказалась окруженной железным кольцом немецких армий. Гитлеру ничего не стоило раздавить Конфедерацию, как скорлупу ореха.

Массон нажал кнопку звонка. Дежурному офицеру, вошедшему в кабинет, коротко бросил:

— Капитана Неуверита.

Когда капитан явился, бригадный полковник протянул ему радиограмму, оставленную Шелленбергом.

— Я давно подозревал, что он якшается с красными, — зло сказал Неуверит.

— Почему же вы молчали?

На какое-то время Неуверит смешался:

— У меня не было точных сведений, господин бригадный полковник. Разрешите, я с ним поговорю?

— Ни в коем случае! Если мы скажем ему, что знаем о его связях с русскими, он предупредит своих красных дружков. А нам нужно другое. Мы нащупаем все нити, связывающие его с русскими, и обрубим их. Я принял решение ликвидировать «Красную тройку»!

Хотя Массон и дал слово Шелленбергу обезвредить «Красную тройку», бригадефюрер приказал своим службам ликвидировать «красных пианистов» в Швейцарии как можно скорее.

Массону он передал только часть материалов, накопившихся у штурмбанфюрера Паннвица о «Красной тройке».

Имя Шандора Радо стало известно Паннвицу еще в сорок втором году. Во время пыток это имя удалось вырвать у Кента. На допросах он сначала все отрицал. Но в подвалах Мюллера, куда попадали особо упорные «молчуны», были отменные специалисты по развязыванию языков.

Кент признался, что встречался с Радо в сороковом году в Женеве и должен был передать ему деньги из Центра. Какую роль играл Радо в швейцарской тройке, Кент не знал.

Благодаря агенту Беккерта — Гансу Петерсу — удалось узнать адрес, имя и код, которым пользовалась одна из радисток «Красной тройки».

Все шифровки Розы с сорок второго года читались Шелленбергом. Вторая радиостанция в Женеве тоже пользовалась этим шифром. Но точное местонахождение и люди, ее обслуживающие, не были известны «коммандо Паннвица».

В начале сорок третьего года немецкой контрразведке удалось выследить явочную квартиру. Она принадлежала некой Кларе Шаббель. Ниточка к ней тоже протянулась из Бельгии.

Шаббель арестовали, а на ее квартире поселилась сотрудница гестапо Элизабет Янсен (Шаббель и Янсен внешне были очень похожи.)

В конце февраля на квартиру «Шаббель» прибыл тот, кого давно ждали люди Паннвица. Он назвался Францем. Установили, что это Генрих Кёнен.

Через некоторое время Франц поручил «Кларе Шаббель» доставить чемодан в Мюнхен. Прежде чем чемодан попал по указанному адресу, он побывал в гестапо. В нем оказалась рация.

В Мюнхене по указанному адресу проживала супружеская чета Мюллеров — Ганс и Лина. Теперь за их квартирой установили слежку.

У Мюллеров вскоре остановилась некая Анна Bебер. Паспорт у нее был настоящий, но проверка установила, что данные в паспорте не соответствуют тем, которыми располагало гестапо об этой женщине. Анна Вебер была не тем лицом, за которое себя выдавала. Ее настоящее имя — Эльза Ноффке.

Неподалеку от Фрейбурга при прочесывании леса, над которым был подбит американский тяжелый бомбардировщик, штурмовики из «группы самообороны» нашли парашют явно неамериканского производства. К нему был прикреплен контейнер, а в нем — рация.

Следовало предположить, что при приземлении в лесу ночью парашютисты потеряли рацию и взамен утерянной им прислали новую, которую и должна была Клара Шаббель доставить в Мюнхен Эльзе Ноффке.

За квартирой Мюллеров не только стали следить, но и перлюстрировать всю почту.

Вскоре Анна Вебер навестила Агнессу Циммерманн. Циммерманн работала переводчицей в мюнхенском отделении почтовой цензуры. Агнесса Циммерманн изредка переписывалась с Александром Футом, проживавшим в Лозанне. В тридцать восьмом году Фут жил в Мюнхене, и фрейлейн Циммерманн говорила соседям, что это ее жених.

После встречи с Анной Вебер Агнесса Циммерманн послала своему жениху в Лозанну открытку. В ней кроме обычных фраз, которыми обмениваются влюбленные, были слова о том, что ее навестила Инга, но у нее «потерялся весь багаж, и она ждет, чтобы ей выслали одежду и обувь».

Через две недели после этой открытки Франц принес чемодан и поручил «Кларе Шаббель» отвезти его в Мюнхен на квартиру Мюллеров.

В Швейцарии, в Базеле, жила сестра Ганса Мюллера Анна. Они переписывались. При перлюстрации установили, что брат и сестра в открытки вписывали некоторые фразы симпатическими, невидимыми чернилами. После специальной обработки их прочли. Хотя смысл фраз, вписанных симпатическими чернилами, был понятен только посвященным, не оставалось сомнений, что и сестра встала на преступный путь пособничества брату, работавшему на советскую разведку.

Как только в деле русских парашютистов появилась Швейцария, Паннвиц тотчас же поспешил с докладом к Шелленбергу. Шелленберга это известие обрадовало: похоже, его служба самостоятельно выходила на красную швейцарскую группу.

Во Франции был арестован связной Морис, который знал Александра Фута. Получив это известие, Шелленберг приказал выкрасть Фута, а Анну Мюллер выманить в Германию и арестовать. От имени брата ей послали телеграмму, что жена Ганса Лина тяжело больна. Анна Мюллер по этой телеграмме выехала в Германию.

Бригадефюрер распорядился также арестовать Агнессу Циммерманн, Эльзу Ноффке и Генриха Кёнена, а с московским Центром начать радиоигру.

Глава девятнадцатая

Лена ушла с шифровками к радистам. Сыновья отправились в школу. Теща Шандора пошла за покупками в магазины. Никто не мешал, можно было спокойно поработать.

Шандор разостлал на столе ватманский лист бумаги, достал тушь, рейсфедер: от швейцарских газет поступило много заказов. Закончилась Курская битва, линия фронта резко переместилась на запад — обо всем этом должны были рассказать карты.

Август сорок третьего года в Женеве стоял нестерпимо жаркий. Все окна в квартире Шандор распахнул настежь, а чтобы сквозняк не мешал работать, придавил углы ватмана тяжелыми предметами.

В это время в прихожей раздался звонок. Радо никого не ждал. «Принесла же кого-то нелегкая!» Но открыть-то надо. Мало ли что?