- Он... попал... в аварию... - единственные четыре слова, срывавшиеся с губ. Быстро вылетела из квартиры, хлопнув дверью.
Черт, как назло нет машин. Подъехало такси.
- ЦРБ, - назвала адрес. Я не позволяла себе думать о плохом. Он жив! Господи, пожалуйста, не забирай его, умоляю! Лучше я, чем он!
- Вы можете быстрее? - Розарио, ты сильный! Ты выкарабкаешься! Только живи!
Выскочив около больницы, я побежала к зданию, где располагалось реанимационное отделение. Она сказала, что его повезли туда.
- Ты приехала, - Стефан крепко прижал меня к себе, вытирая с моих щек капельки слез. Я и не заметила...
- Что с ним? Как? Почему? - вопросы сыпались с ужасающей скоростью, но я ничего не могла с собой поделать.
- Он ехал к тебе... - это стало последней каплей. Только сейчас я в полной мере осознала, что мой любимый сейчас в реанимации. Между жизнью и смертью.
- Стефан, скажи, он выживет? Пожалуйста! - слезы градом катились из моих глаз. Господи, только бы он был жив! Пожалуйста... Прошу тебя, спаси его! Если он... я не переживу.... Он нужен всем! Я сделаю все, что угодно, только пусть Розарио будет жив.
Брат крепко прижимал меня к себе. Тут дверь открылась, и вышел врач.
- Доктор, что с ним? Скажите, он жив?!!
- Успокойтесь, барышня! Он жив... но.... - мое сердце сделало перебой, ожидая самого худшего.
- У него сильные повреждения... Сломаны ребра, кости рук и ног... сотрясение мозга и... - врач о чем-то задумался.
- Ну же, скажите! - я вцепилась в его руку, как будто она была моим спасательным кругом.
- Он ослеп! - эти два слова звучали, как приговор, с которым ничего нельзя сделать. Господи, как же он бедный... За что ему все это? Голова закружилась, и я едва не полетела на пол, но заботливые руки брата удержали меня от падения.
- Тише, девушка... У вашего молодого человека задето левое полушарие мозга... И мы не знаем, чего нам ожидать... Удивительно то, что он вообще остался жив... - доктор уже собрался было идти...
- Разрешите мне быть с ним, пожалуйста...
- Девушка, вы понимаете, что это невозможно? Сейчас он в реанимации, ему сиделка нужна...
- Я все смогу, пожалуйста, - умоляла врача. Сейчас я была готова на все.
- Эх, молодежь...- в его глазах блеснул озорной огонек, - хорошо. Жду вас завтра. Медсестры вам все расскажут. У нас все равно нехватка рабочего персонала, - и врач ушел, оставляя нас одних.
- Что ты намерена делать? - поинтересовался Кристиан.
- Что делать?! Твой друг лежит реанимации, а ты заявляешь это таким спокойным тоном? Езжайте-ка вы все в свою Германию, а я останусь с ним! Он поправиться!
Боже, как же тяжело осознавать, что любимый тобой человек навсегда ослеп... Беспомощен, как котенок... За что ему это все? Сейчас, сидя дома и собирая вещи, поняла, что сделаю все возможное и невозможное, но только бы у него было все хорошо... С этими мыслями я и уснула...
***
Порой случаются вещи, которые не зависят от нас. Именно они помогают нам понять, насколько дороги и любимы некоторые люди... Иногда осознание такого простого чувства, как любовь, приходит слишком, слишком поздно. И вот ты летишь сквозь бурю этих событий... Один неверно сделанный шаг влечет за собой такие последствия....
Розарио лежал в больнице... И он ослеп...
- Здравствуйте, - я зашла в ординаторскую в поисках бабы Мани, которая должна мне была показать, что делать.
- О, здравствуй, деточка, - как оказалось, бабой Маней звали женщину лет семидесяти, слегка полноватую, с добрыми, светло-карими глазами и темными волосами, прошитыми сединой. - Идем. Только халат не забудь надеть. Твоя задача простая - следить, чтобы все аппараты работали, и снимать каждый час показания.
Белоснежная дверь с черным номером 213, а за ней... Розарио. Сердце пойманной птицей забилось о грудную клетку... Войдя в ярко-освещенное помещение, я увидела больничную койку, на которой лежал он, замотанный с ног до головы бинтами так, что виден был лишь кончик носа, да губы, искусанные в кровь... Огромное количество трубочек и проводочков тянулось от разных приборов к нему... Он даже дышать на мог сам, поэтому половину его лица закрывала кислородная маска. Господи, за что его так? В глазах потемнело.
- Ты мне тут, это, не смей в обморок падать! Нашлась неженка! - заворчала баба Маня.
- Не буду, просто он...
- А ты чего хотела, деточка? Твой парень в рубашке родился, чудом выжил в этой страшной аварии. Говорят, подстроили ее. Шланги тормозные перерезали, да не знаю я... правда это али нет, - шепотом разглагольствовала бабуля, попутно объясняя мне, какие приборы за что отвечают. - Ну, ладно. Пойду я. Дел у меня еще много. Позже зайду, проверю, как ты, - и она ушла, оставив меня наедине с Розарио.
Равномерный писк приборов... И он, такой неподвижный, застрявший между двумя мирами...
- Я люблю тебя, Розарио, - тихо прошептала я, - И сделаю все, чтобы ты поправился. Ты меня не слышишь... Может, это и к лучшему? Так я, хотя бы, смогу видеть тебя и разговаривать с тобой, не натыкаясь на взгляд, полный ненависти. Прекрасно понимаю, что ты против того, чтобы я находилась здесь... Но ты об этом никогда и не узнаешь...
Как же быстро летит время... Порой ты даже не успеваешь следить за тем, что происходит, кружась в этом вихре событий и людей... Оно так же стремительно несется, сминая на своем пути все, как торнадо. Не останавливаясь ни перед чем, вихрь времени летит напролом, втягивая все большее и большее количество людей в свои спирали...
Прошел уже месяц, а Розарио так и не пришел в себя... И когда это случиться - никто не знает.
- Роз, милый, прошу тебя, борись. Здесь слишком много тех, кто любит тебя и ждет. Стешка каждый день спрашивает, как дела у папы, а я улыбаюсь, отвечая, что все хорошо, - тихо шепчу неподвижному мужчине. Вот уже месяц я рядом с ним в качестве сиделки... Медсестры посмеиваются, говоря, что мне уже пора сюда переселяться, так как дома бываю всего лишь раз в неделю, а остальное время всегда нахожусь рядом с ним, переодевая, моя, контролируя приборы... Даже времени на Стешеньку не остается. Но она все понимает, и сам хочет, чтобы папа шел на поправку.
Сколько раз я просила ее не назвать Розарио папой, но она ни в какую... Так и живем...
- Роз, пожалуйста, очнись, - взяла его холодную руку в свою, стараясь согреть, поделиться теплом, - Любимый... - и вдруг его пальцы слегка дернулись, а затем легонько сжали мои.
- О... уиось? - хриплый голос. Он очнулся... - Вв...о...д....ы....
- Сейчас, родной, - наливаю немного воды в стакан и подношу к его губам, аккуратно придерживая голову, чтобы он не захлебнулся.
- С...бо...
- Тише, тише. Тебе нельзя говорить. Подожди, я только врача позову!
***
Сон или реальность... Слишком тонкая грань, чтобы понять, где же ты находишься. То же и самое со смертью. Сейчас я не мог понять, жив я или мертв. Все тело казалось каменным и неподъемным, а глаза слепил яркий белый свет. И все это время меня кто-то звал обратно, заставляя цепляться за этот голос, идти к свету, вновь возвращаясь к жизни... А еще было такое теплое, странное прикосновение к моим губам, которое согрело мое сердце...
Темно. Почему так темно? - я открыл глаза, но так ничего и не увидел.
- Розарио, очнись... - этот голос... а еще чьи-то такие теплые пальцы, которые я легонько сжал, пытаясь сказать, что я пришел в себя.
- О...уиось? - та авария... ехал кому-то что-то объяснить... Вайолет... Картинки цветным калейдоскопом проносились в моей голове, заставляя вспоминать все те события...
- Вв...о....д...ы, - черт, что с голосом? Почему я так хриплю? Почему не могу пошевелиться!
- Сейчас, родной, - звон стекла. К моим губам подносят стакан с водой. Приподнимает голову, видимо для того, чтобы не захлебнулся. Глотать больно, но с жадностью пью воду, которая смягчает горло, вырывая из него неясный крик.