После завтрака выясняется, что утром 29 октября я получаю место на американском самолете, отправляющемся в Чикаго через Эдмонтон (в Канаде). Оттуда до Нью-Йорка, места моего назначения, можно добраться любым видом транспорта.
Таким образом, в моем распоряжении оказываются целые сутки. Я отправляюсь в город, но очень скоро убеждаюсь, что в нем нет решительно ничего достойного внимания.
В Фербенксе всего несколько тысяч жителей. Население всей обширной Аляски насчитывало перед войной не больше семидесяти тысяч человек.
Скучные деревянные дома, десяток лавок с кричащими вывесками, рекламные шиты над крышами домов – вот и все, что я увидел в первом американском городе, который мне довелось осмотреть.
Впрочем, мне пришлось увидеть и кое-что еще.
Вернувшись в гостиницу, я нашел у себя в номере сотрудника советской военной миссии в Фербенксе, передавшего мне приглашение на обед к начальнику миссии. Ехать нужно было на тот самый аэродром, куда сегодня ночью снизился наш самолет.
По дороге на аэродром я снова не обнаружил ничего замечательного: невысокие заснеженные холмы, невзрачные низкорослые березки, приземистые деревянные здания – не то бараки, не то склады. Далеко на юге тянулась едва различимая горная гряда. Где-то там гора Мак-Кинли – высшая точка Северной Америки, достигающая высоты в 20 300 футов (больше 6000 метров).
Зато картина, открывшаяся нашему взору на аэродроме, имела совершенно иной характер. Прежде всего меня поразило царившее на нем оживление. На просторном поле стояло множество самолетов. Возле них суетились люди в военных мундирах. На огромной площади аэропорта повсюду тянулись к небу подъемные краны, медленно двигались бульдозеры, торопливо сновали грузовики. Неподалеку виднелись остовы строящихся зданий.
Напряженный темп аэродромной жизни представляла разительный контраст с захолустной тишиной городской жизни. Очевидно, большинство жителей Фербенкса работало именно здесь.
Аэродром основательно расширяется, – заметил мой спутник. – Значение Фербенкса как военно-воздушной базы в ближайшем будущем намного возрастет. Да и по всей Аляске идет строительство аэродромов и посадочных площадок.
Зрелище лихорадочного расширения аэродрома оставило в моей памяти самое сильное впечатление из всего виденного мною за сутки пребывания в Фербенксе. Но подлинно зловещий смысл происходившего там строительства стал ясен мне лишь значительно позже.
2. НА ЗАДВОРКАХ КОНТИНЕНТА
Утром я снова на аэродроме. Мне предстоит продолжать путешествие на американском самолете. Этот самолет – увы! – военно-транспортный. В нем нет и намека на тот комфорт, которым мы пользовались до Фербенкса.
Вдоль стен кабины устроены неудобные металлические скамьи, на полу громоздится какой-то груз.
У входа в кабину стоят два американских летчика. Один из них – долговязый лейтенант – оказывается общительным человеком.
– Ничего не поделаешь, война, – извиняющимся тоном говорит он. – Пассажирских машин у военного ведомства не хватает. Их используют только для нужд командования.
Впоследствии я убедился, что летчик либо заблуждался сам, либо сознательно вводил в заблуждение других. В распоряжении американского военного ведомства было вполне достаточно пассажирских машин, но они использовались для всяческих злоупотреблений. Спекулятивные перевозки остродефицитных товаров в освобожденные страны Европы, контрабандный вывоз оттуда драгоценностей и редких предметов искусства, переброски в Европу и обратно предприимчивых дельцов сделались особым видом бизнеса, приносившим его участникам – американским военнослужащим, по преимуществу из командного состава, огромные барыши.
Порядком замерзнув в ожидании посадки и охотно забравшись в кабину, я, по требованию летчика, надеваю на спину парашют. Это мера предосторожности на время перелета над «Долиной смерти» – огромной впадиной в северных отрогах Скалистых гор. Над ней постоянно циркулируют сильные нисходящие воздушные токи, которые засасывают самолет и прижимают его к горам.
Наш самолет летит над рекой Танана, непрерывно набирая высоту. Чтобы не попасть в воздушные потоки, над «Долиной смерти» нужно итти на высоте не менее четырех тысяч метров.
Я не без опаски гляжу вниз, но под крылом самолета не видно ничего, кроме хаотического нагромождения обрывистых, почти лишенных растительности гор и довольно широкой расщелины между ними, которая тянется на довольно большое расстояние. Повидимому, это и есть «Долина смерти».
Самолет берет курс на юго-восток. Чтобы ориентироваться, я разглядываю карту. На трассе встречаются географические названия, знакомые по произведениям Джека Лондона. Юкон, Клондайк, перевал «Белая лошадь», форт Селкирк – все эти места связаны в памяти с приключениями героев Лондона во времена «золотой лихорадки» конца XIX века. Теперь тут проложена автострада Аляска – Канада, а над нею проходит воздушная трасса.
Возле перевала «Белая лошадь» мы оставляем в стороне главную цепь Скалистых гор и идем на юг вдоль ее восточных склонов. Мы летим уже над Канадой. Самолет снижается. Отроги горной цепи кажутся невысокими, они покрыты лесом. В долинах между ними то и дело поблескивают небольшие зеркала озер.
Ко мне подсаживается один из пассажиров самолета. Это мужчина средних лет, одетый в добротный меховой полушубок. На ногах у него высокие меховые мокасины. Повышая голос из-за шума мотора, он заговаривает со мной. Выясняется, что его зовут Томас Гарти, он канадец, по профессии – дорожный инженер, постоянно живет в Эдмонтоне. Единственным поводом для разговора, как объясняет Гарти, является то, что я из Советского Союза. Он очень рад, что случай столкнул его с русским, и пользуется этим случаем, чтобы высказать свое восхищение победами русской армии.
В те дни незабываемых побед советских войск, прославивших нашу родину и развеявших в буржуазном мире густой туман многолетних антисоветских измышлений, появление за границей русского человека часто давало людям, искренне желавшим победы над фашизмом, повод не только для вежливых комплиментов, но и для более яркого выражения симпатий к нашей стране.
Гарти обнаруживает неплохое знакомство с общим положением на советско-германском фронте. Ясно, что он внимательно следит за событиями и, читая американские и канадские газеты, умеет отделять правду от лжи, на которую и в тот период не скупилась желтая пресса в «союзных» странах.
Разговор ведется об успехах советских войск, затем о военных действиях на Западном фронте. Канадец отпускает весьма нелестные замечания о методах ведения войны союзниками. В его голосе слышатся совершенно искренние нотки досады и раздражения.
– Если бы мы воевали, как вы на своем фронте, – с горечью говорит он, – война давно бы кончилась. А разве мы воюем? Я не говорю о Канаде: наша страна маленькая. Но возьмите, к примеру, английскую или американскую армию. Иногда кажется, что у них главная задача – не спешить с победой. Вы, наверное, слышали, что потери американской армии на фронтах ниже, чем потери от автомобильных катастроф в мирное время. Это факт! Об этом говорит простое сопоставление опубликованных официальных цифр.
Томас Гарти на минуту замолкает, словно что-то обдумывая.
– Конечно, они не спешат, – продолжает он. – Я знаю, что некоторые американские генералы, – да, пожалуй, и наши, канадские, – охотнее воевали бы вместе с Гитлером против вас, чем вместе с вами против Гитлера. Слава богу, далеко не все так думают. Но все же такие люди есть, и они мешают воевать. Для них нынешняя война – лишь подготовка к будущей. Да вот возьмите хотя бы автостраду Аляска – Канада. Видите ее?
Я утвердительно киваю головой. Уже в течение нескольких часов внизу виднеется узкая лента автострады, то идущая прямо, как стрела, то вьющаяся по горным склонам. Особенно отчетливо ее можно различить в лесистой местности, где для нее вырублены широкие просеки.
– Я второй год работаю в дорожном управлении, – продолжает Томас Гарти. – Сейчас занимаюсь достройкой и ремонтом автострады. Так вот должен вам сказать, что автострада готовится не для нынешней войны. Она нужна, конечно, не против немцев и даже не против японцев. Я думаю, вы догадываетесь, что я имею в виду. Но война с Японией – прекрасный предлог для форсированного строительства! Это секрет, давно ставший известным всем. Автострада – американское, а вовсе не канадское предприятие. Для Канады оно грозит большими осложнениями. Янки, разумеется, не выпустят его из своих рук после войны. Вы представляете, что это означает практически?