Спал недолго. Проснулся оттого, что кто-то рядом со мной прогуливался по битому стеклу.
Открыл глаза — темень хоть глаз выколи. По заведенной привычке, на тот случай если за мной сейчас наблюдают, стал оценивать ситуацию…
Звук шагов прекратился. Тот, кто ходил вокруг да около, видно заметил по мой напряженной фигуре, что я очнулся. Странно, в обозримой округе, даже лампочка дежурной медсестры не горит, не светится. Интересно, в какое подземелье они меня заточили, пока я почивал? А может быть, враги уже выкрали меня, и сейчас спрятали израненное тело, в бывшем термоядерном бункере? Нездоровые фантазии начинали приобретать черты устойчивой паранойи.
Решительно сдернул с головы одеяло… От хлынувшего мне в лицо потока света, наступили разительные перемены.
Все наладилось.
Утро.
На стуле рядом с кроватью, склонив голову, сидела стажер-журналист. Она спала. Лицо утратило строгие очертания двоечника, явившегося к учителю с угрозой исправить отметку. Нормальное лицо. По-детски доверчивое и трогательное. Остальное решил рассмотреть позже.
Чтобы не тревожить спящую красавицу, своим кряхтением и скрипом решил проснуться. Слез с кровати, она издала звук ходьбы по битому стеклу. Сходил в туалет. На обратном пути, стало прохладно. Распашонка, доходящая мне до пупа особо не грела. Да и… Честно сказать, нечему там было греться… Так, безделица, пустяк…
Кто разгуливал по битому стеклу, выясню позже, а пока следует одеться.
Девочка уже проснулась и с застенчивой улыбкой наблюдает за мной, тяжелораненым по касательной. Хотя взгляд больше сосредоточен на «пустяке и безделице».
Мою одежду залитую кровью, наверное выбросили. Из какого-то центра по оказанию помощи престарелым, притащили на выбор, тюк одежды. Обновка хороша, слов нет. Вещи чистые, крупные — «американского размера», но не по моей истощенной фигуре. Фыркать носом и возмущаться не решился. Тут ведь как, начнешь возмущаться вообще без штанов останешься.
Девушка, с трудом оторвав…
Нет, не то…
Оторвав не то, о чем вы подумали…
С трудом оторвав, застенчивый взгляд, от нижней половины туловища, уже застала меня за утренним туалетом и одеванием чистого. Очнувшись, перевела взгляд на мое лицо… Назвала меня своим спасителем, а себя Лаурой. Я, тут же ответил, что сам-то я не местный, но зовусь Петраркой…
Посмеялись… Весело так, озорно… В общем — познакомились.
— Когда, вы, как настоящий герой бросились меня закрывать своим телом, это было так… Так… Красиво и трогательно, что я… В общем, раз десять просмотрев запись, я была просто поражена вашим мужеством и готовностью к героизму, к самоотдаче. Газета наша сегодня вышла самым рекордным тиражом… Наш редактор, выживет… Вся страна, просто наповал, влежку… Особенно полюбился им момент, как вы меня спасали… Большое спасибо от всей моей огромной родни. Извините, но тороплюсь. Обязательно загляну вечером…
Сунув мне в руки газету с моим героически задранным задом и свою простую и незамысловатую визитку, она умчалась. У нее оказывается сегодня дежурство. Правильно, поспав пару часов у постели героя можно считать, что долг отдан полностью и мы квиты. Интересно, чья она дочь, если ее пустили в такое странное место?
Пока я приходил в себя от ее нескончаемого словесного вихря, прибыли следователи прокуратуры.
Вот им уже не повезло… Им осталось смотреть на меня одетого. Представившись с перечислением всей табели о рангах, они сразу приступили к делу.
Разложив передо мной, как колоду карт пачку фотографий, предложили выбрать тех, кто меня вербовал.
Переспросил — прямо уж так и выбрать?
Прокуратура смутилась.
«Мы имели в виду совершенно иное. Просим указать тех, кого вы узнаете по фактам и случившимся с вами событиями?»
Выражались витиевато. Как видно у них, чтобы сбить с толку и еще больше запутать свидетеля, был принят именно такой стиль общения. После, его, запуганного юридической терминологией совершенно спокойно можно было превращать в главного подозреваемого.
Я послушно стал перебирать взглядом предложенные изображения. Спокойно и терпеливо смотреть на эти тупые армейские морды, просто так было невозможно. Я плюнул и провозгласил результат.
Проследив за направлением моего пальца перед носом особо неприятного типа. «Бинго!» — заявил один из прокурорских следопытов. Видно, это слово означало у них точное попадание в цель.
«Нет, не тот», — прокомментировал я его «бинго».
«Может этот?» — вздохнув, мне предложили еще одну дебильную фотографию.
«Ну-ка, ну-ка», — заинтересовался я…
Посмотрел повнимательней, покрутил и так, и этак… И не обрадовал. — «Нет, тоже не он».
«Почему, собственно говоря, все те, кого вы мне показываете, одеты в военную форму?» — спохватился я.
Мне объяснили, не поленились.
Весь ворох фотографий принадлежал военнослужащим, недавно погибшим или умершим от ран полученных в боевых столкновениях с превосходящими силами противником. Почему весь этот мартиролог принесли мне на опознание?
Застреленные вчера «пожарники» числились в Министерстве обороны офицерами спецподразделений. С одним уточнением — согласно документам, оба погибли несколько лет назад.
Выходит вчера, они внезапно воскресли. Воспользовались этим счастьем. Нашли настоящую пожарную форму и пришли пополнить свои навыки в стрельбе. Попрактиковаться, паля в беззащитную живую мишень?
Что удивило прокурорских работников так это то, что их простой пулей кокнули.
Согласно содержанию всяких интересных фильмов ужасов, нечистую силу невозможно уничтожить обычным способом. Обязательно или осиновый кол по самую шляпку следует в туловище загнать или серебряной пулей пригвоздить… А еще чесноком хорошо помогает. Короче говоря, борьба с нечистью идет не на жизнь, а на смерть…
«Вы вчера чеснок, случайно, не кушали?» — очень серьезно спросили пришедшие.
Посмотрел я на них. Успокоился.
Люди способные при исполнении служебных обязанностей шутки шутить, совсем не безнадежные тупари, готовые исполнять любые приказы. Если так дальше пойдет наша страна наконец-то сможет выбраться из затянувшего ее «зеленого сала».
Опять я начинаю брюзжать и сетовать. Меня самого начинают раздражать, собственные попытки перевоспитать целый народ. Это все происходит от голода. Посудите сами. Вчерась, готовясь к полету, весь день не жравши. Потом здесь ближе к вечеру усыпили, не покормив, еще и голову одеялом обмотали. Да и сейчас: уж полдень близится, а завтрака все нет… Или не поддавали? Или я профукал?
Короче говоря, основательно засосало под ложечкой. Заурчало в желудке. Бунт в организме, стал приобретать нездоровые, угрожающие формы. Начал я дребезжащим голосом конючить: хочу кушать, хочу кушать… И с заунывным криком раненной чайки, одетый во все чистое, пахнущий нищетой и безнадегой, в поисках съестного кривым клином побежал из палаты.
Работники прокуратуры, люди без сомнения культурные. Они вежливо, глядя друг на друга, заулыбались… Плохо понимая, что происходит с их неугомонным клиентом, пошли следом…
Всем, а их было пятеро, дойти до двери не удалось. Матовое, пуленепробиваемое окно разлетелось рваными бумажными лоскутами. Комната сперва наполнилась ярким дневным светом, а потом пулями…
Наблюдая боковым зрением как за моей спиной из только что спокойной палаты, стали вылетать куски тел, кирпича, ткани, вместе с кроватью. Сориентировался. Забежал в ближайшую комнату. Там окно, как раз выходило на машину, развозящую ленивым жителям мегаполиса утренние завтраки.
На этот раз вместо горячих пончиков и блинов с овсом, машина привезла закрепленный на турели спаренный крупнокалиберный пулемет. Издали орудие убийства напоминало зенитный пулемет, времен Великой Отечественной войны.