Четыре дня тому назад, когда фрегат стоял на якоре у берега, этот человек, имевший весьма подозрительный вид, попросил капитана доставить его на итальянский берег за три тысячи франков. Геннаро — хозяин контрабандного судна, много досаждавшего таможенному люду,— сразу согласился, прельщенный тремя тысячами франков, заплаченными пассажиром наличными, и решился смотреть сквозь пальцы на некоторые странности незнакомца. Гладко выбритая голова, конечно, выдавала каторжника, но он старательно закутывал голову и лицо огромным капюшоном, на судне держался спокойно и не мешал никому, поэтому скоро капитан забыл о его присутствии.

Матросы же отнеслись к нему иначе. Со свойственным итальянцам суеверием они приписывали незнакомцу все неудачи, случавшиеся в этом рейсе. В первый же вечер внезапно набежавший шторм оторвал фок-парус, а на другой день отломилась часть руля, потом буря разыгралась не на шутку и, наконец, достигла такой силы, что даже сам Геннаро, старый, морской волк, не мог припомнить ничего подобного.

К хозяину подошел рулевой.

— Ну, Мелло,— спросил его хозяин,— ты тоже считаешь фрегат погибшим, потому что мы приняли клейменого?

— Да,— коротко ответил Мелло,— мы погибли, если Бог не сотворит чуда.

В это мгновение послышался страшный треск, и матросы с громкими криками бросились на палубу.

— Смерч идет! Мы тонем! — в ужасе кричали они, ломая руки. — Помоги, хозяин, помоги!

Громадная масса воды обрушилась на палубу, в носовой.части образовалась обширная брешь, и фрегат быстро начал наполняться пенящимися потоками.

— К помпам, люди! — кричал Геннаро.— К помпам!

На этот раз приказание было исполнено беспрекословно: чувство самосохранения взяло верх на суеверием, и скоро помпы работали, не останавливаясь ни на минуту.

Только двое оставались в бездействии.

— Пиетро,— обратился один из них к товарищу,— не хочешь ли наглотаться воды?

— Нет!

— Но как ты думаешь спастись?

— На это есть средство…

Они обменялись многозначительными взглядами, и один из них продолжал шепотом:

— Осторожно: если хозяин догадается, он помешает.

— Конечно, осторожно. Мы идем прямо на Эльбу и, наверное, разобьемся о скалы, если не примем надлежащих мер. Предоставь это мне, и как скоро он очутился в воде…— Тут он выразительно посмотрел на незнакомца, все еще лежавшего неподвижно.

— Друг,— обратился к нему Пиетро,— знаешь ли ты, что мы погибаем?

Бенедетто — разумеется, это был он — обратил на матроса взор, полный ужаса, и спросил:

— Разве спасения нет?

— Есть, только за деньги.

— Так спасите меня. Я заплачу… Сколько вы хотите?

— Хорошо, мы согласны, но слушай: на фрегате всего одна лодка, ступай за нами потихоньку на корму. Мы сядем в лодку, оттолкнемся, а об остальном пусть позаботится Бог!

Бенедетто кивнул и, шатаясь, отправился на корму вслед за матросами.

— Сюда,— крикнул Пиетро.

Бенедетто, ничего не видя в темноте, шел слепо за своими провожатыми, но внезапно почувствовал, как мускулистые руки схватили его, подняли в воздух, а затем он оказался в кипящих волнах — матросы бросили его за борт, чтобы спасти свой корабль!…

Несчастный крепко держал шкатулку с деньгами, завернутую в обрывок парусины, волны бросали его из стороны в сторону — и он потерял сознание. Внезапно он пришел в себя, когда волна, подхватив его и ударив об утес, выбросила на скалистый берег. Темная струя крови полилась из рассеченного лба на бледное лицо убийцы своей матери и, глубоко вздохнув, он снова потерял сознание.

5. Монте-Кристо

Буря стихла, блестящие звезды сияли на чистом небе и отражались в почти неподвижных волнах, по которым как стрела летела яхта. На носу стоял человек в длинном темном плаще и, скрестив на груди руки, задумчиво смотрел на море. Прикосновение маленькой белой руки заставило его вздрогнуть, но в следующее мгновение он уже крепко целовал эту ручку, устремив взгляд, полный невыразимой любви, на стоявшую возле него молодую женщину.

На ней была одежда жителей Эпира — ее стройную фигуру облегала тонкая, белая, как снег, шелковая ткань, и вышитые на широком поясе цветы мало отличались от настоящих.

— Моя дорогая! — тихо произнес он. Целуя душистые черные волосы молодой женщины.

— О, как я люблю тебя, мой друг, мой супруг! — так же тихо прошептала она.

— Ты испугалась бури, Гайде? — заботливо спросил ее собеседник.

— Испугалась? Но ведь я с тобой! — улыбнулась прекрасная гречанка.— Ты должен бы лучше знать меня.

— Природа сильнее человеческой воли, моя Гайде!

— Но Бог управляет явлениями природы так же, как и сердцами людей,— ответила ему Гайде, устремив на звездное небо взор, полный детской, непоколебимой доверчивости.

— Знаешь, Гайде, через час мы достигнем нашей цели!

— Да, и когда мы пристанем к Монте-Кристо, ты раскроешь мне тайну твоей жизни и расскажешь о твоих страданиях.

— Гайде, страдания принадлежат прошлому а будущность с тобой будет покоем и счастьем. Твои чистые уста должны оправдать или осудить меня.

Тут к ним подошел старый матрос и почтительно спросил:

— Господин граф, вы не отменили решения пристать к Монте-Кристо?

— Нет, Джакопо. Вы останетесь на яхте с экипажем, а Бертуччио с Али проводят нас. Мы остановимся на несколько часов, а сейчас пошлите ко мне Али и позаботьтесь, чтобы яхта поскорее достигла цели.

Джакопо поклонился, и вскоре пришел Али.

— Али,— обратился граф к нубийцу,— исполнил ли ты мои приказания?

Али скрестил руки и наклонил голову.

— И ты знаешь, что рискуешь жизнью?

Али снова наклонил голову.

— Хорошо, можешь идти.

— Ты пугаешь меня,— сказала Гайде, прижимаясь к графу.— Али так предан тебе, и если мы лишимся его…

— Не тревожься, дитя, с ним ничего не случится, если он в точности исполнит поручение.

Яхта неслась по гладкому морю. И при первых лучах солнца перед глазами мореходов выросли скалистые берега острова Монте-Кристо. Гайде стояла, опершись на плечо мужа, любуясь блестящими волнами, между тем как граф Монте-Кристо был погружен в воспоминания.

Десять лет тому назад, Эдмон Дантес бежал из замка Иф. Затем Кадрусс, Фернан, Данглар и Вильфор, бывшие причиной его страданий, все до одного получили по заслугам — возмездие свершилось.

Сокровища аббата Фариа дали возможность Эдмону Дантесу под именем графа Монте-Кристо играть значительную роль в свете, и теперь, когда все его планы мести осуществились, когда предатели были наказаны, в душу Монте-Кристо стали закрадываться сомнения. Фариа сначала хотел употребить баснословное богатство кардинала Спада для объединения Италии, потом он предоставил сокровища Эдмону Дантесу в его собственное распоряжение. Подобло ангелу с огненным мечом Монте-Кристо разил виновных, а теперь…

— 'Господин граф,— раздался голос Бертуччио,— мы сейчас пристанем. Есть еще какие-нибудь приказания для меня?

— Нет, Бертуччио, вы знаете мои приказания Али — и этого достаточно.

Бертуччио удалился с глубоким поклоном, и через минуту был брошен якорь.

Нежно обняв стан молодой гречанки, граф заботливо свел ее в лодку, куда за ними последовали Бертуччио и Али; повинуясь сильным взмахам весел, лодка быстро приближалась к берегу.

Граф на руках вынес Гайде на берег, подозвал Бертуччио и Али, а сам обратился к остальным матросам:

— Вы приедете сюда за нами через два часа.

Лодка отчалила, а граф направился к пещере. Гайде следовала за ним, как в святилище, так как здесь она сделалась женой человека, которого любила больше жизни.

Граф угадал мысли молодой женщины и, привлекши ее к себе, прошептал:

— Моя радость, здесь ты стала моею, и сегодня я хочу услышать от тебя, действительно ли заслуживаю такого счастья.

Они вошли в подземный дворец. Дивные благоухания наполняли роскошные покои, и при свете свечей, зажженных Али и Бертуччио, всюду сверкала хрустальная, золотая и серебряная утварь.