– Он, должно быть, держит бумаги под замком в том столе в твоей комнате.

– Это точно, да? Принеси самый большой кухонный нож или что-нибудь другое, что найдешь.

– Берт! Ты не можешь взламывать чужие столы!

– Могу!

Я вытащил складную отвертку и раздвинул ее, это мне дало широкое лезвие, с которым я отравился в спальню.

Письменный стол был старым и прочным, но небольшим и недорогим. Просто стол с тремя ящиками с одной стороны, ящиком посередине и ящиком для чашек с другой стороны. Все было закрыто, за исключением среднего ящика. В нем валялась только пара шариковых ручек, флакончик аспирина и пачка копировальной бумаги.

Я попытался вдавить отвертку в щель верхнего левого ящика. Он едва шелохнулся. Тогда я перешел к ящику для чашек.

Этот был не таким тугим и боковая стенка письменного стола оказалась тоньше, чем верхняя доска. Но я все еще не мог провернуть отвертку.

Именно в этот момент вошла Лиз с огромным ножом, похожим на нож мясника, старомодным консервным ножом и с еще более старомодным выражением лица.

– Знаешь, Берт, мне все это не нравится. Ты оставишь следы на столе и…

– Я переломаю здесь все, если понадобится, – хмуро буркнул я. – Дай мне нож.

Я просунул его в щель возле замка, где он благополучно застрял, он был такой толстый. Потом я протиснул его чуть дальше, а затем дернул рукоятку в бок. Что-то затрещало и дверь распахнулась, как на пружине.

– Берт! – взвыла Лиз. – Ты сломал его!

Ящик для чашек был пуст. Только пыль. Я посмотрел на испачканный палец и затем обошел стол вокруг. Стенка, закрывавшая заднюю часть трех ящиков, была еще тоньше – просто фанера, и держалась она только на гвоздях. Нож вошел легко, и я разделался со стенкой меньше, чем за минуту. Потом лег на спину и стал стучать по задним стенкам ящиков. При втором ударе раздался сильный треск и средний ящик вылетел на пол. Следующий удар выбил верхний ящик. Лиз уныло в них заглядывала.

– Ну?

Она покачала головой.

– Ничего нет.

Я вышиб последний ящик, поднялся и, обойдя вокруг стола, подошел к Лиз.

– Вот тебе и галантный капитан. Ничего. Его не существует.

– Но почему? Ты думаешь, Карлос его выдумал? Обставил квартиру, чтобы пустить пыль в глаза?

– Мебель он, видимо, приобрел вместе с квартирой. Просто книги, одежда, выпивка, еда – это все, что ему было нужно.

– Тогда зачем ему это? Он надувает донну Маргариту? Заставляет ее платить комиссионные Паркеру, а на самом деле оставляет их себе?

– Что-то вроде этого, наверное, – я сложил отвертку и вышел смыть пыль с рук.

Лиз была в гостиной.

– Мы скажем об этом донне Маргарите?

– Может быть. Не знаю, я еще не все обдумал… Ты хочешь вынести картину?

Мы надели пальто и осторожно вынесли полотно в галерею. Я бросил на картину лишь один взгляд и решил, просто шутки ради, пройтись по галереи и попробовать дверь другой квартиры. Та была закрыта, никто не ответил на мой звонок, окна были плотно зашторены. Внизу на тонком слое свежевыпавшего снега тоже не было никаких следов.

Тогда я спустился, обошел все вокруг, попытался открыть входные двери соседних квартир, осмотрел окна этажом выше. Никаких признаков жизни. Если Карлос не врал, и только одна – две квартиры были обитаемы, то и они стояли плотно укупоренные от холода. Где-то далеко медленно били в колокол, общаясь с другими людьми, в другом мире.

Я попытался толкнуть дверь привратника, и она была тоже закрыта. В конце концов я попробовал дверь на улицу. Та даже не шелохнулась, как могильная плита.

Тогда я медленно зашагал вверх по лестнице, размышляя и немного беспокоясь.

Когда мы внесли картину обратно в квартиру, первое, что я сделал – это налил себе еще виски, чтобы помочь мыслительному процессу.

Только потом вспомнил и спросил:

– Картина в порядке?

Элизабет кивнула.

– Насколько я могу судить… Во всяком случае не хуже. Ты решил, что нам делать?

– Нет. Кстати, ты знаешь, мы заперты.

– Что?

– Входная дверь заперта. Может быть, тут так принято – без привратника, и у каждого жильца есть свой ключ. Ты не обратила внимание, нигде не лежит ключ?

– Может быть, Паркер взял его… Извини, Карлос.

– Давай все-таки посмотрим.

Мы все осмотрели, хотя я и не ожидал ничего найти.

– Похоже, – сказала Лиз, – будто Карлос не доверяет нам Ты не будешь пытаться открыть дверь кухонным ножом?

– Ту дверь? Боже, нет. Это как тюрьма… Я имею в виду, сказал я медленно, – это в самом деле тюрьма.

– А как насчет другой квартиры, в которой живут?

– Ставлю сто против одного, что никакой другой обитаемой квартиры тут нет. Или в данный момент там нет никого. Тебя не удивляет, почему Карлос так отвратительно обставил квартиру? Я не о том, что он забыл соль и перец, хотя это чертовски глупо, а что не попытался воссоздать в жилище личность капитана Паркера.

Она медленно покачала головой:

– Не-ет. Во всяком случае он сделал достаточно, чтобы надуть меня.

– Да, только… я имею в виду, если кто-нибудь, кто нас не знает, но немного о нас осведомлен, просто зайдет сюда, может он подумать, что все здесь принадлежит нам?

– Что?

– Мебель, простыни и все прочее – это все идет вместе с квартирой. Но личные вещи – твоя одежда, моя одежда, эти книги: несколько романов, пара справочников, потом искусство для тебя, пистолеты для меня. Понимаешь?

Странно, она обиделась.

– Могут подумать, что я принесла сюда такую коллекцию книг по искусству?

– Черт возьми! Не другой искусствовед, нет. А просто человек, знающий, что ты была экспертом по искусству.

Спустя некоторое время она сказала:

– А одежда, что он оставил? Хотя…

– Плащ, халат, шлепанцы. На них нет инициалов и они более – менее мне подходят. Иначе ему пришлось бы забирать их с собой в самолет после всего.

– После чего?

Я пожал плечами.

– Ты подразумеваешь, – осторожно спросила она, – что Карлос планирует сфабриковать на нас какое-то дело? Кражу Джорджоне или что-нибудь в этом роде?

– Я не знаю… Не понимаю, как. То, что мы устроились здесь, в любовном гнездышке, которое якобы сняли для себя, ничего не доказывает. – И тут я понял. – Любовное гнездышко! Карлос даже не мог предположить, как правдоподобно все получится. Это же великолепное место для самоубийства по согласию.

– Ты это серьезно? – прошептала она после долгой паузы.

– Кто-то очень серьезен. Если нас поместили сюда, как в консервную банку, тогда мы точно удобнее мертвые, чем живые. Для них, я имею в виду.

Еще через некоторое время она сказала:

– Я бы никогда не подумала, что скажу это – но теперь я рада, что у тебя есть пистолет.

– Но у меня его нет. Карлос его не вернул после Италии. Господи!

– О, Боже мой! Но почему? Но почему? – спросила она. А потом уже более разумно: – Тогда что нам делать?

Я посмотрел в окно на медленно угасающий дневной свет. Было два часа.

– Сначала я проверю каждую квартиру, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. Ты запрешь за мной дверь. Карлос сказал, что не придет до темноты, так скорее всего и сделает, но… И закрой все ставни. Я ненадолго.

Отсутствовал я действительно недолго. Хороших новостей не было. Я тщательно запер и закрыл на задвижку дверь квартиры изнутри.

– Ему потребуется год, чтобы вышибить эту дверь, но он может вломиться в окно, ставни довольно хилые.

– Не могли бы мы спрятаться в другой квартире?

– У нас будет та же проблема: попасть в нее можно только через окно. Все, что Карлосу останется сделать – найти окно.

– Но что нам делать?

– Пытаюсь придумать.

Я обнял ее за плечи. Это совсем не помогло мне думать. Это просто заставило меня думать о ней, и если бы мы не провели вместе последние несколько часов…

Какого черта я не попросил Карлоса отдать мне пистолет? Он, конечно, забыл бы его принести.

Но у нас был пистолет!

– Подожди-ка, – сказал я, – достань мой старый пистолет и коробку патронов.