Таким образом, в высших слоях тропосферы должны существовать постоянные воздушные течения, в нашем полушарии — с юга на север. Это крайне важное обстоятельство. Высоко над нами протекает настоящий воздушный Гольфстрим. И использовать его для безмоторного транспорта я считаю вполне возможным.

Что же делается на Северном полюсе с воздухом, непрерывно притекающим сюда от экватора? Если бы принесенный от экватора воздух оставался на полюсе, то скоро на экваторе и совсем не осталось бы воздуха. Между экватором и полюсом должна существовать непрерывная циркуляция, непрерывный обмен воздуха. Экваториальный обмен воздуха. Экваториальный воздух, прилетевший на полюс, низвергается вниз, и затем он должен идти в обратном направлении к экватору — в более низких слоях.

Неплохая для нас механика. С любой точки нашего юга мы поднимаемся на большую высоту, находим экваториальные течения и идем с ними на север до любого места, где и снижаемся. Пускаясь в обратный путь, поднимаемся, находим воздушные течения от полюса к экватору и летим на юг.

Это теоретически. Но практически дело может обстоять не так просто. В особенности над континентами, где неоднородность земной поверхности — горы, леса, озера — оказывает большое влияние на воздушные течения. От этих континентальных воздействий может в первую очередь пострадать правильность нашего воздушного течения с севера на юг, лежащего в более низких слоях. Тут нам, наверно, встретятся всякие неожиданности. Мы окажемся в роли мореплавателей без карт.

— Но ведь и карты не могли быть созданы без мореплавания! — возразил Сузи.

— Верно. Без первого… не обойдешься, — сказал Власов и замолчал, задумался. Устал ходить. Уселся в кресло, посмотрел на Сузи, шевельнул ус улыбкой.

— Так вы хотите новый дирижабль «Циолковский» использовать для исследования воздушной трассы безмоторного транспорта? Мы, значит, конкуренты. Дело в том, что я сам на этот дирижабль рассчитываю. И мне почти обещали, что он будет предоставлен научной экспедиции по исследованию субстратосферы.

Сузи приуныл.

— Вы сами полетите?

— Ну, сам я уж стар для таких полетов! Зонды пускать — это мне впору. Я по радио буду руководить работами экспедиции. Теперь это просто делается.

Власов окинул взглядом свой кабинет.

В нем все было приспособлено для спокойной умственной работы. Ковры и гардины заглушали звуки. Лампа под зеленым абажуром мирно освещала письменный стол…

Неожиданно Власов поднялся и вновь заходил по кабинету, шаркая туфлями.

— Гм… Гм… А может быть… Почему бы и нет!.. — бормотал он. — В конце концов, — обратился аэролог к Сузи, — мы с вами не соперники и не конкуренты. Почему бы и не соединить одно с другим? Можно заниматься поисками воздушных Гольфстримов и производить мои аэрологические наблюдения. Скажу вам прямо: для одного вашего безмоторного воздушного транспорта вам «Циолковского» не получить. Идея неплоха, да сыровата. А если одно с другим…

Власов быстро подошел к радиотелефону и вызвал Москву.

— Ну как? Ничего еще не известно? — спросил он некоего Ивана Ивановича. — Решено? Предоставляют? Отлично! Отлично! Обрадовали вы меня!.. «Циолковский» мой, — торжественно доложил Власов Сузи. — А знаете, не полететь ли мне самому?

«Ну, с тобой, пожалуй, не оберешься хлопот», — подумал Сузи.

— В самом деле! — продолжал аэролог, быстро расхаживая по кабинету. — Старуха у меня да собачка Бишка — вот и вся семья. Скучать обо мне будут. Ну, да ведь теперь радио, телевизор — каждый день видеться будем. Ах, лечу! Анна Павловна! Анечка!

Вошла полная седоволосая маленькая старушка. Услышав о решении мужа, она сложила руки на выпуклом животе и тихо сказала:

— Этого еще не хватало!

Черный пудель беспокойно вертелся у ног хозяйки и заглядывал в ее глаза…

Через два часа Ханмурадов получил радиотелеграмму:

«ВЫЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО В МОСКВУ. СУЗИ».

Тушино разрослось в большой город.

— Дирижаблеводческий совхоз, — шутит Буся Шкляр. И в самом деле: эти громадные эллинги, рядами уходящие вдаль, похожи на стойла гигантских первобытных животных.

— Каждый месяц из этого гнезда вылетает новый птенец — пожиратель пространств.

— А где же «Альфа»? — спрашивает Ханмурадов.

«Альфа» — так решили назвать первый дирижабль, приспособленный для полетов в субстратосфере.

— И даже в стратосфере, — пояснил Шкляр. — Не упади в обморок, Махтум. На «Альфе» имеется не только винтомоторная группа, но и реактивный двигатель. Эллинг 127. Садись на дрезину!

Электрическая дрезина быстро катит вдоль эллингов. Вот и 127-й. Буся проводит Ханмурадова в боковую дверь, они поднимаются на лифте. Шкляр открывает двери. Ханмурадов невольно вскрикивает. Он привык к грандиозным масштабам новых фабрик и заводов. Но этот эллинг, в который вместился бы пяток столичных вокзалов, поражает. Чудовищный «кит» занимает все помещение. Вокруг него — сложный переплет лестниц, площадок, паутина тросов, проволок, кабелей. Люди похожи на муравьев, облепивших мертвого крота… Ослепительно вспыхивают голубые огни электросварки. Но что удивительней всего — ни суеты, ни шума. Играет невидимый оркестр. Работа под музыку? Ханмурадову это нравится.

— Буся!..

Но где же Буся?.. Он уже летит на подвешенном к тросу кресле в другой конец эллинга, перебирается, как паук с паутины на паутину, осматривает работу, дает указания и летит дальше…

— Ну как?.. — спрашивает Сузи, появившийся незаметно сзади.

Ханмурадов только причмокнул губами.

Сузи здесь свой человек. Он усаживает Махтума рядом с собой на двухместное кресло, и они летят по подвесной дороге на высоте третьего этажа в конец эллинга, пролетают сквозь отверстие в стене и влетают во второе отверстие.

Лифт спускает их на землю. Здесь стоит совсем готовая гондола дирижабля, сверкая толстыми стеклами семнадцати иллюминаторов и серебристыми стенками. Один иллюминатор ярко освещен.

Ханмурадов следом за Сузи взбирается по лесенке и входит в гондолу. Как только открылась дверь, яркий свет лампы под матовым абажуром осветил длинный коридор. Они прошли в конец коридора. Прямо перед ними — дверь. Она открылась сама. Вспыхнула лампа, осветив капитанскую рубку. Круглое окно из толстого стекла впереди. Окно занимает также часть пола. Учебный письменный стол, на нем — пульт управления. На столе — самопишущие аэронавигационные инструменты.

— Один человек может управлять всем воздушным кораблем, спокойно сидя в этом кресле, — сказал Сузи.

— И кто же будет сидеть в этом кресле? — спросил Ханмурадов.

— Я! — просто и спокойно ответил Сузи, усаживаясь в кресло.

— Ради этого можно променять аэроплан на дирижабль. Поздравляю, Сузи. А я кем буду?

— Ты будешь моим помощником.

— Но ведь я…

— Ты опытный летчик, Махтум. Понять устройство этих приборов нелегко, но научиться управлять ими сможет ребенок. Мы быстро научим тебя вместе с Бусей. Он мой официальный заместитель и «бортмеханик». У нас будет трехсменное дежурство… В сущности говоря, тебе придется только нести вахту и следить за инструментами. Они устроены так, что автоматически сигнализируют о малейшей неисправности механизма или отступлении от заданного режима полета. И ты тотчас сможешь вызвать нас на помощь.

— А кто еще летит? Я насчитал семнадцать кают.

— Большинство их будет пустовать, — ответил Сузи. — Полетят всего пять человек.

— Я, ты, Буся, а остальные?

— Сейчас ты познакомишься еще с одним из них.

Они прошли к каюте № 5. На этот раз дверь сама не открылась. Сузи постучал.

— Да, — послышалось в ответ, и дверь распахнулась.

— Познакомьтесь! Профессор Власов, мой друг и помощник Ханмурадов, — представил Сузи.

Власов подстригся, помолодел. Он был одет в серый дорожный костюм. Власов дружески пожал руку Ханму-радова и принялся за прерванную работу. Он осторожно вынимал из ящиков метеорологические приборы и расставлял их на столе.