— Но для этого мне надо работать, — сказал горячо Бройер.

— Вам дадут эту возможность, — ответил адвокат. — Сегодня вас переведут в лабораторию, оборудованную здесь же, в тюрьме. Поверьте мне, для вас это будет лучший способ защиты.

Глава 11

СПАСЕННЫЙ МИР

— Позвольте представиться, приват-доцент Шмидт. Меня командировали вам в помощь. Я уже работал по биохимии у Роденштока и Кригмана. Мне удалось открыть состав вашего «хлеба» и вырабатывать его для экспорта.

— Вот как, — сказал Бройер, — значит, и вы «соучастник преступления»! Не по этому ли поводу вы и оказались моим помощником в тюремной лаборатории?

— Представьте, нет. Меня не тронули. Очевидно, признали, что и одной жертвы достаточно.

— Но Роденшток и Кригман тоже на свободе?

— О да, и процветают по-прежнему. Они сейчас изготовляют машины для механического истребления теста и на этом наживают большие деньги. Все состоятельные люди обзавелись такими машинами. Тысячи рабочих работают на истреблении «хлеба». Увы, рабочий день во всем мире удлинен до двенадцати часов. Что делать! Везде объявлено военное положение. Рабочие работают как военнообязанные. Всякие забастовки караются самым жестоким образом.

Бройер опустил голову и сидел подавленный.

«Бедный Бройер! Об этом ли он мечтал?» — подумал Шмидт. Ему стало жалко старика.

— Посмотрите, как обставлена лаборатория! Не правда ли, недурно? — Бройер вышел из своей задумчивости и взглядом знатока окинул лабораторию. Он остался доволен. Увидав микроскоп, реторты и колбы, он как будто пришел в себя после всех перенесенных волнений. Его потянуло к работе.

— Да, да, — сказал он, — хорошая лаборатория. Здесь кое-чего не хватает, но мы, конечно, получим все, что нужно. Работать, работать!

— Ну, вот и отлично! Мы с вами скоро справимся с тестом. Кстати, скажите, профессор, чем вы объясняете усиление роста теста? Только ли поднятием температуры с наступлением лета?

— Разумеется, не только этим. В самом летнем воздухе имеется больше бактерий, чем в зимнем. Культура моих «простейших» получает большее питание, и «хлеб» усиленно растет.

— Я так и предполагал, — сказал Шмидт. — Радикальное истребление «вечного хлеба» поэтому может идти двумя путями. Или мы должны будем найти культуру таких бактерий, которые бы поглощали «тесто» в большем количестве, чем оно разрастается, или же мы должны стерилизовать воздух, окружающий тесто, и таким образом лишить питания «простейших», из которых состоит ваше тесто.

— Я думал о первом способе, — сказал Бройер. — Ваш способ стерилизации воздуха мне кажется не менее интересным.

— Так вот и будем работать в двух направлениях.

Бройер нашел в лице Шмидта опытного, талантливого работника и хорошего товарища. Бройер и Шмидт работали без устали, и их работа шла бы, вероятно, еще лучше, если бы посещения следователя не выбивали Бройера из колеи. После этих посещений Бройер впадал в тяжелую задумчивость или начинал нервничать. Шмидт, как умел, пытался успокоить Бройера.

— Не обращайте внимания на эту судейскую крысу. Ваше изобретение, что бы ни говорили, остается величайшим. Всякая научная работа сопряжена с неуспехом. Сейчас мы работаем над тем, чтобы уничтожить ваше изобретение. Но мы не остановимся на этой «разрушительной» работе. Мы найдем узду для вашего теста, сделаем его послушным орудием в руках человека и освободим человечество от голода.

Весь мир с напряженным вниманием следил за гем, что делается в тюремной лаборатории. Однако терпение людей, видимо, истощалось. Газеты все чаще писали о том, что пора назначить суд над профессором Бройером, так как, видимо, ему не удастся разрешить задачу. Шмидт, который успевал прочитывать газеты, скрывал эти сообщения от Бройера, чтобы не волновать его.

Однако Бройер однажды прочитал эти газетные статьи. Он долго сидел в задумчивости, а вечером уговаривал Шмидта лечь спать пораньше, так как Шмидт уже много ночей почти не спал.

Шмидт лег в кровать, — они спали здесь же, в лаборатории, — но не мог уснуть. Бройер вел себя в этот вечер особенно нервно, и Шмидт, представившись спящим, следил за Бройером сквозь прикрытые глаза. Бройер долго ходил по лаборатории, потом сел за работу. Успокоившийся за него Шмидт начал уже засыпать, как вдруг был разбужен криком Бройера:

— Эврика (нашел)!

Шмидт хотел было встать с кровати и поздравить Бройера с открытием, но что-то удержало его. Бройер быстро прошел к письменному столу, сжег на спиртовке какие-то бумаги, написал несколько строк и вынул шприц.

«Он хочет покончить с собой!» — подумал Шмидт, вскочив с кровати, бросился к профессору.

— Э нет, дорогой профессор, так не годится! Я не позволю вам!

— Не мешайте мне, — сказал Бройер. — Если я и провинился, то и искупил свою вину: я открыл средство уничтожения теста. Но я слишком устал… Довольно.

— Устали — отдохнете. Такой мозг не должен погибать раньше времени. — Вырвав из рук профессора шприц, Шмидт продолжал: — Позвольте вас поздравить, дорогой профессор! Представьте, вы можете поздравить и меня. Сегодня вечером я также благополучно разрешил задачу.

— Почему же вы не сказали мне?

— Мне хотелось еще кое-что проверить, — скромно отвечал Шмидт. На самом деле он, зная, что работа Бройера близка к концу, хотел предоставить ему честь первого открытия.

— А теперь, дорогой профессор, мы еще поживем. Поживем и поработаем. Мы усовершенствуем свой «хлеб» — ваш «хлеб», и все будут есть его и вспоминать добром его гениального «пекаря».

Профессор Бройер улыбнулся и протянул руку Шмидту. Скоро газеты и радио оповестили мир о том, что средство для радикального истребления хлеба найдено. «Грибок» профессора Бройера работал великолепно. Довольно было бросить в тесто несколько граммов этого грибка, как тесто начинало скисаться, оседать, и скоро на месте огромных гор студенистой массы оставалось лишь немного серой плесени. Плесень высыхала и превращалась в пыль. Хорошо действовали и стерилизаторы воздуха Шмидта, но средство Бройера было проще и дешевле, и потому оно вошло во всеобщее употребление.

Мир избавился от теста.

Человечество было спасено.

Глава 12

СВЕЖИЙ ВЕТЕР

Над рыбацкой деревней проносился свежий ветер ранней осени. Сильнее чувствовался запах моря. Белые облака быстро неслись над морем. А между морем и небом летали птицы, оглашая воздух резкими гортанными криками. Белый прибой окатывал песчаные берега.

Вся рыбацкая деревня толпилась на берегу. Сети были починены, лодки проконопачены и осмолены. Сейчас они поедут в море на рыбную ловлю. Лица рыбаков сосредоточенны. Быстро и уверенно работают мускулистые руки, крепя паруса.

— Свежий ветер, — сказал Фриц, становясь у руля.

— Хороший должен быть лов, — отозвался старый рыбак, шагая по колено в воде в высоких рыбацких сапогах к парусной лодке.

Казалось, большой баркас подпрыгивает на волнах от нетерпения, как застоявшаяся лошадь. Последние приготовления окончены.

Всех охватило радостно-приподнятое настроение. Ветер сразу натянул парус, и баркас, круто повернув носом в открытое море, быстро понесся по волнам.

Фриц приналег на руль. Свежий ветер обвевал открытую голову Фрица.

И ему казалось, что этот крепкий, соленый морской ветер делает его вновь бодрым и сильным. Как смутный, полузабытый сон, промелькнули перед ним картины последних месяцев богатство, уплывшее так же неожиданно, как оно явилось, кражи, убийства, пьянство, бессонные ночи в игорном доме, бешеный азарт игрока, страшные картины хлебного потопа.

Неужели все это было с ним, рыбаком Фрицем? Невероятно! Чтобы проверить, явь или сон это кошмарное прошлое, Фриц начал всматриваться в суровое лицо старика рыбака, уверенно управлявшего парусом. Ни один мускул не дрогнет на этом как будто высеченном топором из дуба лице с плотно сомкнутым ртом и зоркими глазами старого морского волка