Сам вижу. Пока еще контролирую себя, но вот-вот сорвусь.

Плохо.

Нужно торопиться с отъездом, иначе болезнь совсем меня скрутит. Вот опять голова кружится и тошнит. Кажется, и ничего такого не съел. Все ли я принял лекарства? Давид сказал, нужна пунктуальность. Давид…

Слушай, ты! Пошли к черту Давида и лекарства. Сегодня важный опыт. Или уже ничего не осталось важного, кроме пилюль? Чтобы лишний день дышать, есть и мочиться? Понимаю, если бы мог что-нибудь еще… А это…

Все ясно. Нужно следить за мыслями, не позволять болезни завладеть собой. Лечиться, но в меру. Жизнь не самоцель.

Почаще задумываться: “А для чего?” Выстоять.

Как меня встретили хорошо! Нельзя их предавать. У каждого человека есть плохие мысли, все дело в их удельном весе, в их воздействии на поступки. По ним нужно оценивать, по сумме поступков. Количественная оценка добра и зла. Критерии. Обсудить.

Входят все сразу. Значит, собрались заранее: обсуждали “платформу”, как себя вести со мной. Хорошо, берегут, во плохо, что не будут откровенны. Расспросить отдельно. А может быть, кое-что лучше и не знать? Всегда есть достаточно неприятностей.

— Здравствуйте, Иван Николаевич!

Это Семен. Нормальный голос, а мне кажется, что он не так смотрит. Борьба за власть! Не надо подозрений… Игорь такой же красивый. Юра и Вадим серьезные. Какие-то новые. Впрочем, я их видел на днях, но обстановка меняет.

— Садитесь, ребята. Я собрал вас, чтобы обсудить кое-какие вопросы. Положение в общей мае известно, если вы не утаивали от меня.

Смотрю им по очереди прямо в глаза. (“Испытующе”. Штамп!) Нет, не все ладно.

— Семен Иванович, прошу вас, — Все было, кажется, хорошо. Как вы знаете, мы получили комнату, в которой будем монтировать саркофаг. Работали как надо. План, по-моему, выполняется. Правда, я не все знаю, они же мне отчетов не дают.

Замолк обиженно. Не слушались. Есть трещинка.

Вадим вскакивает. Нахмурен. Игорь делает жест: “Остановись”. Заныло под ложечкой. Сейчас неприятности. Не хочу!

— Не делай мне знаков! Шеф не кисейная барышня.

(Сейчас даст.)

— Не все хорошо, Иван Николаевич. Ваша болезнь принесла большой вред, и впредь вы должны следить за собой. Нужно приходить в лабораторию и делать вид. Стоило вам лечь в больницу, как этот, грязная свинья (О директоре. Нет, не сделать тебе карьеры!), начал нас притеснять. А ты, Семен, ему потворствовал! Да, это все знают. Не трогайте меня, я все равно скажу!

— Истеричка ты, больше ничего.

(Как неприятно все это! Болит под ложечкой. Тошнит. Болен я, не надо…)

— Рассказывайте, но только без эмоций.

— Отдел снабжения перестал нас снабжать: “Денег нет”, “У вас аппетиты большие”. (Передразнил Швечика. Похоже). А нам, как нарочно, нужна масса всякой всячины для машины. С Юркой вообще не хотят разговаривать: ты, говорят, не наш. А комнату Василь Василич сам дал — “во временное пользование”, я расписку писал. Она ему не нужна сейчас, потому что опытную установку демонтировали. Все, что сделали, — на энтузиазме и на воровстве. Сколько твои ребята повыносили с заводов деталей?

(Воровство. Еще чего?)

— Да нет, вы не бойтесь, там нам сами дают, только вынести через проходную нельзя открыто.

Это еще полбеды. Всегда прижимали, да и денег у дирекции в самом деле мало. Еще что? Жду.

— Не все еще. Этот тип начал нас вызывать к себе. Я не знаю, что он Семену говорил…

— Знаешь ты, я рассказывал!

…не знаю, что он Семену говорил, а у меня прямо спрашивал, что думаю делать, когда шеф умрет, как будет с тематикой. “Какого бы вы хотели заведующего?” Говорит, нужно сильного, который бы защитил новое дело. Я так понял, что он сам хочет взять нашу лабораторию.

(Вот сволочь! Впрочем, чего от него ждать? Постой, а может, Вадим путает?)

— Он прямо сказал?

— Он-то не сказал, да я сам прямо спросил. Засмеялся он. “А что, вам будет плохо?” Знаете, как он своим добреньким смешком: “Хе-хе-хе… а?”

— Ну и что же ты ему ответил? (Ах, черт, нужно на “вы”!)

— Я ему ответил как надо. Повторять не буду. (То-то рожа у Ивана Петровича!)

— Ну и зачем же ему это надо?

— Святая простота! Да ведь он павловское учение уже полностью выдоил, теперь на первом месте кибернетика. Чувствует, что его попрут скоро с кресла. А как же он без командных высот?

— Вадим, прошу вас без резкостей. Он все-таки наш директор, с его помощью мы стали на ноги. Семен Иванович, что вы скажете обо всем этом?

— Что он скажет! Он уже небось подрядился к папаше в заместители!

(Склока. Противно. Я еще здесь, а уже делят. Вадим — псих, мог преувеличить. Семен? Ненадежен.)

— Я ничего об этом не знаю, Иван Петрович расспрашивал о состоянии работ в отделе, о выполнении планов этого года.

— И все?

— Расспрашивал о вас. Как я оцениваю ваше здоровье, вернетесь ли вы к работе.

— Ясно. Нормальный директорский интерес. Игорь и Юра, вы что-нибудь можете сказать? Подожди, Вадим. Пожалуйста, помолчи. Не устраивай базара.

Эти ребята с трезвыми головами. Вот Юра.

— Отношение к нам плохое, это верно. Посмеиваются, что мы гениальные открытия делаем.

— Юра, это же несерьезно. Говори по делу.

— По поводу того, что сказал Вадим? Думаю, что весьма вероятно. Товарищ ловкий.

— Это тоже меня не интересует. Пока. Говори ясно, в чем заключается дискриминация лаборатории, чтобы я мог идти к директору.

Молчание. Что скажете? Знали бы вы, как противно идти к нему! Ага, Вадим!

— Я думаю, что вам пока не стоит ходить. Мы будем сами выбивать: “Шеф пришел, ругается”. А вы только расстроитесь.

— Сам сначала подогрел, а теперь жалеешь?

— Я же знаю, как вы любите ходить по начальству. Мм от этого сильно страдаем. Но что поделаешь…

(“Недолго осталось, потерпим”. Не злись.)

— Что еще скажете приятного?

Смотрю. Настроение неважное. Вадиму стыдно за выходку против Семена. Тот сидит, нахохлился. Нет, сдастся, это разница.

Слабость еще не подлость. А Игорек так и промолчал. Херувим.

Опять Юра. Видно, что стал основной движущей силой.

Естественно: техника сейчас главное. Машины.

— К сожалению, есть и более неприятные вещи, с которых нужно было бы начать, если бы Вадим не выдал свои эмоции.

Замолк. Что еще? Бей, все равно радости от встречи уже нет.

— Дело в том, что мы теряем кредит. Институт кибернетики, заводы № 11 и № 13 быстро узнали, что вы в больнице, и затормозили наши заказы. Начальство от объяснений увиливает, но ребята мне говорят, что оно в нас, помощников, не верит. Впрочем, и сами ребята тоже не очень, поостыли. (Значит, решили, что я уже умирать лег.) — Ну и как поправить дело?

— Ну хотя бы вы позвонили Борису Никитичу и другим. А еще бы лучше… Но…

— Что?

— Прочитать бы вам по одной лекции у наших подрядчиков.

Скажи пожалуйста! Я, оказывается, сила. Лекции мои, правда, всегда нравились. Умею.

— Я готов. Только внешний вид у меня неважный. Не отпугнуть бы.

— Ничего. Вы побреетесь перед самым выступлением, мы вам яркую рубашку добудем, наденете светлый костюм.

— Не хватает еще косметики!

— Наука требует жертв!

Немножко оттаяло. Все повеселели, даже Семен улыбнулся.

А Вадим уже все забыл. Вот человек! Лекции я прочитаю.

И костюм надену. Но насчет яркого — ограничусь галстуком…

Неловко.

— Теперь, может быть, коротко обсудим существо дела? Хотя вы мне и рассказывали, но я бы хотел услышать еще раз, чтобы вместе обсудить, как преодолеть отставание. Кто начнет? Как всегда Вадим?

— Пожалуйста, я готов. Мой участок — структурные схемы функциональных и регулирующих систем. Они в общем готовы.

— По-твоему, готовы — это значит есть квадратики с названиями и стрелками между ними. А мне для технической схемы этого мало, нужны зависимости, — возразил Юра.

— Где я тебе их возьму? Из пальца высосу?

— Из литературы. Вон сколько медики написали — целые библиотеки. Написали, а установить, например, как сердце влияет на газообмен в легких, нельзя.