Вдруг приглушенные голоса за его спиной сделались громче — это открылась дверь, и из нее вышла Алиса, закуривая сигарету.

— Лучше возвращайтесь, а то пропустите следующий круг, — сказала она.

— Да ни за что! — рассмеялся он.

Алиса глубоко затянулась, глядя на него сквозь дым. Она улыбалась ему, но улыбка ее была скорее насмешливой, чем добродушной. На ее красивом лице подобное выражение выглядело потрясающе, и Виктор в смущении отвернулся, чувствуя, что сердце начинает биться чаще.

— Виктор, а как вы стали репортером в газете?

— Почему вы интересуетесь?

Она пожала плечами:

— Если всю следующую неделю нам предстоит работать бок о бок, было бы неплохо узнать вас получше.

— Ну… я по натуре любопытный, мне нравится писать. Думаю, что в идеале мне хотелось бы стать писателем…

— А вы пробовали?

— Конечно! Долго пробовал. Но однажды понял, что не дано. Но совсем бросать не хотелось, а журналистика показалась самым приемлемым вариантом.

Она рассеянно кивнула в ответ, делая очередную затяжку.

— А как вы стали физиком?

— Почему вас это интересует?

Он отметил про себя, что усмешка ее сделалась более дружелюбной.

— По той же самой причине.

— Я тоже любопытна — в отношении Вселенной: как она зародилась, почему… Отец у меня биолог, так что я, можно сказать, выросла на уважении к научным принципам и рациональному мышлению. — При этом Алиса оглянулась на дом.

— Поэтому вы считаете, что сейчас мы зря теряем время, — заметил он.

Она не ответила.

— А почему вы не занялись биологией?

— Полагаю, мне хотелось глубже заглянуть в тайны реальности, ответить на самые фундаментальные вопросы. — Она снова улыбнулась. — Проще говоря, атомы меня всегда интересовали больше, чем животные. — Она докурила, но не бросила окурок на землю, аккуратно засунула его обратно в пачку. — А что у вас с Вероникой?

— Что вы имеете в виду? — спросил он, слегка растерявшись.

— Вы все еще встречаетесь?

— Почему вы думаете, что мы вообще встречались?

— Виктор, моя работа — наблюдать. Я хорошо с этим справляюсь.

Он потер виски, пытаясь избавиться от боли, которая начала пульсировать в глаза:

— Мы… у нас ничего не получилось. Мы просто друзья.

— Думаю, она до сих пор хочет большего.

Внезапно Виктору надоел этот разговор. Он не понимал, то ли Алиса заигрывает с ним, то ли просто болтает, да и как-то не хотелось в этом разбираться в тот момент. А выражение лица, разумеется, ничем ее не выдавало.

— Пойдемте в дом, — сказал он.

— Пожалуй, я еще чуть-чуть постою, — ответила она, доставая следующую сигарету.

— Тогда увидимся.

Он уже развернулся было, но Алиса вдруг нахмурилась и схватила его за руку.

— Послушайте, Алиса, я не хочу…

— Тссс! Прислушайтесь!

Он не понял, о чем она, и только собрался спросить, как вдруг услышал что-то в воздухе — слабый звук, который постепенно становился громче. Он посмотрел на Алису:

— Что это?

Она прошептала:

— Откуда я знаю?

Звук, казалось, исходил отовсюду, это был низкочастотный гул, который пронизывал не только слух, но и тело до самых костей. Он рос и стихал в медленной, непрекращающейся пульсации, как биение сердца или дыхание какого-то огромного живого существа.

Виктор посмотрел в облачное небо, где закатное солнце цвета тлеющей золы окрасилось в темно-багровый цвет. Ему казалось, что источник звука находится одновременно рядом и далеко.

— Похоже на трансформатор или генератор, — сказал он. — Что за чертовщина?

— Звук искусственный, — согласилась с ним Алиса, потом посмотрела под ноги. — Он из земли тоже идет.

И правда, Виктор чувствовал пульс, который бил в подошвы его тяжелых ботинок откуда-то снизу. Это легкое вибрирование отдавалось мурашками по всему телу.

— Надо сказать Вадиму, — предложил он.

— Я уже слышу, — раздался голос из-за спины.

Виктор обернулся и увидел в дверях Константинова и Бахтиярова.

— Мы из дома услышали.

— Вы знаете, что это такое? — спросил Виктор, обращаясь к ним обоим.

Бахтияров вышел вперед.

— Иногда я говорю себе, что это звук Смотрящего за миром — сына Нуми-Торума, бога неба. А иногда я верю, что это сам Нуми-Торум, который наблюдает за нами. Но в душе я знаю, что это не так.

— Значит, вы слышали это и раньше? — спросила Алиса.

— Да… мы слышали несколько раз.

— Похоже на искусственный звук какого-то механизма. Вы знаете, откуда он?

Бахтияров показал на север:

— Отортен и Холат-Сяхыл. Отсюда гор не видно… Но, иногда мы их слышим по вечерам. Поэтому со времен наших далеких предков их всегда боятся. Поэтому Отортен — «не ходи туда», а Холат-Сяхьит — «гора мертвецов». Мы держимся от них подальше.

Как бы в подтверждение слов Бахтиярова северный горизонт озарился светом, похожим на вспышку молнии. Все напряглись в ожидании раската грома, но его не последовало. Воздух оставался тихим и спокойным, если не считать странно пульсировавшего гула.

Константинов и Вероника подошли к Алисе и Виктору, теперь все стояли рядом и вместе всматривались вдаль и прислушивались. В этот момент Виктор заметил, что Бахтияров наблюдает за ними.

Небо снова озарила вспышка, на секунду отогнав приближавшуюся ночь и превратив облака в светящиеся серые в крапинку полотна.

— Что это, как ты думаешь, Алиса? — спросил Константинов.

— Думаю, это какой-то энергетический выброс, — ответила она спокойным и твердым голосом. Очевидно, что ее первоначальному шоку пришел на смену уверенный рационализм ученого.

— Согласен, и, должно быть, очень сильный… но я не понимаю, почему нет сопровождающего его звука.

Виктор обернулся на Бахтиярова и увидел рядом с ним шамана Прокопия, который тоже вышел из дома. Оба смотрели друг на друга, и Виктор пытался угадать, что означало выражение на их лицах.

Шаман подошел к приезжим.

— Вы все еще хотите туда идти? — спросил он. Его голос звучал мягко и, пожалуй, слишком звонко для человека его возраста.

Константинов кинул на него взгляд:

— Да, мы все еще хотим идти.

Ему никто не возразил, хотя Вероника выглядела так, словно с удовольствием бы поддержала любого, кто выступил бы против. Она заметила, что Виктор смотрит на нее, и слабо улыбнулась. В ее глазах он прочитал страх. Она наверняка спрашивала себя, какого черта они лезут на рожон.

В этот момент Виктор мог бы отозвать ее в сторону. Мог бы спросить, хочет ли она идти до конца или останется здесь, в поселении, пока экспедиция не вернется за ней. Ждала ли она от него такого шага? Надеялась ли, что он предложит ей такой выбор?

Но Виктор ничего не сказал. Он просто улыбнулся ей в ответ, чувствуя себя таким же слабым, нерешительным и испуганным, как и она сама.

Прокопий Анямов выступил вперед.

— Тогда я иду с вами, — произнес он.

Все посмотрели на него, даже Бахтияров, который покачал головой и сказал:

— Нет, Прокопий.

Шаман улыбнулся и закивал:

— Роман, им будет нужен кто-то, кто о них позаботится, кто покажет им путь, расскажет, куда можно идти, куда нельзя… где опасно. Я знаю эту землю лучше, чем кто-либо в Юрте Анямова, даже лучше тебя. Правильно будет, если я отправлюсь с ними, защищу их как сумею.

— Сумеешь ли ты защитить их, Прокопий? — спросил Бахтияров.

Анямов положил руку ему на плечо:

— Я должен попытаться.

Когда Бахтияров обернулся к гостям, Виктор увидел злость в его глазах:

— Вам не нужно было сюда приезжать. Лучше бы вы вернулись обратно в свой город и никогда сюда не возвращались. Лучше бы вы оставили нас в покое!

Никто ничего не ответил.

И только небо снова беззвучно полыхнуло. Странный необъяснимый гул постепенно сошел на нет, и в лесу воцарилась тишина.

Роман Бахтияров, хоть и был сердит, предложил экспедиции переночевать у себя в доме. Всё же они оставались гостями, пусть и непрошеными, и его долгом было дать им пристанище.