— Однажды похитили мою жену, а с ней и нашего еще не родившегося сына. Мы с Нилой решили: или живем свободными, или погибнем свободными.
Какое-то время Леклерк не мог сказать ни слова. При каждом вдохе его пронизывала боль. Что ж, вроде все ясно. Он уже повернулся, чтобы уйти, но неожиданно остановился.
— А как насчет Конвея и Тейт? Если воины племени Собаки, направившиеся на юг к Дому Церкви, нашли их, то они скоро будут здесь. Разве ты не можешь немного обождать? Тейт и Конвей сами по себе стоят армии.
Гэн ответил с отсутствующим видом:
— Если их обнаружили и они еще живы, и явятся сюда вовремя, это изменит многое. Я переполнен множеством «если» и «возможно». Луис, я могу позволить себе все, что угодно, кроме нерешительности и напрасной траты времени.
«И человеческих чувств», — подумал Леклерк, удаляясь от Гэна. И тут же устыдился — уж кому, как не ему и его друзьям, которые вместе с ним переделывали этот мир, знать о человечности Гэна.
Леклерк присоединился к группе ожидавших людей, не обращая внимания на их явное нетерпение узнать, что сказал Гэн. Леклерк мысленно возвратился в то время, когда они выбрались из криогенных капсул, сохранивших жизнь членам их группы, и открыли этот новый мир.
Временами он оценивал этот дар как глупейшую шутку в какой-то сумасшедшей комедии, приведшей к уничтожению всего, что ему было знакомо.
Мир, в котором родился Луис Леклерк, сам себя уничтожил. Природа со свойственными ей бесконечным терпением и добротой стерла большинство ядерных шрамов, но оставались места, где по милости человека поверхность земли спеклась в остекленевшую массу. Сверкание таких участков в лучах солнца служило укором для понимающих.
А понимали это только выходцы из тех криогенных капсул. Они знали также о нервно-паралитических газах и ужасных искусственно созданных болезнях. Немногие уцелевшие научили своих потомков, что все оставшееся после светопреставления опасно. В этом была доля истины. Останки городов служили вместилищем заразы, радиации и химического загрязнения. Вначале служившие прибежищем для укрывавшихся от ядерной зимы, они превратились в рассадники болезней. Люди избегали творений человека. Самонадеянность людей, разрушивших мир, приписывалась знаниям, и образование предали анафеме.
Леклерк и его друзья появились в этом мире благодаря высшему технологическому достижению человечества — криогенному устройству, на более чем пять веков остановившему для них ход времени. «Проснувшись», они попали в общество, где умение читать и элементарное знание арифметики считались настолько опасными, что допускались только для Избранных. Люди этого мира извлекали из разрушенных городов металл, керамику, стекло. Любые найденные книги немедленно уничтожались под наблюдением Церкви, монотеистической религии, которая представлялась Леклерку причудливой смесью христианства, иудаизма и медицины.
Он подумал о своих отсутствующих друзьях. Доннаси Тейт — профессиональный военный. И Мэтт Конвей — бывший уличный регулировщик, в этом мире ставший воином по призванию.
Им удалось спасти жизни его друзей, когда те были захвачены королем Алтанаром.
Только таким бойцам, как Тейт и Конвей, Гэн Мондэрк мог позволить сопровождать Жрицу Роз Сайлу в ее походе за тем, что Церковь называла «Вратами». Особенно с их оружием. Оно также сохранилось на протяжении веков. Это было легкое пехотное вооружение, автоматы — «вайпы» и пистолеты. Рука Леклерка скользнула к пистолету. Неожиданно он осознал, что ни разу не стрелял из нею с тех пор, как Гэн сверг короля Алтанара. Тем не менее через два дня придется.
Леклерк вздохнул. Он надеялся мирно провести остаток своей жизни в Трех Территориях Гэна. Напрасные мечты. В этом мире покой заканчивался при твоем рождении. И возвращался только после смерти.
Если при помощи «вайпа», который теперь назывался оружием-молнией, не удастся повернуть вспять поток, наступающий на Три Территории, Луис Леклерк познает все, что касается вечного покоя.
Он увидел себя неловко распростертым на земле. Из груди торчит оперенная стрела. Живот распорот, открывая взору мокрое месиво внутренностей. Вздрогнув, Леклерк отвернулся. Часто моргая, он прогнал видение прочь.
Потрясенный, он почувствовал, как по его нервам пополз страх. Леклерк вытянул руку — она не дрожала. Но он понимал: в нем жил страх, как болезнь. Вздрагивая от подавляемых рыданий, он приказал себе спрятать его как можно глубже, чтобы никто о нем не узнал. Это было его единственной надеждой. Трусам здесь не было места.
Обратив наконец внимание на остальных людей, Леклерк ответил на их вопросы.
— Мурдат [1]должен нанести удар. Войска не будут отозваны. Мы, его бароны, его командиры, должны позаботиться о том, чтобы Мурдат нанес верный удар и чтобы каждый удар был смертелен. Мы победим. Так будет.
Человек, которого звали Эмсо, седой, покрытый шрамами воин, вынул из ножен свой меч. Он был среди первых, присягнувших Гэну в те времена, когда тот был только блуждающим отверженным. Теперь он нес свой мурдат точно так, как это делал его вождь. Эмсо плашмя ударил мечом по своему щиту.
— Мурдат! — В его крике слышалось дикое ликование воина. Эмсо повторил свой клич еще громче. Его подхватили бароны.
Услыхав этот дружный рев, Волки присоединились к нему.
Как буря, их клич пронесся над полями и отразился от стен города. «Мур-дат! Мур-дат!» Хор голосов гремел все время, пока выходили из города остальные полки со своими барабанами.
Гэн вслушивался, наблюдая за потоком воинов, змеившимся вдоль дороги. Закусив губу, он пытался справиться с комком в горле. Он не был уверен, чем именно вызваны навернувшиеся слезы: гордостью и любовью, которые он испытывал к этим людям, или страхом за их судьбу. Он страстно желал, чтобы время остановилось и это мгновение длилось вечно.
Глава 3
Кейт Бернхард ждала у Восточных ворот, когда к ней подъехал Леклерк. Она куталась в черный широкий плащ служительницы Церкви, который носила почти всегда, как и две другие женщины, пережившие Апокалипсис в криогенных капсулах и теперь оставшиеся в Оле. Четвертая, Доннаси Тейт, была единственной среди них, ищущей приключений.
Бернхард глубоко сочувствовала жрицам Церкви и их усилиям придать некое подобие цивилизованности мириадам существовавших в этом мире культур. Это вызывало у Леклерка уважение. Он уважал за это и Сью Анспач с Дженет Картер, хотя ему казалось, что они уж чересчур увлеклись делами Церкви. Еще немного, и они станут большими ортодоксами, чем их духовные наставницы.
Бернхард помахала ему. Он махнул в ответ; его неожиданный взмах заставил шарахнуться в сторону проходившую рядом вьючную ламу. Леклерк обернулся, собираясь извиниться перед торговцем, и по бело-черному полосатому поясу узнал в нем выходца из Джалайла.
— Никаких проблем, Луис! — Он рассмеялся, увидев удивление Леклерка. — Это мое первое возвращение в Олу. Почти год назад я вместе с Гэном Мондэрком мчался в атаку через эти поля. Я сражался под красно-желтыми цветами стаи Джалайла. Будет чем похвастаться перед своими внуками! Расскажу им о чужестранцах, которые нам помогли. Ты тот, кто дал нам гром, разбивший двери короля Алтанара. Благодаря тебе многие из нас сегодня живы. — Немного помолчав, он продолжил, как показалось Леклерку, с нарочитым весельем: — Как только распродам эти меха, присоединюсь к добровольцам на стенах. На тот случай, если Ква оттеснят Мурдата обратно в город. Не думал, что доживу до того дня, когда буду предлагать свои услуги для защиты старой каменной коробки Алтанара!
На прощание он отсалютовал, прижав правый кулак к челюсти около уха.
Слова этого человека напомнили Леклерку о беседе с Гэном, и его снова охватило раздражение. Построенный из камней и кирпича, город представлял собой вполне пригодную для обороны позицию. Окруженный стенами замок стоял на краю скалы, круто обрывающейся к Внутреннему Морю. Перед замком расстилался ровный луг, где у нападавших не было ни малейшего шанса укрыться от стрел. Или от огнестрельного оружия. Стены города и замка были высокими, крепкими, с башнями, удобными для фланговой стрельбы. Кроме того, противники Алтанара когда-то построили под городом сеть подземных ходов.