Он повел Карла к дивану, над которым висел большой портрет Гитлера. Разговор приобретал нежелательный характер, Зикс принял его за другого, но за кого? А фюрер смотрел со стены злорадно, словно издевался. Казалось, вот–вот ткнет пальцем и прикажет: «Взять его!»

Сели на диван. Карл примостился на краешке, насилу выжимая из себя слова:

— Я счастлив, что наконец имею возможность увидеть одного из столпов… О вас так много говорили, и для нас, молодежи…

Наверно, слушать это Зиксу было приятно, ибо смотрел на Карла приветливо и потирал тыльной стороной ладони подбородок.

Но не удержался и оборвал:

— Вы давно видели обергруппенфюрера Либана? За все время я получил от него только одно известие и думал… Но вдруг узнаю, что от Мартина должен приехать доверенный человек. Правда, я ждал кого–нибудь из старой гвардии. — На миг в его глазах промелькнули то ли подозрения, то ли испуг., а может, это только показалось Карлу, так как Зикс продолжал дальше: — Однако Мартину виднее…

Теперь Карл знал, за кого принял его группенфюрер, и решил не возражать ему… О Либане он читал — газеты оповещали, что тот скрывается где–то в Парагвае. Следовательно, надо сыграть роль посланца Мартина Либана — в свое время доверенного лица самого фюрера…

— Доктор Либан, — начал, глядя в глаза группенфюреру, — чувствует себя неплохо, хотя возраст иногда дает себя знать. Да и климат… Парагвайские леса с их тропическими крайностями изнуряют не только людей пожилых, даже нам бывает трудно. Но что поделаешь, все мы живем надеждой вернуться на родину и считаем, что это время не за горами…

— Но чем вы, юноша, можете доказать, что на самом деле являетесь посланцем оттуда?

У Карла не было иного выхода, как идти напролом. Сказал уверенно, уставившись в группенфюрера:

— Условия строжайшей конспирации, в которых пребывает шеф, не позволили мне привезти с собой каких–либо бумаг и документов. Но, инструктируя меня, господин Либан приказал передать следующее: вы знаете две цифры, которые в свое время назвал вам покойный обергруппенфюрер СС и начальник главного управления имперской безопасности Эрнст Кальтенбруннер. Это является государственной тайной «третьего рейха», которая известна сейчас трем лицам — господину Либану, вам и мне. Это и есть мой пароль.

Зикс внимательно следил за Карлом. Немного подумал и согласился:

— Да, это лучшее доказательство, лучшее, чем какой–нибудь документ. Итак, юноша, что поручил вам Либан? Если ваш приезд связан с переселением наших соотечественников на родину, то должен сообщить…

У Карла отлегло от сердца. Он смотрел в глаза Зикса со склеротическими прожилками и думал — этот старый болван в эсэсовской, форме сидит целыми днями в кабинете, целыми неделями или месяцами молчит, сейчас он захочет выговориться — и тогда уже его трудно будет остановить.

Произнес учтиво, но твердо:

— Извините, группенфюрер, вы должны назвать мне эти две цифры. Так приказал господин Либан.

Зикс посмотрел на него, как Карлу показалось, презрительно.

— Я с удовольствием сделаю это, если вы назовете мне пароль.

У Карла дернулась губа. Кальтенбруннер оказался предусмотрительным и поставил еще одну препону на их пути.

Сказал резко, как надлежит человеку, у которого есть определенные полномочия:

— Пароль знал только обергруппенфюрер Кальтенбруннер, он мертв и, к сожалению, унес тайну в могилу. Но деньги не должны пропасть, их нужно использовать для обновления великой Германии, — Карл сам не заметил, как голос его вдруг приобрел патетическое звучание, — для создания «четвертого рейха»!

Глаза Зикса округлились, стали светлыми и пустыми, Карлу показалось, что группенфюрер сейчас или заплачет от избытка чувств, или, наоборот, взовьется в экстазе и закричит: «хайль». Но Зикс заморгал и, придя в себя, ответил:

— Вы правы, юноша, деньги не должны пропасть, все до последней марки надо использовать. Передайте Либану: тридцать семь — мои цифры. Запомнили! Тридцать семь! И пароль следующему из «тройки»: «Видели ли вы черный тюльпан?» Понятно?

Карл кивнул.

— Господин Либан будет благодарен вам, группенфюрер, за то, что вы сохранили одну из важнейших тайн «третьего рейха».

— Это моя обязанность! — в тон ему произнес Зикс. И продолжил дальше по–деловому: — Передайте Мартину: мы подготовили почву для переселения первой партии соотечественников. В ближайшее время сможем принять тысячу человек. Подготовлено жилье, есть возможность устроить их на работу. Деньги, как и договорились, через каналы нашей фирмы. Кстати, вы видели моего брата? — внезапно глаза его стали пронзительными, потемнели, и Карл понял, что группенфюрер заподозрил его. «А что, — подумал, — если сейчас выскочить из кабинета? Успею ли убежать, пока старый пень забьет тревогу?»

Но решительно отбросил эту мысль. Объяснил:

— Он привез меня сюда. Без его разрешения, вы же знаете, ни один посторонний не может увидеть вас. Господин Ганс–Юрген Зикс задержался, — неуверенно махнул на двери, — но это к лучшему, так как у нас разговор не для третьих ушей. — Карл понял шаткость своих аргументов, но чем еще он мог убедить группенфюрера? Сказал уверенно: — Позор Германии, лучшие сыны которой находятся в эмиграции! Но это будет продолжаться недолго, мы наведем здесь порядок! — Вдруг ему стало стыдно, он покраснел и умолк.

Группенфюрер понял это по–своему. Подскочил, стоял над Карлом, высокий, торжественный.

— Мы вольем свежую кровь в вены нации! — воскликнул надменно. — Кое–кто уже успел ожиреть и не думает о будущем. Мы возьмем власть в свои руки, вначале через фон Таддена, мы позволим ему немного поиграть во власть, но нам нужен человек закаленный и с опытом («Ого, — подумал Карл, — не себя ли имеет в виду?»), мы возродим отряды СС и вермахт, тогда увидим, чего стоит Германия! — Группенфюрер подошел к столу, выдвинул ящик. — Вот тут, юноша, — торжественно указал пальцем, — детальный план создания «четвертого рейха»!

Карл поднялся.

— Не смею вас больше задерживать, группенфюрер. Я должен проконсультироваться с вашим братом относительно некоторых финансовых вопросов и, надеюсь, вечером или завтра, когда вам удобнее, мы продолжим разговор.

— Да… да… — неуверенно согласился Зикс. — Мне хотелось бы услышать от вас… Но, в самом деле, лучше вечером… Я позвоню, вас проведут.

— Не беспокойтесь, я знаю дорогу, — Карл уже шел к дверям. Остановился, склонил голову. — Имею честь!

Выскочив в сад, встретился с каким–то человеком. Тот поднял на него удивленные глаза, но Карл глянул свысока и с невозмутимым видом проследовал мимо клумбы. Человек бросился в дом. Карл проскочил под деревьями к кустам и побежал. Открывая калитку, услышал сзади возбужденные голоса.

Гюнтер увидел его еще издали и завел мотор. Ничего не спросил, рванул машину так, что Карла отбросило к спинке сиденья. «Фольксваген» выскочил на асфальтированную дорогу и помчался, срезая повороты, к дому Каммхубеля.

— Все в порядке! — наконец нарушил молчание Карл. — Я вытянул из него цифры.

Гюнтеру хотелось спросить, какие же, но сдержался. Карл машинально смотрел на дорогу. Возбуждение постепенно угасало.

— Машину сразу поставим в гараж, — сказал он после паузы. Там подняли тревогу, и следует переждать день–два. Придется просить учителя…

Гюнтер удовлетворенно хмыкнул.

«Фольксваген» загнали в бокс, оставив «опель» Каммхубеля на асфальтированной площадке перед гаражом — летом учитель часто ставил машину здесь, и это не могло вызвать никаких подозрений. Затем сидели в гостиной, и Карл рассказывал, как все было.

Главное было обойти разговор о цифрах, а без этого Зикс выглядел дураком, но дураком, судя по всему, он не был, и Карл подумал, как удачно воспользовался он незначительной репликой группенфюрера о Либане — в результате у него сейчас есть сенсационный материал, за который ухватится любая газета: во–первых, бывший группенфюрер СС Рудольф Зикс совсем не сумасшедший; во–вторых, раскрыты его связи с эсэсовцами в Южной Америке.