В эти дни, когда за острова шли сражения, Маргарет практически не спала. Она постоянно ждала известий, но у нее хватало такта не бомбардировать Генеральный штаб бесконечными запросами новой информации. Она умела ждать. «Да, это и есть война: ждать, ждать и ждать…» — сказал ей однажды Деннис, вспомнивший Монте Кассино. Дочь Маргарет, Кэрол, пишет: «Я уверена, что она предпочла бы стрелять в Гуз-Грин, а не сидеть в доме 10 по Даунинг-стрит». И Кэрол права. Ждать было тем более мучительно, что Маргарет постоянно испытывала давление со стороны деятелей международного сообщества, предлагавших ей отдать приказ о замедлении продвижения войск. Рональд Рейган 31 мая предложил ей проявить «великодушие Уинстона Черчилля». Она ответила, что отказывается это сделать, «чтобы военный успех не превратился в дипломатическое фиаско». 5 июня сэр Парсонс воспользовался правом вето в Совете Безопасности ООН, чтобы избежать принятия резолюции, требующей немедленного прекращения огня. Попробовал вмешаться руководитель внешнеполитического ведомства Ватикана, но тщетно. Вдобавок ко всему Би-би-си тоже «приложила руку», постаравшись представить войну как бы с двух сторон. По Би-би-си передали интервью со вдовами аргентинских моряков, погибших на затонувшем «Генерале Бельграно». В передаче говорили об англичанах и аргентинцах, вместо того чтобы говорить о «наших» и «врагах», как было во время Второй мировой войны. На взгляд Маргарет, это было непростительной ошибкой телевидения страны, народ которой ведет войну. Что касается архиепископа Кентерберийского, то он без устали призывал всех молиться за аргентинцев, ставших жертвами конфликта. Да, такова уж его роль. Но Маргарет это действовало на нервы, она даже приходила в отчаяние. Если война начата, ее надо выигрывать, а не вести. И все должны быть вместе, все должны держаться позади знамени по стойке «смирно».

Капитуляция Порт-Стэнли стала, разумеется, личным триумфом Маргарет. Но это было еще и нечто большее. Это вызвало какой-то новый дух, вселившийся во всю Англию. Соединенное Королевство восставало из небытия. Когда 14 июня Маргарет вернулась на Даунинг-стрит, ее ожидала большая толпа, встретившая ее приветственными возгласами и пением «Правь, Британия». Именно о «духе» Фолклендов с жаром напоминает премьер-министр своим согражданам в речи, произнесенной 3 июля в Чэлтенхеме: «Мы перестали быть нацией, совершающей отступление. Мы обрели новую веру в себя, порожденную внутренними экономическими битвами и прошедшую суровые испытания в 12 тысячах километров отсюда <…>. И сегодня мы можем радоваться нашему успеху на Фолклендах и гордиться тем, что могут совершить десантники. Но мы это делаем не для того, чтобы подуть на затухающее пламя и вдохнуть жизнь в его последние дрожащие язычки… Мы радуемся тому, что Великобритания оживила тот дух, что заставлял ее воспламеняться на протяжении жизни многих предыдущих поколений и который сегодня загорелся тем же огнем. Страна вновь обрела себя в Южной Атлантике и будет продолжать восстанавливать силы, опираясь на одержанную победу».

Добавить к этому нечего. Вероятно, можно сказать о трех извлеченных уроках…

Первый состоял в том, что потребовалась замечательная, исключительная решимость, чтобы хорошо вести эту войну и выиграть ее. Даже при наличии компетентных генералов, отважного и дерзкого флота, отлично обученной авиации и способных к ведению боевых действий солдат всё было возможно. Если бы Буэнос-Айрес серьезно воспринял готовность англичан дать аргентинцам отпор, если бы отправил к месту столкновения свои элитные части вместо новобранцев, охваченных страхом и истерзанных холодом, события могли бы иметь совсем другой ход. Да, всё могло быть иначе: экспедиция могла закончиться громким фиаско или, по крайней мере, кровавой бойней.

Второй урок заключался в том, что Англия внезапно, как говорится, «одним ударом» вновь обрела статус мировой державы. Один советский генерал будто бы несколько лет спустя сказал Маргарет: «В тот день мы поняли, что никогда не сможем сбить с ног англичан».

Третий, быть может, самый спорный урок состоит в том, что народы питаются не одним только хлебом, перефразируя знаменитое высказывание: «Не хлебом единым…» И это истинная правда. С рациональной точки зрения Фолклендская война была чистым безумием. Двести шестьдесят пять человек погибли ради 1800 жителей и 600 тысяч овец. Война обошлась Англии в три миллиарда фунтов стерлингов. Журналист-недоброжелатель заметил, что, наверное, лучше было бы дать каждому островитянину по одному миллиону фунтов. С точки зрения рациональности, да! Но эта война имела иное значение; вероятно, здесь уместно вспомнить слова одного из героев «Гамлета» Шекспира, того самого капитана, что ведет своих солдат в Польшу: «Сказать по правде, мы идем отторгнуть местечко, не заметное ничем. Лишь званье что земля»[153]. Вероятно, честь — это было то самое лекарство, в котором Великобритания более всего нуждалась после трех лет обыденной жизни, когда она была низведена до уровня посредственностей. И с этой точки зрения те, кто пал в заливе Сан-Карлос, в заливе Гуз-Грин или у горы Маунт Тамблаун, умерли не зря.

Для Маргарет Тэтчер эта война стала знаком ее политического возрождения, если не сказать «ее пришествия» во власть. Это был переломный момент.

Политическое возрождение

У премьер-министра хватало такта, чтобы не приписывать все заслуги одержанной победы только себе одной. Она охотно делилась этими заслугами с военными и немного, с большим трудом, — с политиками. 21 июня она прибыла в Портсмут вместе с членами королевской семьи, чтобы приветствовать вернувшийся от берегов Фолклендов «Гермес». Ее иногда упрекают в том, что она немного «превзошла» предписанную ей роль. Дело в том, что традиционно только королевская семья отвечала отдаванием чести на приветствие военных, а она… она тоже сделала этот жест. Это стали комментировать, недоброжелатели подвергли это резкой критике, карикатуристы изображали Маргарет в образе то Боудикки, царицы бриттского племени иценов, то Елизаветы I, то королевы Виктории. В каком-то смысле ей таким образом воздавали почести, даже не понимая этого! В октябре 1982 года на съезде Консервативной партии ура-патриотическая[154] истерия достигла наивысшего уровня. Члены партии, делегаты съезда в состоянии, близком к помешательству, размахивали национальными флагами в ожидании Мэгги. Море флагов и флажков! На трибуне находилась вдова полковника Джонса, героя Гуз-Грин, чтобы воздать должное вновь обретенным ценностям Великобритании, символом великого значения коих было самопожертвование ее мужа.

Несмотря ни на что, Маргарет соблюдала осторожность. Некоторые из ее советников настойчиво предлагали ей распустить палату общин сразу же после победы, но она категорически отказалась это сделать. Ведь ее могли обвинить в циничной избирательной политике! Осенью она ясно сказала об этом журналисту из «Дейли экспресс»: «Фолклендская война была вопросом национальной гордости, и я не хочу употребить победу на пользу одной партии». Итак, «палаты общин цвета хаки» не будет. Маргарет тем более могла позволить себе это великодушие в избирательной политике, что ее звезда вновь сияла ярче всех на небосклоне социологических опросов. Более 65 процентов британцев доверяли лично ей. Консервативная партия вновь вернулась на первую строчку всех опросов общественного мнения. Мало кто не предрек бы. что она опять станет премьер-министром. Кроме статуса политического деятеля национального масштаба она выиграла время, столь необходимое ей для продолжения ее «тихой революции». Похоже, и цифры свидетельствовали о том, что она права: 1982 год стал первым годом, когда стрелки экономических показателей сместились к зеленой черте. Казалось, сработала шоковая терапия: рост в промышленности составил всего 0,5 процента, но к концу года, похоже, удалось обуздать инфляцию (рост цен составил лишь 5 процентов за год), базовая банковская ставка была снижена до 9 процентов, а такой показатель, как потребность госсектора в заемных средствах, снизился до 3,5 процента ВВП; несмотря на военные расходы, экономика начала продвижение вперед. Маргарет разделила безработных на две категории и говорила о том, что есть «относительная» безработица. Из трех миллионов безработных около двух миллионов обычно находят работу менее чем за год. Настоящей проблемой для Англии, по ее мысли, являлись безработные (числом около миллиона), долгое время остававшиеся в этом положении. Маргарет, пребывая в ореоле одержанной победы и своих экономических успехов, чувствовала себя достаточно сильной, чтобы приступить к решению вопроса о профсоюзах и их правах.