— А Хьюго знает?

— Конечно, нет.

— Что ты хочешь этим сказать: «конечно, нет»? Хьюго твой наследник и последователь. Новый будущий тайпан.

— Он узнает тогда, когда и если ему будет нужно знать, — и не раньше. Я не хочу, чтобы мои дети выбирали между мной и их матерью. Только ты знаешь, и то потому, что так умна.

— Женщины наблюдательны, папочка. У них есть глаза.

— Женщины, черт побери! Я научил тебя наблюдать. Как и многим другим вещам.

— Встречному огню?

— И этому тоже.

— Ах, папа, как ты мог?

Что-то в неожиданной свирепой улыбке Дункана Макинтоша сказало Викки, что он просил прощения.

— Лучше спроси, как бы я не мог, и прежде чем ты это сделаешь, ваше высочество, не забудь, что ты не имеешь права судить.

Викки отскочила, словно он дал ей пощечину. Она думала, что ей удалось загнать разъедающую боль и чувство вины, мучившие ее из-за неудачного замужества и недавнего разрыва со своим парнем, в самый далекий и темный уголок памяти, но отец опять сделал ей больно несколькими намеренно выбранными словами.

— Папа, как ты можешь сравнивать мой развод десять лет назад с тем, что ты делаешь с моей мамой? Джефф был несчастным парнем, за которого я вышла замуж потому, что ты настоял на этом. И я знаю, почему. У его отца был универмаг, который тебе очень понравился. Я была слишком молодой или глупой, настолько глупой, что ты мог манипулировать мной.

— Твоя мать мне сказала, что ты порвала с Родом Дуайером. Сколько протянулось с этим, три года?

— Прекрати! — вспылила Викки. — Все так вышло потому, что я пыталась спасти твой проклятый отель.

— Джефф баловался наркотиками. Род, как мне показалось, пил. С тобой, наверное, забавно жить, как со мной.

Дункан Макинтош усмехнулся — неожиданная вспышка ослепительно-белых зубов и пронзительно-ярких глаз, — китайцы, всегда находившие меткое слово, прозвали его Драконьим Лицом. На какую-то долю секунды сокрушающая атака его выверенного шарма обезоружила Викки.

— Ох, папочка, зачем ты это делаешь?

— Я снова живой, — ответил он просто.

Ее сочувствие испарилось быстрее, чем его усмешка. И она снова ощутила боль и страх: как эта интрижка отразится на ее матери?

— Ты можешь еще что-нибудь сказать, кроме того, что думаешь только о себе?

— Нет.

— Думаю, то, что ты ломаешь жизнь моей матери, заслуживает объяснения подлиннее.

— Его нет. И я не жду, что девушка твоих лет поймет.

— М-м, понимаю, ты уже хорошо знаком с «девушками моих лет». В сущности, она выглядит моложе меня.

— Она твоя ровесница. Вы обе — дети года Дракона.

1964 год был годом Дракона — по китайским понятиям, в этот год здорово родиться.

— Любовница-дракониха для Драконьего Лица? — скорбно улыбнулась Викки.

— С ней легче поладить, чем с Драконьей Дочкой.

— О-о, в этом-то я не сомневаюсь. И к тому же такая соблазнительная. Такая сдержанная и себе на уме. И так любит его «оттачивать».

— Не надо, — он оборвал ее с настоящей угрозой в голосе. — Не суди, пока не узнаешь.

Викки в упор посмотрела на него:

— А что, предполагается, что я должна ее узнать?

Ай Цзи выглянул из люка и увидел, что они застыли друг против друга, как пара боксеров-тайцев, готовых нанести удар.

— Извините, Мисси.

Викки посторонилась, а потом они с отцом, словно по молчаливому обоюдному согласию, пошли на узкую, огороженную поручнями площадку, далеко выдававшуюся вперед над водой. Нос поднимался и опускался на волнах, создавая две шумные, обтекающие корпус волны, и всплеск воды позволил им говорить, не будучи услышанными посторонними. Отец остановился и повернулся к ней лицом. Она шла и смотрела на него, потом оглянулась назад на корму — сквозь чащу мачт и снастей. Ай Цзи ждал сзади, примерно в двадцати футах. Он смотрел на море, становившееся все неспокойнее, — волны вздымались все выше, и солнце казалось все меньше в желто-сером небе.

— И куда это тебя заведет? — спросила Викки со слабой надеждой спасти хоть что-то для матери. — Что ты думаешь делать?

— Она жуткая женщина.

— И поэтому ты взял ее к себе в штат?

Он усмехнулся:

— Она получала стипендию.

Макинтош-Фаркар учредил стипендии для нуждающихся учеников-китайцев. Отличившихся в учебе посылали в университеты в Англию, а по возвращении предлагали присоединиться к хонгу.

— И как давно это у вас?

— Не лови меня на слове. Она сделала много для компании, прежде чем все зашло так далеко. У неё степень бакалавра с отличием первого класса из Кембриджа.

— Как мило, — сказала Викки. — Я тоже хотела учиться в Кембридже.

Она почувствовала, что больше не может говорить, и ей мучительно-остро захотелось, чтобы она по-прежнему ничего не знала о его тайне. Почему все так случилось? Может быть, он сломался под тяжестью надвигающегося переворота — зрелый мужчина снова захотел стать мальчишкой, когда испугался? Она была почти уверена, что он сделал это под действием страха. Или мужчина просто взял то, что ему хотелось? Этот мужчина. Может, Вивиан Ло была всего лишь последним звеном в цепочке его приобретений: судоходная линия Фаркар, Салли, универмаги, авиалинии, а теперь вот стильная любовница-китаянка.

Как это по-гонконгски, думала она с горечью. Как чертовски по-гонконгски! Отправить жену, с которой прожил столько лет, назад в Англию и начать все заново. Викки взглянула на свою мать на корме — словно пытаясь забыться, та смотрела на паруса — и подумала о себе. Когда ей будет под шестьдесят… И неожиданно двадцать восемь лет показались ей совсем не долгими. Разница может быть лишь в том, что когда ей будет шестьдесят, она, возможно, усыновит хорошенького китайского малыша, если будет чувствовать то же самое. Особенно если они по-прежнему будут жить в Гонконге.

— Ты улыбаешься, — сказал отец. — Означает ли это, что я могу вернуться к проклятому кливеру?

— Кто этот тип с бородой?

— Американец.

— Я и сама это вижу.

— Уолли Херст. Внештатный китайский компрадор. Он закинул кое-какие удочки в Пекине.

— А я думала, что у тебя уже есть китайский компрадор, — язвительно заметила Викки.

— У Вивиан более тесные связи с Шанхаем.

— Но ведь в Пекине заказывают музыку для Гонконга. Что ты делаешь в Шанхае?

— Знакомлюсь с нужными людьми, — ответил он загадочно, не упомянув авиалинию для «Золотого дракона», и Викки опять подумала: что у него на уме?

— Смотри! — закричала Салли. — Дункан! Дорогой! Смотри! — Она отшвырнула пустую банку из-под пива и вскочила, схватив бинокль. — Смотри! Вон там! Тыщу лет не видела.

Все повернулись на восток, где огромная красная джонка появилась на горизонте на всех парусах.

Глава 5

Паруса полыхали алым в лучах солнца и трепетали, как крылья бабочки. Поставленные под случайными углами, они впечатывали в море и небо довольно сумбурный силуэт. Огромный грот колыхался позади фока и почти закрывал крохотную бизань.[21]

— Она поворачивает к нам.

Викки почувствовала дрожь. Старинный корабль был красивым, но, материализовавшись из ниоткуда, казался потусторонним и одиноким. Ей стало жутко. Она вглядывалась в горизонт: пусто, даже нет ни единого дымка из трубы грузового парохода. Мать, Хьюго и Питер стояли как зачарованные, восхищенно следя в бинокли за движением судна. Викки посмотрела на отца. Он распрямился и, решительно вскинув голову, смотрел, как приближается джонка. Вивиан Ло придвинулась ближе, и Викки могла почти чувствовать ее стремление прикоснуться к нему.

Подгоняемая свежим восточным ветром, усиливавшим волнение на море, большая джонка плыла быстро. Добрых десять узлов, угадала Викки. Корабль стремительно сокращал расстояние, становясь все больше и больше и четче вырисовываясь на фоне неба.

— Пираты? — спросил Чипа Уолли Херст с жидким смешком. — Я прихватил автомат, мы ведь плывем в Манилу… Он в моем багаже. Может, я должен…