Он перешел к другому человеку. Разрезал одежду на его плече и платком Джасона перевязал его рану, использовав и куски разорванной грязной рубахи самого разбойника.

— Пулю надо вынуть, — сказал он. — Тюремный лекарь вам поможет.

— Ах, чтоб тебя! — ответил человек, но, увидев за спиной герцога Джасона, замолчал.

Герцог поднялся. Руки его были красными от крови. Не говоря ни слова, Равелла протянула свой платок. Он вытер руки, и только тогда Равелла вспомнила, что одна из пуль попала в руку герцога.

— Пекки, ваша рука, — быстро сказала она.

— Это просто царапина, — ответил герцог.

Равелла посмотрела на обожженную рваную дыру в его сером сюртуке.

— Нет, идет кровь, — сказала она. — Немедленно снимите сюртук, я настаиваю.

— Я сделаю это, когда вернусь к коляске, — ответил герцог. — Я не особенно стремлюсь задерживаться в этой неприятной компании.

Он помог Равелле сесть в седло и позволил Джасону помочь ему. Когда они выехали из леса, в поле у забора увидели мирно пасущихся лошадей.

— Боюсь, что эти разбойники сбегут, — сказал герцог.

— Я бы хотел, чтобы ваша светлость позволили мне связать их, — проговорил Джасон. — Негодяи вроде этих двух рождены, чтобы быть повешенными, и чем раньше они окажутся на веревке, тем лучше для всех законопослушных людей.

— Я согласен, Джасон, — сказал герцог, — но в то же время чувствую, что надо щадить, особенно если человек надеется на пощаду.

Равелла улыбнулась герцогу:

— Вы правы, пекки. Я, не задумываясь, убила этого разбойника, потому что спасала вас. Но в том, чтобы умышленно повесить человека, есть что-то ужасное.

— Боюсь, что ваши представления о справедливости столь же запутанны, как и мои, — сказал герцог. — Мне казалось, что вы, как женщина, должны быть потрясены или по крайней мере трепетать, застрелив человека.

— Если бы он убил вас, я бы тоже хотела умереть, — просто ответила Равелла.

Больше герцог ничего не говорил.

Глава 14

Леди Гарриэт взяла веер.

— Надеюсь, Себастьян не задержит нас слишком долго, — сказала она, — иначе мы пропустим весь первый акт.

— Считается хорошим тоном приезжать в оперу не раньше середины спектакля, — с улыбкой ответил Хью Карлион.

— Но это же бессмысленно! — закричала Равелла. — Я терпеть не могу пропускать ни единой нотки. Кроме того, если мы опоздаем, мы не сможем увидеть ничего, кроме смутного мерцания.

Хью Карлион вынул часы.

— Боюсь, мы приедем по-модному поздно, хотим мы того или нет.

Равелла выскочила из-за стола.

— Я пойду и попрошу пекки поторопиться, — сказала она, направляясь к двери.

— Равелла, подожди! — закричала леди Гарриэт, но Равелла уже выбежала из комнаты, и дверь за ней закрылась.

— Лучше бы послать лакея, — заметил Хью Карлион. — Себастьян очень раздражителен, когда возвращается поздно с петушиных боев.

Леди Гарриэт покачала головой.

— Бесполезно пытаться остановить Равеллу, если ей что-то приходит в голову, — мягко сказала она. — Кроме того, если Себастьян услышит такую просьбу от лакея, он рассердится еще больше.

— Это правда, — согласился Хью. — Последнее время он в дьявольски странном настроении. Малейшее слово вызывает у него угрюмость, или не знаю, как это назвать, когда он становится далеким, как горный пик, и холодным, как глубочайший ледник.

— О, Хью, какое замечательное описание Себастьяна! Я бы хотела осмелиться сказать ему эти слова.

— Умоляю не делать ничего подобного, — встревожился Хью Карлион.

— Не беспокойся, я слишком боюсь его, — доверчиво сказала леди Гарриэт. — Но мне кажется, что с недавних пор, с того времени как Равеллу похитили таким ужасным способом, он стал еще хуже: более недоступным и менее склонным соглашаться с тем, что мы предлагаем.

— Я подумал, что Равелла оказывает на него смягчающее влияние, — сказал Хью. — Он кажется лучше, человечнее, но временами я сам боюсь его.

— Он ужасно несчастен, — тихо заметила леди Гарриэт.

Хью Карлион, казалось, обдумывал это утверждение.

— Хотелось бы знать, права ли ты. Но мне почему-то кажется, что счастье или несчастье — это слова, которые трудно применить к Себастьяну. Он так отличается от остальных людей, обычных людей вроде нас, Гарриэт, которые знают и отчаянное несчастье, и счастье, не выразимое словами.

Он глубоко заглянул в глаза леди Гарриэт, вызвав румянец на ее щеках.

— А ты счастлив, Хью? — спросила она.

— Как я уже сказал, любовь моя, мое счастье невозможно выразить словами.

— Я едва могу поверить, что мы снова вместе, — улыбнулась леди Гарриэт. — Знать, что мое одиночество кончилось и ты рядом со мной так прекрасно, как я не могла вообразить в самых смелых мечтах.

Она встала и подошла к сидящему за столом Хью Карлиону с бокалом портвейна.

— Ты поедешь с нами сегодня, Хью? — спросила она тихо. — Если тебя что-то смущает или ты чувствуешь хоть малейшее неудобство, я останусь с тобой дома, но не буду заставлять тебя.

Хью Карлион взял ее руку и прижал к губам.

— Это так похоже на тебя, моя великодушная любовь, — сказал он. — Но будь уверена, что я никогда больше не буду смущаться или чувствовать неловкость перед лицом света. В твоих глазах я не чудовище и не урод, и только это имеет для меня значение. А что думают другие люди — совершенно не важно.

Леди Гарриэт наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Я так люблю тебя, — прошептала она, совершенно забыв, что хотела торопиться в театр.

Равелла, намеренная просить герцога поторопиться, спустилась на первый этаж. Здесь в отдельном крыле дома размещались спальня герцога, гостиная, ванная и туалетная комнаты. Двери всех комнат открывались в широкий коридор, украшенный работами знаменитых итальянских мастеров. Задержавшись у входа, Равелла увидела, что двери спальни и туалета закрыты, но дверь в гостиную открыта.

К своему удивлению, она увидела камердинера герцога стоящим на коленях около камина. Кусок стенной панели перед ним был отодвинут в сторону, открывая взору сейф, в который Скудмор что-то убирал.

— Тайник! — воскликнула Равелла.

Скудмор в тревоге обернулся.

— О, это вы, мисс, — сказал он, — Ну и напугали вы меня! Я уж думал, это грабитель. Мне казалось, я закрыл дверь.

— Нет, она была открыта, — ответила Равелла. — Но что вы прячете здесь, Скудмор?

— Это сейф, мисс, — ответил камердинер.

— Как искусно он спрятан! — с восторгом сказала Равелла, подвигаясь поближе. Она наклонилась и посмотрела в него. — Но, Скудмор, там деньги?

— Да, мисс, — ответил Скудмор. — И много раз я говорил его светлости, что лучше держать их в банке, но он не слушает меня. Большинство этих денег он выиграл в карты.

— Господи, как ему везет! — воскликнула Равелла. — Здесь, наверное, сотни фунтов.

— Гораздо больше, мисс, — сказал камердинер, забавляясь ее благоговейным тоном. — Посмотрите, я покажу вам кое-что, чего спорю, вы никогда не видели.

Он сунул руку в сейф и достал две купюры.

— Смотрите, мисс, они стоят тысячу фунтов каждая. Ему пришлось повторить, так как глаза Равеллы недоверчиво расширились.

— Я и не знала, что бывают купюры на такую огромную сумму! — воскликнула Равелла.

— Их нечасто используют, — улыбаясь, заметил Скудмор. — Эти его светлость выиграл три месяца назад на пари с лордом Ватфордом. Были скачки от Уайт-клуба до Ричмонда и обратно. Этот путь вдвойне труден среди дня из-за уличного движения.

— И он выиграл? — взволнованно спросила Равелла.

— Да, мисс. Но я и не сомневался в этом. Немного найдется наездников, которые могли бы победить, когда он правит.

— Две тысячи фунтов! — сказала Равелла. — И когда он потратит их?

— Думаю, никогда, мисс. «Положи их в сейф, Скудмор, — сказал он Мне. — Мы сохраним их как память, а когда я стану старым, я повешу их в рамке на стену, чтобы они напоминали о самой хитрой моей скачке».