Через полчаса они тепло распрощались, и Марийка долго стояла, глядя в след уходящей тете Виктории. Она ее благословила, а это так много значило для Марийки.

— Больше не могу так — видеть тебя изредка, мельком, в перерывах между поездками. — Джонатон нежно гладил Марийку по волосам.

Она, свернувшись калачиком, лежала на черном кожаном диване, положив голову ему на колени.

— Да, я понимаю…

— Каждый раз нам не хватает времени. Я пересаживаюсь с самолета на самолет, ты — тоже. Мы не можем даже толком поговорить. Я разозлился, когда ты вчера сказала, что мы не сможем увидеться в этот уик-энд, — не было сомнений, он был серьезно расстроен.

— Джонатон, мы ничего не можем изменить. Тебе нужно примириться с тем, что у каждого из нас есть еще и своя жизнь, работа.

— Почему я должен с этим мириться, черт побери?

— Расслабься, пожалуйста. Сейчас мы вместе, и нет ничего важнее. Зачем же портить себе настроение? Весь уик-энд мы будем вдвоем. — Она старалась говорить спокойным счастливым тоном. — Я ценю каждую минуту, проведенную с тобой. Скоро мы сможем побыть вместе подольше, поедем вместе отдыхать этим летом.

— Значит, тебя устраивает все как есть?

— Джонатон, ты рычишь, как лев в клетке. В чем дело?

— Похоже, мы никуда не поедем. Я не могу без тебя, а ты воспринимаешь нашу разлуку как нечто само собой разумеющееся.

— Меня это тоже расстраивает, поверь. Я думаю о тебе и днем и ночью, — Марийка протянула руку и погладила его по щеке. — Я ненавижу те минуты, когда ты выходишь за дверь моей квартиры. Ненавижу расставания в аэропорту, когда ты в очередной раз улетаешь куда-нибудь, но ты должен понять, у меня есть дочь, которой я еще нужна, есть моя работа, и я ответственней, чем ты.

— Если ты таким образом хотела меня успокоить, у тебя это плохо получилось.

— Попробую по-другому. — Она обхватила его голову, склонила к себе и жадно стала целовать в губы.

— Послушай. — Он оторвался от нее. — Я много раз говорил, что люблю тебя и хочу на тебе жениться. Я хочу, чтобы ты стала моей женой и ездила бы со мной в мои нескончаемые командировки.

— Я не могу так сразу все бросить и изменить свою жизнь. — Она снова попыталась притянуть к себе его голову. — Я боюсь оставлять Лайзу без присмотра. У меня есть свои обязательства перед тридцатью шестью сотрудниками, которых я наняла на работу. Джонатон, дай мне время.

— Лайза уже взрослая девушка. Она проводит больше времени с Серджио, чем бывает дома. Большинство студентов колледжей живут в общежитиях вдали от дома, вспомни себя.

— Повторяю, мне нужно время, чтобы все организовать.

— Но ты пока еще ничего для этого не сделала. Тебя, видимо, устраивает такой роман — на расстоянии. А меня, черт побери, нет!

— Я понимаю твое нетерпение, Джонатон. Помоги мне, подскажи, что мне делать с моим агентством. Я запуталась в сомнениях. Дела держат меня в Нью-Йорке.

— Для тебя, очевидно, твоя компания важнее меня.

— Уймись! — не выдержала Марийка. — Ты во всем винишь одну меня. Ты уже забыл о своей матери? Тебя не волнует ее ко мне отношение?

— Марийка, Бога ради, какое отношение имеет моя мать к нашим планам?! Оставь в покое мою мать. Она не станет преградой, разделяющей нас! — Джонатон в гневе вскочил с дивана и стал нервно ходить по комнате.

Марийка поняла, что зря вспомнила его мать, это был плохой аргумент, но она не могла простить Ребекке тот единственный с ней разговор.

— Джонатон, успокойся и сядь рядом, — сказала Марийка примирительным тоном. — Я переживаю, когда ты так расстроен.

— Знаю, я нетерпимый человек. — Джонатон остановился посредине комнаты, но к Марийке не подошел и не сел. — Я всегда был человеком действия и не могу топтаться на месте. Я знаю, чего хочу, ты нужна мне. Если я тебе безразличен, то лучше услышать это сейчас, и не будем тогда терять времени. Мне одиноко без тебя, Марийка. Мне осточертело общаться с тобой по телефону, представляя, как ты выглядишь, твой аромат… — Он кинулся к ней, обнял и стал целовать.

Она оттолкнула Джонатона.

— Ты сделал мне больно!

— Извини, извини меня, Марийка.

— Эх, Джонатон, Джонатон… — Она снова прижалась к нему. — Мы должны еще немного потерпеть. Все будет, как ты хочешь, но подожди еще, дай мне закончить свои дела. Мне нужно время, чтобы принять решение, не торопи меня. Я так не могу. Постарайся меня понять, я не могу сейчас бросить агентство в таком положении.

Это была правда. Грега она выгнала, Стефен Лэмптон тяжело и безнадежно болен. Марийка не могла вот так просто выбросить "Стьювейсант коммьюникейшнз" из своей жизни, но внутренний голос предупреждал ее: "Не отталкивай его, Марийка, ты будешь потом глубоко об этом жалеть!" Но она не прислушалась к нему. Неужели Джонатон не может ее понять?

— Милый, ты обещал мне прогуляться по Чикаго. Мы сейчас слишком перевозбуждены, расстроены, обидчивы. Давай закончим этот разговор, слова нам сейчас не помогут. Оденемся потеплее и махнем на улицу? Нам нужно продышаться. Ты обещал показать мне свои любимые места.

— Так не убежишь от проблем, Марийка. Ты не хочешь ничего решать, даже не пытаешься. Все остается статус-кво, не так ли?

Сейчас они ничего не могли решить, Марийка это понимала. Нужно было как-то отвлечь Джонатона. Они вернутся к этому разговору, когда будут не так раздражены — серьезные решения не принимаются в спешке и сейчас для них не время.

Самое лучшее — это прошвырнуться по городу, а Джонатон — отличный гид и хорошо знает город, его архитектуру. Он обещал свозить ее в Чикагский университет, в маленькую синагогу в Хайленд-парк… Им нужно отвлечься от проблем.

Марийка почти силой вытолкала Джонатона из квартиры. Вечером, после сладостного возбуждения в кровати, она попытается ему все объяснить, уговорить его не спешить, не требовать от нее сейчас бросить и переехать к нему в Чикаго. Он подскажет ей, как лучше завершить дела в компании…

Джонатон был менее оптимистически настроен, он был зол и раздражен.

"Впервые за время нашего близкого общения, — думала Марийка в самолете, взявшем курс на Нью-Йорк, — что-то разладилось у нас в постели, возникло легкое отчуждение".

Он был нежен и страстен, как всегда. После чудесного ужина с шампанским и прогулки по ночному городу она в радостном возбуждении кинулась в его объятия. Они с энтузиазмом занимались любовью, но что-то в их отношениях было утеряно — чего-то недоставало.

12

Марийка поджидала Джонатона в дипломатической приемной Белого дома. Он только что снова вернулся из долгого турне на Дальний Восток и прилетел в Вашингтон, чтобы увидеться с ней.

Через десять минут должны были появиться из жилой части президентской резиденции Уотсоны. Вертолет был уже готов к вылету, как всегда в пятницу, когда президент с женой отправлялись на уик-энд в Кэмп-Дэвид.

Марийка вспомнила разговор с Эви, предшествовавший приглашению отдохнуть с президентской четой. Они, как обычно, болтали об общих знакомых, когда Эви сказала: "Марийка, мне это не нравится". — "Что именно?" — "Я чувствую, что-то у вас не ладится с Джонатоном. Не знаю, что происходит, но ты расстроена". — "Нет, ничего страшного не произошло, правда. Вполне нормальные стычки двух любящих людей, отстаивающих свою независимость, вот и все". — "Послушай, — Эви искренне переживала за подругу, — как ты отнесешься к моему предложению, чтобы вы оба поехали с нами на ближайшей неделе в Кэмп-Дэвид? Когда Джонатон должен вернуться из поездки? Мы никогда не ездили туда с друзьями, но Мак обещал ограничить работу со своими помощниками несколькими часами в воскресенье. Все остальное время он будет свободен, и мы чудесно проведем уик-энд вместе. Мы будем очень рады, если вы приедете". — "Замечательное предложение! — с энтузиазмом воскликнула Марийка. — Уверена, что Джонатон тоже скажет: "Да". Спасибо за приглашение!" — "Тогда жди нас в четыре в Белом доме. Возьмите с собой теплые вещи, больше ничего не потребуется, ни фраков, ни галстуков, никаких формальностей в горах Мэриленда!"…