Она со смехом слегка оттолкнула его от себя.

— Представляете, как-нибудь утром мой звонок застанет вас спешащим в машине на деловую встречу? И я скажу: "Привет, Джонатон, я уже готова". Что вы будете делать?

— Наплюю на встречу и первым же самолетом вылечу в Нью-Йорк.

Марийка поцеловала его в щеку. Двери лифта захлопнулись.

Он позвонил ей из Чикаго на следующий день поздно вечером.

— Вы, должно быть, уже собирались спать, но я почувствовал… — Джонатон запнулся.

— Почувствовали что? — спросила Марийка, обрадованная этим поздним звонком.

— Я не скажу вам, что на самом деле почувствовал. Потому что это может вас обидеть. Просто скажу: я хочу вас снова видеть, и как можно скорее. Я не могу вас забыть.

— Это чудесно. — Марийка раскинулась на полуразобранной постели, как довольная кошка, которую только что приласкали.

— Я хочу быть сейчас с вами.

— Но это невозможно.

— Со мной вы бы не заснули, ни на минуту бы не заснули!

— Звучит интригующе.

Каждое утро Марийка открывала офис в семь сорок пять, за час пятнадцать до того, как приходили ее сотрудники. И хотя сегодня ее мысли были далеки от бизнеса, она начала свой рабочий день в обычный ранний час, когда лучше получаются деловые письма и выше скорость работы на компьютере. С утра обычно она обдумывала расписание на день, выбирая, какие из проблем нужно решить прежде всего, набрасывала идеи и планы в память своего персонального мини-компьютера, который всегда носила с собой.

В утренние часы не мешали думать бесконечные телефонные звонки, когда клиенты подчас требовали невозможного. Причем почти все хотели говорить "только с боссом", хотя непосредственные исполнители часто знали больше и могли лучше прояснить ситуацию, чем их шеф. И в каждом разговоре впрямую или в подтексте звучал вопрос: "Что вы, Марийка, сделали для нас сегодня? Ведь мы платим вам большие деньги. Это очень хорошо, что вы протолкнули рассказ о нашей новой продукции на страницы журнала "Пипл", и в "Уоллстрит джорнел", и в новостях пятого канала ТВ на этой неделе. Но что вы сделали для нас сегодня, Марийка?"

Временами хочется послать таких клиентов куда подальше, но от этого пострадает репутация фирмы.

Сегодня же никому не удастся вывести ее из себя, она была в этом уверена. И причиной тому был Джонатон Шер. Когда в контору пришла Гортензия, Марийка попросила ее договориться о встрече с клиентом фирмы Иллинойсом Беллом в Чикаго в самое ближайшее время.

— Я так поняла, что это неспешное дело и вы могли бы встретиться в январе, — удивилась Гортензия.

— Будет лучше, если я съезжу еще до Рождества, прямо сейчас. — Марийка задумалась. — И скажи Беллу, что обед у меня уже занят. Четырехчасовым рейсом я могла бы вернуться в Нью-Йорк.

— Откуда такой интерес к Чикаго и почему такая спешка именно сейчас? С кем ты встречаешься за обедом?

— Ты становишься слишком подозрительной, дорогая.

— Выкладывайте-ка, босс, меня не обманешь. Ты с кем-то познакомилась в Вашингтоне?

— С чего это ты взяла?

— Я уже все знаю. Как хороший секретарь, я прослушиваю все записи на автоответчике. Я по голосу догадалась, был один неделовой звонок. И это был не потенциальный клиент. Тебя разыскивал влюбленный мужчина, насколько я в них что-то понимаю.

Марийка улыбнулась, но не стала продолжать этот разговор. Она подозревала, что Гортензия готова исполнять посреднические функции и в интимной жизни своего босса, как и на работе. Сама ли она по душевной привязанности или по просьбе Чарльза Рассела это делает, Марийка не знала. Да это и не имело значения. Гортензия была действительно в курсе всех ее дел, подменяла Марийку на вечеринках, где нужно было слегка флиртовать с перспективными клиентами. Ее даже забавляло покровительство своей секретарши. Приятно, когда о тебе так кто-то заботится.

Всю неделю она получала дважды в день послания от Джонатона Шера и наконец отправилась в однодневное турне в Чикаго.

Стояла ясная солнечная погода. Полет из Ла-Гвардия в аэропорт О'Харе прошел без приключений. С девяти тридцати до полудня Марийка провела в офисе Иллинойса Белла, обсуждая макет рекламного проспекта фирмы, подготовленный ее агентством. Ровно в половине первого она без опозданий подъехала к Дрэйк-отель, где ее уже поджидал Джонатон Шер.

— А вы очень осторожная дама! Прилетели на утреннюю встречу, согласились встретиться со мной только во время обеда, и потом улетаете в Нью-Йорк. Покуситься на вашу честь нет никакой возможности.

— Но обед — такое приятное время для встречи.

— Вы мастер уклоняться от боя.

— Я бы хотела остаться подольше, но сейчас очень напряженное время, и я уверена, у вас тоже нет ни одной лишней минуты в вашем расписании, так что я бы все равно с вами не увиделась бы больше, даже если бы осталась.

— Что вы знаете о моем расписании?

— Вы сказали мне, что пытаетесь купить компанию в Луизиане, которая выпускает комплектующие детали для производственных машин. Когда я позвонила, вы сказали, что должны оформить сделку за неделю, иначе вы потеряете эту компанию. Вот я и подумала, что вам надо улететь не позднее сегодняшнего вечера. Я также знаю, что вы вторую неделю откладываете свою поездку на Ближний Восток.

— От вас ничего не скроешь, — расхохотался Джонатон.

— И запомните это.

Разговор легко перешел на другие темы. Джонатон рассказал о своей матери, которая едва ли не каждый день звонит ему из Калифорнии. Марийка поделилась о романе Лайзы и Серджио. Они поспорили о политике, но когда Марийка слишком распалилась, что-то доказывая ему, он прервал ее замечанием, что шелковое зеленое платье очень подходит под ее "восхитительные зеленые бархатные глаза". Марийка рассмеялась и забыла, о чем она только что спорила.

Позже, когда она опять не согласилась с каким-то его политическим выводом, Джонатон сказал:

— Когда вы так держите мою руку в своей под столом, как я могу с вами спорить. Если вы считаете, что я ошибаюсь, пусть так, я не прав. Коснитесь меня еще, Марийка.

Внезапно она осознала, что уже полтретьего.

— Мне нужно срочно ехать в аэропорт, чтобы успеть на четырехчасовой рейс.

Джонатон довез ее до аэропорта и поцеловал на прощание. Они смогут увидеться не раньше, чем через две недели. Ей этот срок показался вечностью.

В полете Марийка стала перебирать свои записи, сделанные в ходе разговора с Беллом. Она вчитывалась и не могла понять ни слова. Марийка в прострации уставилась в иллюминатор, не замечая ничего вокруг.

Она, кажется, влюбилась в Джонатона Шера. Марийка улыбнулась своим тайным мыслям.

* * *

Лайза и Серджио сидели в комнате, попивая из банок содовую воду. Марийка просила их задержаться, прежде чем они отправятся к своим друзьям на пиццу, а потом в кино.

Она нервничала. Настало время познакомить Лайзу с Джонатоном. От внимания дочери не ускользнуло, какие перемены вызвал этот мужчина в жизни ее матери. Она даже сказала:

— Мам, не только твое выражение лица, но даже твой голос меняется, когда ты говоришь о нем. Должно быть, в нем что-то есть…

Марийка опасалась, что Джонатон и Лайза не понравятся друг другу. Что тогда ей делать?

Сегодня вечером им предстоит наконец заняться любовью. Он столько об этом говорил, что она, слава Богу, согласилась. Она хотела его, ее тело все дрожало в предвкушении, даже прикосновение его руки возбуждало Марийку. А что, если они не подойдут друг другу?

Ее рассмешили эти девичьи страхи и приготовления к его приезду — долгое купание в ароматизированной ванне, растирание душистым кремом всего тела, потом она надушилась духами, включая шею и запястья. Марийка критически осмотрела себя в зеркале и напоследок еще брызнула духами между грудями.

Лайза тут же учуяла излишний аромат.

— Мама, от тебя пахнет как от продавщицы в универмаге, на которой покупательницы опробуют свои покупки.