На ночном пароме мы с Мишелем переправляемся через Ла-Манш и еще до рассвета высаживаемся в Кале. Оттуда на несколько часов заезжаем в Париж, где Мишелю надо заглянуть в офис, а потом всю ночь мчимся на юг, чтобы встретить рассвет в своем доме. Такое странное расписание вполне устраивает меня, потому что я пока еще живу по австралийскому времени.
Несколько дней назад Мишель созвонился со знакомым арабом, который, в частности, занимается разведением деревьев — хотя проще сказать, чем он не занимается! — и попросил его доставить нам елку или, еще лучше, голубую сосну. Амар выполнил свое обещание, и первое, что мы видим, подойдя к дому, — это лежащее на террасе огромное дерево, размерами больше подходящее для Трафальгарской площади. Только чтобы втащить его в дом, от ствола придется отпилить кусок фута три длиной. Умирая от смеха, пьяные от усталости, радости возвращения и еще от голода, потому что немного перекусить нам удалось только в начале вечера в Боне, мы при свете луны орудуем пилой и топорами, а потом, словно труп, тащим гигантскую ель через большое французское окно и устанавливаем в гостиной. Я предлагаю сразу же, не откладывая дела в дальний ящик, украсить дерево игрушками, купленными в Париже, но Мишель считает, что нам лучше лечь спать.
— У нас же есть новая кровать, — напоминает он мне.
А я и забыла! Наперегонки мы бежим в спальню и — о ужас! — видим на полу наши старые, комковатые матрасы. Сейчас они к тому же покрыты паутиной, слоем пыли и отходами жизнедеятельности гекконов. Что за чертовщина?! Тем не менее мы с удовольствием валимся на них и засыпаем как убитые.
Утром Мишель отправляется на рынок, а я пешком иду в деревню и из телефонной будки звоню в мебельный магазин в Каннах. Какая-то девица ледяным тоном сообщает мне, что магазин выполнил все свои обязательства и кровать по опаснейшей горной дороге была доставлена к нашему порогу в оговоренный день и час. Но потом водителю пришлось везти ее обратно на склад, потому что заказанную мебель никто не принял. Наши соседи, Жан-Клод и Одиль, обещавшие встретить мебель, куда-то исчезли, и водитель не смог до них дозвониться.
Я рассыпаюсь в извинениях и просьбах, но девица остается непреклонной. Она снимает с себя всякую ответственность. Свою часть договора они выполнили. Новая доставка кровати обойдется нам в четыреста франков, и ждать придется не меньше месяца. С трудом мне удается вытянуть у нее более точную дату, да и та наступит уже после нашего отъезда. Выходит, Рождество мы будем встречать на старых матрасах. Но это не слишком нас огорчает. Очень уж велика радость вновь оказаться дома. Я хожу из комнаты в комнату, заново обживая их, вдыхаю аромат ели и апельсинов, смотрю в окна на ставшие уже привычными пейзажи. В камине ярко горят и потрескивают сосновые, дубовые и оливковые ветки. В кухне на плите булькает бульон из деревенского цыпленка, заправленный букетом провансальских трав, морковкой, луком и лавровыми листьями, только что сорванными с нашего дерева. Из магнитофона звучит высокий, рыдающий голос Рэнди Кроуфорд.
Держась за руки, мы обходим дом, поднимаемся по каменным ступеням, спускаемся по тропинкам и обнаруживаем, что все расчищенные за лето участки вновь густо заросли высокими, в человеческий рост, сорняками. Вся работа пошла прахом.
Я оглядываюсь и смотрю на нашу виллу со стороны. В окне гостиной подмигивает серебряными огоньками елка. На столе в ярко-синей стеклянной вазе, купленной в Ницце после посещения музея Матисса, стоят ярко-желтые гладиолусы, которые привез с рынка Мишель. Вдоль бассейна лениво мигает только что повешенная гирлянда. Вся эта mise en scène[90] в стиле ар-деко наводит на мысль о старом, но все еще элегантном лайнере, поднимающем паруса, чтобы выйти в открытое море.
— Это место просто создано для меня, — обращаюсь я к Мишелю. — Такое удивительное сочетание: с одной стороны ферма и природа, а с другой — немного поблекший голливудский шик.
Мои рассуждения прерывает какой-то сдавленный писк, донесшийся со стороны бывших конюшен. Мы спешим на разведку и в одном темном стойле находим забившуюся в угол кошку. Я хочу подойти поближе, но она угрожающе шипит. Мишель придерживает меня за руку. И тут я вижу, что это худое, как доска, серо-белое существо не просто злится, а защищает целый выводок новорожденных, еще слепых котят. Я осторожно отступаю назад. Что же нам делать? Кошки уничтожают мышей и крыс, а их здесь, наверное, масса, хотя мы пока ни одной не видели. Зато мне неоднократно попадались на глаза черные зернышки их помета. Может, попытаться приручить пару котят? Словно отвечая на мой невысказанный вопрос, кошка снова шипит. Мы ей явно не нравимся. Нет уж, пусть эти мохнатые комочки ведут ту же жизнь, что их одичавшая мать. И разве после истории с беднягой Анри я имею право брать на себя ответственность за какое-нибудь живое существо?
Тут я вспоминаю о доисторических карпах, обитающих в нашем пруду. Не выловила ли их эта пятнистая хищница? Но через несколько минут выясняется, что рыб уже не семь, как мы считали летом, а по крайней мере одиннадцать. Мы находим в гараже большой кусок москитной сетки и на всякий случай все-таки прикрываем прудик.
Мишель поехал на рыбный рынок в Каннах за устрицами. Здесь они считаются обязательной частью рождественского меню и к тому же восхитительно дешевы: всего тридцать франков за дюжину. Я сижу за столом и делаю первые наброски к новому роману, действие которого будет происходить на Леренских островах. Вдруг со стороны сада до меня доносится автомобильный гудок. Я выглядываю в окно и вижу на нашей дорожке пожарную машину. Взволнованная, я спешу вниз, и там меня приветствуют пятеро атлетично сложенных и очень красивых пожарных в темно-синей эффектной форме.
— Что-то случилось? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь не кокетничать.
— Bonjour. Nos meilleurs vœux[91].
Они по очереди жмут мне руку, а потом один из них — юноша с нежной, как персик, кожей — достает из машины пачку календарей и спрашивает, какой мне больше нравится. Календарь мне особенно не нужен, но я догадываюсь, что это какая-то местная традиция — наверное, в ответ я должна пожертвовать небольшую сумму на благотворительность, — поэтому выбираю один, и пять загорелых лиц освещаются улыбками. Они сообщают мне, что никакой официально установленной цены нет, и терпеливо ждут, пока я схожу наверх за деньгами. Вероятно, сумма их устраивает, потому что мне опять жмут руку, улыбаются и желают веселого Рождества. Они уезжают, а я возвращаюсь к работе, но ненадолго, потому что очень скоро на дорожке появляется месье le facteur со своим желтым мопедом. Я спускаюсь, и он тоже предлагает мне календари.
Всю свою жизнь я прожила в городе и потому незнакома с этой календарной традицией. Даже не знаю, существует ли такая в Англии. Я отклоняю предложение почтальона, объяснив, что у меня уже есть один календарь, и тут же по выражению его бородатого лица понимаю, что сделала ошибку. Мне вспоминается счастливый Анри, скачущий вокруг стоящего на четвереньках толстяка и поток угрожающих писем из почтового управления, и я понимаю, что лучше бы мне с ним не ссориться. Я отдаю почтальону свою последнюю стофранковую купюру, и он, довольный, уезжает, пожелав мне веселого Рождества.
Следом за ним появляются сборщики мусора. Вся процедура повторяется сначала, но, к сожалению, в кошельке больше нет денег. Мусорщики непритворно этим огорчены, и мне приходится долго рыться в вещах в поисках французской чековой книжки. Я выбираю календарь, выписываю чек и долго машу им вслед. Потом кладу на кухонный стол три практически одинаковых календаря с видами нашей деревни и начинаю готовить ланч.
Возвращается Мишель, нагруженный устрицами, салатами всех оттенков от зеленого до красного и мандаринами с Корсики. Я прижимаю оранжево-зеленую шкурку к носу и глубоко вдыхаю свежий, знакомый с детства запах. Рождество! Еще Мишель привез несколько пластиковых контейнеров с провансальскими оливками: солеными и маринованными в масле, чесноке и жгучем красном перце. Еще не раскрытые устрицы мы бережно убираем в самый холодный угол нашего маленького холодильника: там они будут ждать праздничного ужина. Девочки проводят праздники в Париже с матерью, и мы будем встречать Рождество при свечах à deux[92]. Я разбираю покупки и рассказываю Мишелю о сегодняшних визитерах с календарями.