Облака становились меньше над головой, поняла я. Они многим рисковали для этого. Это была сухая страна, засушливая и неумолимая, вода быстро попадала в ловушку рыхлой песчаной почвы. Не все в этой драугской — клетке? что бы это ни было — могли выжить в этом дожде и восстановиться.

Я встала на ноги, поймав взгляд Капитана Очевидность, который шатался на ногах. Он прижимал к себе сломанную руку, но взял винтовку из обломков грузовика.

Я посмотрела туда, куда он целился.

Драуг был… я не знаю, как это назвать. Деформирован, потому что он пытался бежать обратно в жидкой форме, но замороженным в то, что было туманным, студенистым и пронизанным толстыми черными линиями, как вены. Это было ужасно, и Ричард был все еще внутри него, в ловушке.

— Нет! — закричала я и вцепилась в мой дробовик.

Я была недостаточно быстра.

Капитан Очевидность выстрелил два раза прямо в мертвое эластичное тело драуга. Его глаза были дикими и сумасшедшими, ведомыми безумным воплем и чрезвычайной неправильностью того, что мы видели, и я поняла желание разгромить это зло, ужасную форму на куски.

Но Ричард был внутри этого.

Я как-то ухитрилась не стрелять в Капитана Очевидность. Не помню как, но вдруг я уже стояла над ним, и смутно помню, как била его тяжелым ружьем, находящимся в моих руках.

Я сопротивлялась желанию ударить по его сломанной руке.

Майкл Гласс вышел со своей стороны патрульной машины и стоял там, бледный и неподвижный. Он смотрел на меня так, будто никогда не видел раньше. Хорошо, не видел. Не такой, как сейчас. Не на полном автоматизме.

На бегу я бросила ему ружье, и он поймал его, затем я уже погружала обе руки глубоко в это ужасное, холодное, плотное вещество, которое было драугом.

По локоть.

Я взяла Ричарда за руку и вытащила его. Это было как тянуть кого-то из глубокой тяжелой грязи; это потребовало каждую унцию моей силы и влияния, чтобы освободить его руку, его локоть, плечо — и затем мертвый драуг, затвердевшей фигурой резко упал подальше от него, поскольку сила тяжести тянула его бескостное тело вниз, и Ричард был полностью свободен.

Он был весь в мокрой, вонючей и черной материи. Независимо от того, что порошок сделал с драугом, это, конечно, убило его, потому что был запах мертвых вещей, гниющих на пляжах.

Ричард сделал глубокий, булькающий вздох и открыл глаза. Его кожа была загорело-красной, уязвленной жалившим драугом, и были красные пятна кровоизлияния в белках его глаз. Он чуть не задохнулся.

Одна из пуль Капитана Очевидность попала в его бок, вероятно в печень; это было плохо, но то, что попало ему в грудь, было еще хуже. Раны спереди сочились ярко-красной артериальной кровью, и потом я увидела это, странное чувство спокойствия поселилось во мне. Я знала эти ощущения. Это были мои эмоции, закрывающиеся, чтобы защитить меня от того, что надвигалось.

Я опустила Ричарда на влажный тротуар и попыталась давить на рану, но это было бесполезно. Это был разрыв артерии, слишком близкой от сердца. Я закрыла отверстие куском его разорванной рубашки, но это не могло остановить кровь. Я только сохраняла её внутри, где она могла заполнить его грудную клетку и убить его от удушья, если его сердце не остановится раньше.

— Ханна? — сказал Майкл неуверенным голосом позади меня. — Мы можем положить его в…

— Нет, — сказала я. Глаза Ричарда были открыты, сфокусированы на мне. Я могла видеть абсолютный страх в них, и осведомленность. — Нет, мы не можем позволить ему двигаться, — я не сказала, что он долго не продержится, и я могла видеть, что Ричард уже знал это. Я могла чувствовать, с какой сокрушительной мощью он сжал мою руку. Он пытался одной только волей держать себя здесь, со мной.

Он был хорошим человеком. Очень хорошим человеком. Смелым и добрым, и лучше, чем когда-либо Морганвилль заслужит от семьи Моррелл.

Я могла бы искренне любить его. В этот момент, по крайней мере, я наконец сдалась.

Полностью.

Я нагнулась вперед и поцеловала его, очень легко, и прошептала:

— Я сожалею, что во мне нет того, в чем ты нуждался. Я люблю тебя, Ричард. Ты слышишь меня? Я люблю тебя. Я сожалею, что никогда не говорила этого.

Он слышал меня. Я видела, как его бледные, уже посиневшие губы задвигались. Его рука держала мою — сначала слабо, а затем сильнее. Но он не мигнул, не стал отводить взгляд от меня до самой последней секунды, пока он не закрыл глаза, и последняя теплая кровь вытекла из раны на его груди, покрывая мою правую руку, поскольку левая гладила его лоб, убирая спутанные волосы с лица.

— Я люблю тебя, — сказала я еще раз. — И мне очень, очень жаль.

Он продержался еще немного, а потом ушел.

Майкл все еще стоял там. Я смутно видела его, наконец он присел на корточки рядом со мной.

— Он…

— Да, — сказала я. Мой голос казался странно сухим. Я не могла чувствовать себя еще хуже, пока нет. Не здесь. — Да, Он умер. — было много крови. Большая её часть была на моих руках, яркая и красная, все еще теплая. Была мелкая лужа на тротуаре около меня, и не думая, я ополоснула руку в ней; никакого жжения, драуги не скрывались там, хотя я не заботилась об этом в данный момент. — Мы должны теперь всех вас доставить на Площадь Основателя. Я вернусь за ним.

Я никогда не видела, чтобы вампир выглядел настолько молодым и таким неуверенным. Он беспокоился обо мне, поняла я, и это был ребенок, который вырос с изрядным количеством безумия и насилия, и унаследовал гораздо больше, когда перешел на другую сторону. Я задалась вопросом, чем это было, что он видел во мне, что заставило его выглядеть таким… осторожным.

— Что насчет них? — спросил он и кивнул на раненных у грузовика.

Я мельком посмотрела туда снова.

— Они могут подождать, — сказала я. — Я пошлю помощь, — возможно.

Я знала, что это не было логичным или разумным, или даже человечным — оставить трех раненных мужчин там, чтобы те пострадали или умерли, если драуги вернутся, но я не чувствовала себя логичной или разумной, или человечной. Капитан Очевидность выстрелил в Ричарда, и он не должен был делать этого. Я уже спасла его. Еще десять секунд, и мы все уехали бы живыми.

Я понимала, почему он сделал это; мне пришлось бороться, чтобы не сделать в точности то же самое.

Но я не могу простить.

Майкл не спорил со мной. Возможно он также понял, что я была очень опасна — опасна для Капитана Очевидность, для его парней, для меня, даже для него, если он попытался бы стоять на пути. Он склонил голову, встал и пошел к машине. Звук дверного хлопка был столь же финальным, как по крышке гроба.

Я удостоверилась, что глаза Ричарда были закрыты. Я поправила его, насколько смогла.

Пока я стояла, я внезапно и болезненно осознала, насколько усталой я была, как утомилась, облака разошлись, совсем немного, и появился теплый луч зимнего солнечного света, чтобы окутать нас обоих. Я подняла лицо к нему и закрыла глаза на несколько секунд. Лучший человек мог бы подумать, что Бог касался нас, чтобы напомнить мне, что это не была вся темнота, что облака прошли, и бури закончились.

Но пока это было просто солнце и тепло, и вскоре оно исчезло, когда облака снова переместились. Поскольку сейчас я не была человеком, который верил в будущее.

Только в то, что было прямо передо мной.

Я пнула части драуга с моего пути к водительской двери. Когда я оказалась внутри, то услышала, как Клэр сказала сдавленным и очень дрожащим голосом:

— Там он.

Я подняла глаза и осмотрелась. Я начала спрашивать, не то, чтобы мне было очень любопытно, но Шейн опередил меня.

— Кто? — Он обнял Клэр, и она прижалась к нему, тихо вытирая слезы со своего лица.

Она указала.

Мирнин — о ком к этому моменту я честно забыла, потому что он ничего не сделал, ничего не сказал, ни на что не среагировал — внезапно наклонился вперед.

— Где?

— Вон там, — сказала Клэр. Она снова указала прямо за мое плечо на окно. — Стоит наверху этого здания. Разве вы не видите его?