Языки дардов и нуристанцев родственны друг другу, но не близко. Как теперь считают лингвисты, языки нуристанцев первыми откололись от арийских, т. е. индоиранских языков, ещё до того, как последние разделились на собственно иранские и индоарийские. Впоследствии от арийского ствола отделились иранские языки, а уже потом оставшиеся разделились на индоарийские и дардские. Когда это происходило? Окончательный распад индоиранской языковой общности — где-то середина II тысячелетия до н. э., а нуристанские языки, очевидно, обособились ещё раньше. Впрочем, возможно, что это обособление произошло ещё на общей прародине тех и других. Подробнее об этом — в одной из следующих глав.
Глубины Центральной Азии хранят немало живых загадок древности. Ещё одна из них — народ буриши, живущий по соседству с кашмирцами, на крайнем севере штата, в высокогорье Каракорума. Их совсем немного — 87 тыс. Принадлежат они к шиитской секте исмаилитов. Язык буришей — загадка для лингвистов. Близких соответствий нет ни по соседству, ни вдали. Долгое время его относили к изолированным языкам мира, у которых нет даже отдалённого родства.
В 1980-е годы отечественный лингвист С. А. Старостин выдвинул гипотезу, по которой языки буришей, енисейских кетов, пиренейских басков, ряда народов Кавказа, а также, что кажется совсем удивительным, китайский, тибетский и некоторых индейских племён Северной Америки состоят в дальнем родстве. Он предположил существование в прошлом языковой макросемьи, которую он назвал сино-кавказской (т. е. китайско-кавказской).
На первый взгляд, гипотеза выглядит абсурдной. Как могут столь несхожие народы, принадлежащие к разным большим расам человечества, быть родственными? Однако вспомним, что мы выше говорили о несовпадении расовых границ с лингвистическими. Родство языков отнюдь не указывает однозначно на генетическое родство их носителей. Это наверняка — свидетельство географического соседства на каком-то историческом этапе, но не обязательно что-то большее.
Впрочем, для С.А. Старостина, а также для А.Ю. Милитарёва, развивавших теорию языковых макросемей, установление отдалённого родства языков Земли является важным ключом к пониманию картины того, как наша планета заселялась в прошлом различными народами. Мы ещё вернёмся к теории макросемей, на научном уровне возрождающей библейское предание о «вавилонском смешении языков» и о едином праязыке всех людей.
Так или иначе, в лице буришей мы имеем дело с представителями доарийского населения части Центральной Азии. Вероятно, они тоже не были автохтонами (а есть ли такие вообще где-нибудь на Земле?), а пришли туда в результате одной из предшествующих миграций. Таким образом, на примере Центральной Азии мы выявили три крупных универсальных миграционных периода древности (ВПН, происходившее в раннее Средневековье, мы условились рассматривать лишь постольку-поскольку):
1. Миграции сложившихся исторических народов.
2. Более ранние миграции, в результате которых складывались исторические народы.
3. Наиболее древние миграции, в ходе которых возникла первичная картина расселения человеческих рас и предков современных языковых семей.
Эта картина схематичная, только для удобства описания. Продолжим его, двигаясь обратно по шкале времён.
7. НА БЕРЕГАХ СРЕДИЗЕМНОГО МОРЯ
В VIII веке до н. э. началась Великая греческая колонизация Средиземноморья. Эллинские поселения стали возникать в Малой Азии, Киликии, Фракии, Сицилии, на юге Италии, севере Африки, Кипре. В большинстве мест Северной Африки, кроме области Кирены (в совр. Ливии), как и в Киликии, грекам закрепиться не удалось. Самые западные колонии возникли на юге нынешней Франции (Массилия, совр. Марсель) и востоке Испании (Сагунт). Восточное побережье Сицилии и юг Италии оказались усеяны поселениями греков столь густо, что эти страны стали называть Великой Грецией.
В VII веке до н. э. греки проникли в Чёрное море, и вскоре эллинские колонии были основаны по всем его берегам, включая побережье Азовского моря. В устье Дона возникла самая северная известная колония греков — Танаис (так греки называли, судя по Геродоту, нижнее течение Дона, а выше впадения в него Северского Донца переносили это название на эту последнюю реку, т. е., в отличие от нас, считали, что Дон впадает в Донец). Геродот сообщает также, что часть греческих колонистов проникла в глубь континента и где-то за землями скифов и сарматов, в стране будинов, основала город Гелон. Все попытки отождествить Гелон с каким-то раскопанным археологами древним городищем до сих пор не дали результата. Из описания Геродота ясно лишь, что этот город находился уже не в степной, а в лесной зоне, и там водились бобры (район совр. Воронежа?).
Великая греческая колонизация была хорошо организованным предприятием. Как правило, решение о переселении принималось советом или народным собранием эллинского полиса (города-государства). Назначался руководитель колониальной экспедиции — ойкист, пользовавшийся непререкаемым авторитетом как правитель колонии на первых порах. Колония становилась независимым полисом, признававшим авторитет метрополии чисто номинально. Для определения места, куца выводить колонию, полис направлял делегацию в Дельфы, к знаменитому оракулу Аполлона. Потоки колонистов, отправлявшиеся из враждебных полисов, не сталкивались между собой и редко встречали серьёзное противодействие местного населения. Словом, оракул Аполлона давал хорошо продуманные советы.
Таким образом, Великая греческая колонизация имела единый стратегический и логистический план. Это могло быть возможным только в случае очень хорошего знакомства элиты древних греков с географией и этнографией всего Средиземноморья. Из этого следует заключить, что Великой колонизации предшествовало не одно столетие плаваний древних греков по всему Средиземному морю и его окраинным морям (включая Чёрное), детальное изучение его берегов и населявших его народов. Вероятно, греки времён Великой колонизации пользовались также и теми сведениями, которые сохранились у них ещё со времён прежнего расцвета их цивилизации в эпоху «обильных золотом» Микен.
Микенская цивилизация рухнула в результате передвижений древнегреческих племён, которые в те времена характеризовались большой подвижностью. Впрочем, эта черта не выделяла греков среди соседей-современников. При тогдашнем уровне хозяйства земля, особенно в гористых Балканах, истощалась быстро, и народам приходилось время от времени менять место жительства, совершать перекочёвки, неизбежно сталкиваясь при этом с другими народами, так как совсем ничейной земли не бывает почти никогда. «Страна, называемая ныне Элладой, лишь с недавнего времени приобрела оседлое население, — писал в V веке до н. э. эллинский историк Фукидид, — в древности же там происходили передвижения племён, и каждое племя покидало свою землю всякий раз под давлением более многочисленных пришельцев… Полагая, что они смогут добыть себе пропитание повсюду, люди с лёгкостью покидали насиженные места». Стронутые с места, вероятно, давлением других пришельцев, дорийцы в XIII–XII веках до н. э. завоевали многие области средней и южной Греции, разрушив прежде цветущие города и царства.
Среди потеснённых дорийцами греческих племён значение в последующей истории сохранили только ионийцы. Уже в XI–IX веках до н. э. под давлением дорийцев часть их выселилась па западный берег Малой Азии, который в дальнейшем и стали называть Ионией. Ионическими в Древней Греции считались и Афины. В классической Греции удержались только дорический и ионический диалекты, тогда как эолийский и ахейский постепенно сошли на нет. Но в эпоху, предшествовавшую дорийскому вторжению, именно ахейцам принадлежала ведущая роль в Греции. Ахейцами были греческие герои Гомера.
В эпоху Великой колонизации свои колонии основывали и ионийские, и дорийские полисы. Характер их колонизации настолько различался, что это дало основание историкам говорить о двух моделях древнегреческой колонизации. Дорийская колонизация сопровождалась порабощением туземного населения. В самой Греции типичной моделью дорийского полиса на протяжении веков была Спарта, а среди колоний по такому же образцу создавался Херсонес Таврический близ нынешнего Севастополя в Крыму. Ионийская колонизация характеризовалась установлением более-менее мирных отношений с окрестными «варварами». Это иногда приводило к тому, что «варвары» захватывали власть в колонии, но в целом обеспечивало колонии большую политическую гибкость перед лицом «варварского» окружения. Примером ионийской колонии была Ольвия в устье Гипаниса (Южного Буга) близ современного Николаева на юге Украины.