Мэг ужинала и думала о сегодняшнем дне. Воспоминания сблизили их еще больше и отвлекли от опасной темы. Она также чувствовала, что стала ему ближе; видимо, и он так считал. Мэг теперь понимала, что самое лучшее для Эми — не разлучать ее с отцом и не вмешиваться в их жизнь.

В конце концов, кто мешает папе, Пэтти и ей навещать Эми? Можно найти выход — стоит только захотеть.

Фильм начался. Адам протянул Мэг тарелку, но боль снова начала охватывать тело. И тут произошло невероятное: Адам, накладывая еду, поскользнулся на краешке одеяла, сползшего на пол, и всей своей тяжестью обрушился на ее ногу.

Мэг закричала от мучительной боли. Адам стремительно вскочил и схватился за голову:

— О, проклятье, Мэг! Я слон!

— Сейчас пройдет, — выдохнула она. — Ну, ты же не нарочно, успокойся.

— Да ругай же меня!

— Не могу, — сказала она, все еще дрожа, хотя острая боль постепенно отступала.

Он опустился перед ней на колени и стал ругать себя, красочно проклиная собственную неуклюжесть. Мэг не могла не рассмеяться.

— Пристрели меня, ладно? — попросил он.

— О, Адам, с удовольствием, — пообещала она театральным тоном. — Я сделаю это, но ты не сказал мне, где взял фильмы, а я не хочу платить штраф.

— Да, понимаю, убийство в состоянии аффекта — это мелочь, вот не возвращенные в прокат видеокассеты — куда более серьезное преступление. Ты ведь не плачешь?

Она почувствовала, как он поглаживает ее бедро, прогоняя боль легким прикосновением пальцев. Медленно. Нежно. Ритмично. Тепло разливалось по всему ее телу, Мэг зажмурилась от удовольствия. Хорошо бы он вот так гладил ее… всегда, вечно.

Массаж — потрясающая вещь!

Прикосновения казались такими естественными. Его рука замерла на ее бедре, потом снова начала двигаться.

— Помогает? — спросил он мягко.

— Да, — выдохнула она. — Легко, приятно и очень успокаивает.

— Вот так? И здесь? — его рука скользнула выше.

— И здесь тоже. Ммм… и там.

Рука оказалась на ее талии. Она наблюдала за каждым сантиметром ее передвижения по своему телу. Мэг почувствовала, как напряглись соски при одной мысли, что рука Адама может подняться еще выше.

— Что происходит, Мэг? — спросил он хрипло и наклонился над ней.

Она чувствовала, как его волосы касаются ее лба, а дыхание ласкает щеку. Мэг закрыла глаза.

Их поцелуй длился бесконечность. Она потеряла счет времени. Ничто сейчас не имело значения. Остались только соленый вкус его губ, то, как он прошептал ее имя, нежное прикосновение его пальцев к ее щеке, к волосам. Это было чудесно: обвить руками его шею, прижаться щекой к его колючей небритой щеке, исследовать языком его рот, чувствуя, как каждая клеточка тела испытывает огромное желание стать с ним одним целым. Когда Адам оторвался от ее рта, Мэг еще крепче обняла его, притягивая обратно, не желая отпускать. Она откровенно соблазняла его, но ей было все равно. Ее затвердевшие соски прижимались к его груди, она понимала, что он тоже хочет ее, — так напряглось его тело. Ей казалось, что для этого не существует никаких препятствий. Но Адам медлил, и она сначала не поняла, почему он отодвинулся от нее и на мгновение, показавшееся ей вечностью, закрыл глаза.

— Сколько таблеток ты приняла, Мэг? — Он пристально смотрел на нее.

— Таблеток? — машинально повторила она.

— Обезболивающего.

— Как и было сказано, по две таблетки каждые четыре часа. — Мэг непонимающе уставилась на него, вся во власти своих чувств.

— Я думаю, достаточно и одной при твоем телосложении. — Он улыбнулся. — Ведь ты здорова и не привыкла к лекарствам. Как ты себя чувствуешь сейчас?

— Как во сне, но зато ничего не болит. Со мной все в порядке, Адам. Почему тебя это беспокоит?

— Похоже, есть причина волноваться не только мне, но и тебе.

— Правда? — улыбнулась Мэг несколько натянуто, видно было, что она так и не поняла, почему им обоим следует волноваться.

— Мэг, ты должна понять. — Он облокотился на журнальный столик с абсолютно беспомощным видом, а она была шокирована столь резкой сменой настроения, тем, что реальность внезапно ворвалась в ее волшебный сон.

Фильм все еще продолжался: слащавая мелодрама о слепой девушке, у которой не было любимого человека. Она страдала, наконец, обрела возлюбленного и собиралась выходить замуж. Мэг всем сердцем желала героям счастья, но как все это далеко от ее собственных проблем!

— Мэг!

— Извини! Я действительно чувствую себя как-то странно.

— Выпей воды! — Он налил ей стакан воды.

Их пальцы соприкоснулись. Это было как удар тока, но на этот раз он прояснил мысли, и Мэг поняла, что должна сказать. Им необходимо выяснить отношения. Может, в другой раз она уже не отважится.

— Адам, я знаю, что ты чувствуешь и о чем думаешь. Вчера я приняла решение объяснить папе и Пэтти, что нам не следует подавать иск об опеке над Эми.

— Ты говоришь это искренне?

— Да, Эми должна остаться с тобой.

— Я удивлен такой резкой переменой.

Адам был явно обескуражен, не зная, как реагировать: а вдруг это какой-то подвох?

Мэг понимала его настороженность. Их профессии — адвокат и врач — требовали конкретных фактов, прежде чем предпринять что-либо. Она поспешила все объяснить:

— Конечно, папа и Пэтти мечтают взять девочку. Я тоже, ведь Эми — память о Шерри, и теперь, когда выяснилось, что Эми будет жить благодаря мне, она нам особенно дорога, но… я убеждена, что нам не следует обращаться в суд.

— Вам?

— Нам всем! Обойдемся без вмешательства властей. Главное, мы будем знать, где Эми. Она будет навещать папу и Пэтти во время каникул, они смогут приезжать к ней в гости в Филадельфию, а иногда она могла бы погостить у меня или пойти со мной куда-нибудь. Адам… ты не считаешь, что это слишком много? Ведь твоих прав никто не ущемляет!

Она улыбнулась и с надеждой посмотрела на него, ожидая, что он обрадуется и обнимет ее. Ей хотелось увидеть счастливую улыбку на его лице.

Но она ошиблась.

Он встал и молча, без улыбки отошел к окну. Не было заметно, что на душе у него стало легче. Напротив, он выглядел еще более несчастным, чем раньше. А вместо радости он, казалось, излучал злость и враждебность.

— Мне понятно, почему ты хочешь избежать вмешательства властей, — резко бросил Адам. — Ты знаешь, что никогда не выиграешь дело. Но вот что я тебе скажу, Мэг Джонс: ни за что на свете я не оставлю своего ребенка с тобой, твоим отцом или твоей мачехой наедине ни на секунду.

Она чувствовала себя так, словно получила пощечину. Адам стоял по другую сторону стола, бледный, с горящими глазами, крепко прижав руки к телу.

Его реакция была совершенно необъяснима.

— Почему? Почему ты так истолковал мое решение?

— Потому, что я не доверяю тебе! — ответил он грубо. — Если ты решила, что… можешь соблазнить меня и этим что-нибудь изменить, то ты ошиблась. Умный ход. Признаюсь, я чуть не попался. — Он уже не говорил, а кричал. Притвориться, что ты потеряла контроль над собой из-за слишком большой дозы обезболивающего, — удачная мысль. Очень удачная! Шерри сделала бы то же самое! И твоя попытка обмануть меня почти удалась.

— Обмануть тебя? — только и смогла произнести Мэг, но он не обратил на нее никакого внимания.

— Вот именно. Тебе почти удалось это. Прими мои поздравления.

Ее терпение лопнуло.

— Я не ожидала от тебя такого обвинения и считаю, что не заслужила его! — закричала она, поднимаясь с дивана. От резкого движения все ее тело пронзила боль. — Не нужна мне твоя помощь! Убирайся! Оставь меня в покое! И никогда не возвращайся сюда!

Адам на мгновение заколебался. На его лице промелькнуло отчаяние, но он тут же взял себя в руки, и выражение его лица стало безразличном.

— Ладно, — сказал он, — я ухожу. Позвоню потом.

Мэг сжалась от обиды. Резкие слова рвались с ее языка, но он ушел, даже не взглянув на нее. Дверь с грохотом захлопнулась.

Мэг опустилась на диван. Тело пульсировало от боли. Несколько минут она сидела, онемев от шока. Его гнев обрушился на нее совершенно внезапно, без какой-либо причины. Она ничего не понимала. Связь, которую она ощущала между ними с момента самой первой встречи, сегодня чуть было не превратилась в пламя страсти. Она вспомнила, как они разговаривали, нежность, с которой он ухаживал за ней, краткое безумное мгновение перед тем, как он поцеловал ее, их смех. Казалось, только недоразумение помешало им отдаться тем эмоциям, которые они оба испытывали.