Тай восхищался мужеством Жанны. Немногие знакомые ему люди отважились бы войти в расселину в скале, когда над головой нависают низкие свинцовые тучи, и уж совсем единицы обладали даром правильно истолковать знаки природы, чтобы предсказать, когда разразится буря. Тайрелл задавался вопросом: сколько же раз девушке приходилось выжидать, глядя на падающие с неба потоки воды и высчитывая наиболее благоприятное время для прохождения ущелья, чтобы не утонуть в этой каменной западне?

Он осторожно осмотрел неровные стены, покрытые слоем ила на высоте двадцати-тридцати футов выше его головы. При мысли, какому риску подвергала себя Жанна, везя его, раненного и бесчувственного, в свою тайную долину, все его тело покрылось испариной. Он вспомнил темно-синие тучи, проливной дождь и… больше ничего. Строго говоря, Жанна рисковала своей жизнью ради него много раз, начиная с того самого момента, как она стала прокладывать ложный след, чтобы отвлечь внимание Каскабеля. Если мятежники когда-нибудь узнают, кто помог их жертве сбежать, дни девушки сочтены.

Тай пробирался по постепенно расширяющемуся проходу. Он то и дело поскальзывался на дне ущелья, но тем не менее быстро продвигался вперед, почти не оставляя следов. Как и раньше, он не заметил никаких свидетельств пребывания здесь кого-либо. Впереди забрезжил свет, знаменуя собой выход из ущелья. Тайрелл, стараясь держаться в тени, осторожно выглянул из-за каменистого наноса, намытого сюда водой с края плато и образующего естественный скос, за которым открывалась равнина.

Несколько минут Тай неподвижно осматривал местность, стараясь заметить любое малейшее движение. Все, что ему удалось увидеть, — это рваные тени облаков, быстро проносящиеся мимо. Нигде не было заметно пролетающей птицы, не раздавалось хриплого тревожного карканья ворона, предупреждающего о приближении врага. Не видно было ни лошади, ни человека, тенью крадущегося по плато. Если здесь и был кто-то живой, то в искусстве маскировки он еще более искусен, чем Тай.

Через десять минут Тай вернулся к Жанне, которая терпеливо ожидала его на том самом месте, где он оставил ее, так как она отлично понимала всю важность сохранения в тайне самого факта существования прохода в долину.

— Путь чист, — произнес Тай, отвечая на немой вопрос в глазах девушки. — Никто не показывался в расселине со времени последнего дождя.

Жанна не ожидала другого ответа, но все же вздохнула с облегчением. Без своего тайного убежища ей негде будет прятаться и негде жить холодными суровыми зимами.

Тай, видя реакцию девушки и догадавшись о ее причине, хотел было успокоить ее, сказать, что ей не придется больше зимовать в долине, так как он не допустит, чтобы она снова вернулась в землю индейцев, но передумал. Она непременно начнет возражать ему, но бороться против неизбежного означает попусту терять время. Жанне нельзя больше жить одной, как дикарке, бояться каждой тени и полагаться только на свои силы в случае опасности.

Тайрелл решил отвезти девушку в Пресные Воды, Каменную Шляпу, Санта-Фе или даже Денвер, если потребуется. Это было самое меньшее, что он мог сделать для сироты, спасшей ему жизнь.

К его удивлению, Жанна соскользнула со спины Зебры и пошла к расселине пешком. По своему обыкновению, кобыла последовала за ней.

— Разве ты не поедешь верхом? — спросил он.

— Это слишком опасно. Дно прохода еще наверняка скользкое после последнего дождя.

— В прошлый раз мы вдвоем ехали на лошади.

— Нужно же было удержать тебя на спине Зебры — ты все время норовил упасть. Когда ущелье расширится, мы снова поедем верхом.

Тайрелл не стал спорить. Конечно, не оставлять следов было важно. Но его страшила мысль ехать на неоседланной кобыле по скользкому дну каньона. В конце концов, в прошлый раз он не упал именно благодаря узким стенкам расселины — ему просто некуда было падать.

Жанна, привыкшая к коварному проходу, отлично знала, куда наступить и как поставить ногу, чтобы сохранять равновесие. У Зебры было неоспоримое преимущество — четыре ноги: если поскользнется одна, три другие не дадут упасть.

— Как ты сумела провезти меня здесь на лошади в прошлый раз? — поинтересовался Тай, когда Жанна поравнялась с ним.

— Другого выхода все равно не было.

Некоторое время он обдумывал ее ответ, затем медленно кивнул, понимая, что в этом коротком предложении девушка высказала свою жизненную позицию. Она справлялась в одиночку, потому что верила, что другого выхода просто не существует. Но это было не так.

— У тебя столько книг, что ты, наверное, могла бы стать учительницей, — заметил Тай, забираясь на лошадь и царапая колено о стенку каньона.

Жанна, ухватившись за его руку, ловко запрыгнула сзади.

— Дети живут в городах.

— Ну так что?

— А я не люблю города. Они делают людей жестокими.

Он собрался возразить, но понял, что в этом согласен с девушкой, и промолчал, чувствуя, что его поставили в тупик.

— Не всех, — пробормотал он наконец.

Жанна лишь пожала плечами:

— Может, это только мое субъективное мнение.

— Ты действительно собираешься остаток жизни прожить здесь? — настойчиво спросил Тай.

— Если ты не будешь говорить тише, остаток моей жизни будет исчисляться сроком в пару часов, — сухо ответила девушка. — В этих скалах отличное эхо.

Он повернулся и выразительно посмотрел на Жанну, не говоря ни слова. Тут его ноги снова поцарапались о стенки прохода, и он приглушенно выругался. Худенькие ноги девушки стен не касались, к тому же они были защищены тканью брюк, пусть и ветхих, которые не мешали Таю ощущать теплоту ее тела.

Он осторожно направил Зебру к выходу из каньона, стараясь держаться в тени и не привлекать ненужного внимания к силуэту всадника на коне. Не успели они проехать и мили, как заметили на земле следы, оставленные неподкованными копытами нескольких лошадей, которые, судя по отметинам, двигались плотной группой, не останавливаясь, чтобы пощипать траву или попить из оставшихся после дождя луж. По расстоянию между парами следов Жанна поняла, что лошадями управляли наездники.

— Это скакун Каскабеля, — прошептала она, указывая на крупные отпечатки копыт, почти затоптанные другими следами. Когда-то конь был подкован, но сейчас подковы отсутствовали, о чем свидетельствовали едва заметные круглые отметины от гвоздиков по ободку подошвы. — Он украл двух кентуккийских коней у офицера в крепости Сплит-Рокс, — пояснила Жанна, — один из которых был самым быстрым скакуном на всех землях индейцев юта.

— Был? И что же с ним случилось?

— Каскабель загнал его, пытаясь поймать Люцифера. О втором коне он заботится лучше, но он тоже долго не протянет. Это же домашняя лошадь, за ней нужны уход и правильное питание, а здесь у нее есть только трава и громила-наездник с кнутом.

— Да уж. И этот громила-наездник подобрался к нам слишком близко.

Девушка пожевала нижнюю губу, прежде чем ответить.

— Согласна. Я всего третий раз нахожу его следы в восточной части Черного плато. Не понимаю, что заставило его забраться сюда. Ранчо, на которые он обычно совершает набеги, находятся в противоположной стороне.

— Думаю, солдаты поджимают. Они задались целью вздернуть его и не отступятся, пока не добьются своего.

Жанна прикрыла глаза и покачала головой, стремясь прогнать неприятное предчувствие, которое поселилось в ее сердце еще в начале лета, когда она обнаружила, что Каскабель переместил свой лагерь, и крепло с каждым днем. Новым местом стоянки он выбрал бассейн реки Ворона, который находился в опасной близости от каньона Мустанга. И не важно, что заставило его решиться на это, — Черный Ястреб, солдаты или погоня за табуном Люцифера, который пасся сейчас на более высоком плато у Огненных гор. Девушка понимала одно: она не сможет долго оставаться в безопасности, когда поблизости находится столько глаз, пристально вглядывающихся в каждую тень.

Но и уйти она не могла, потому что ей просто некуда было податься. Одинокая женщина в мире мужчин неизбежно становилась объектом насмешек и непристойных предложений в обмен на деньги или жилье. Тайная долина заменяла ей домашний очаг и гарантировала независимость, и Жанна не должна была допустить потери ни первого, ни второго. Обстоятельства, однако, складывались так, что это казалось неизбежным.