Ее тело сотрясала дрожь, она всхлипывала и поливала рубашку Винченцо горючими слезами, а он стоически переносил это испытание, осторожно поглаживая ее по спине и шепча какие-то глупости на итальянском.

Мэри-Бет пыталась остановить этот поток слез, но в объятиях Винченцо было так уютно и спокойно. Казалось, этот мужчина специально создан, чтобы утешать ее. Однако и его терпению не безгранично. И она удвоила попытки совладать с собой.

— Прости.

— Всегда, пожалуйста. Надеюсь, в следующий раз ты будешь плакать от счастья, — улыбнулся Винченцо, но его натянутая улыбка свидетельствовала о том, что не так уж спокойно он воспринял ее рыдания.

— Ты лукавишь, Энцо, — вздохнула Мэри-Бет. — Говоришь то, что, как тебе кажется, я хочу услышать, а сам надеешься, что подобное больше никогда не повторится. Но я не могу обещать тебе этого. Не знаю почему, но рядом с тобой так уютно плакать.

— Подобного мне еще никто не говорил, — хмыкнул Винченцо. — Это комплимент?

— Я и сама не знаю. — Решив привести себя в порядок, Мэри-Бет сказала: — Сейчас вернусь, — и скрылась в ванной.

Увидев свое отражение, она ужаснулась: вид у нее был, мягко говоря, непрезентабельный. Лицо покраснело и опухло, потеки туши под глазами, всклокоченные волосы.

Умывшись холодной водой, Мэри-Бет решила не заморачиваться на макияже, лишь припудрила лицо. Если Винченцо не сбежал от нее при первой возможности, то сойдет и так. Вытянув шпильки, она тряхнула головой, окончательно разрушая прическу. Расчесав волосы, она оставила их распущенными.

Когда Мэри-Бет вернулась в гостиную, Винченцо расслабленно сидел на диванчике. А на столе не осталось и следа от недавнего ужина. И почему-то казалось, что он не просто унес грязные тарелки, но и сложил их в посудомоечную машину.

— Тебе не говорили, что ты идеальный мужчина?

— Ты еще не все видела, — ответил Винченцо. — Иди сюда, — он похлопал рукой по диванчику.

Мэри-Бет обогнула стол и села рядом, однако мысли крутились вокруг его слов. Определенно он говорил о постели. Но что именно? Что в сексе он не так уж и хорош или, наоборот, хвастался своим умением?

Она склонялась к последнему варианту, и все же хотелось поскорее проверить свое предположение. Да только Винченцо не проявлял никакой инициативы.

Желая немного отвлечься от надоедливых мыслей, Мэри-Бет продолжила рассказ, столь неожиданно прерванный слезами.

— Так вот, я бросила заявление о разводе и ушла, не желая участвовать в перебранке мужа и свекра. Все, что случилось потом, было лишь несчастным случаем. Свекор, желая образумить меня, догнал на лестнице, схватил за руку и попытался развернуть к себе. Когда я начала вырваться, он отпустил мою руку, но у меня вдруг потемнело в глазах, а в следующий момент я уже катилась вниз по лестнице.

— Ты сильно пострадала? — встревожился Винченцо.

— Сотрясение, перелом голени, ушибы — полный набор. — Она не стала снова упоминать о своей главной потере. — Выздоравливала я уже в доме кузины. Зато это событие позволило мне помириться с братом.

— Вы поссорились?

— Это еще более древняя история, нежели мой брак, — махнула рукой Мэри-Бет. — Спасибо Ванессе, именно она занималась моим разводом. Мне даже не пришлось встречаться с бывшими родственниками. А чтобы этого не случилось впредь, я перебралась в Нью-Йорк. Знаешь, уже год здесь живу, но до сих пор еще ни разу не пожалела о своем решении.

— Да, Нью-Йорк необычный город. Но в мире много мест, где хотелось бы задержаться подольше. Париж, Вена, Амстердам, Лос-Анджелес, Токио… — перед мысленным взором Винченцо мелькали города, где ему довелось побывать.

— Да, тебе пришлось много путешествовать. Но есть ли место, которое ты называешь домом?

— Сиена, — не задумываясь, сказал Винченцо.

Впрочем, это не совсем правда. Для него дом там, где живет его семья, его сыновья — Леле и Коло. Мелькнула мысль: «Как они там?» — он неимоверно скучал по детям.

Мэри-Бет видела, что Винченцо расстроился, но расспрашивать его не стала. Да, она сегодня выложила все свои тайны, почти все, но сделала это добровольно. А Винченцо, по-видимому, еще не готов. Возможно, когда-нибудь наступит время, и он тоже расскажет ей о себе.

— Ты о чем-то хотел со мной поговорить, — вдруг вспомнила Мэри-Бет.

Винченцо посмотрел на нее, такую искреннюю и ранимую. Лишь вчера она узнала о предательстве своего возлюбленного. И пусть они не были любовниками, но от того известие не стало менее болезненным. Тогда, в их первую встречу Винченцо видел боль и обиду в глазах Лайзы — в ее изумительных глазах, в которых сейчас проскальзывали искры страсти.

И пусть она сама того не понимала, ей в первую очередь нужен друг, понимающий и поддерживающий. Друг без всяких притязаний на секс. Винченцо знал, что не сможет стать таким другом, его терпение и так на пределе. Но и уйти он тоже не мог, особенно когда Лайза смотрела на него своими восхитительными голубыми глазами, призывая остаться.

Но беда в том, что она слишком будоражила его кровь: Винченцо не мог находиться рядом и ничего не делать.

Ему нужно было срочно что-то решать. Уйти или остаться? Но разве это альтернатива? Что ни выбери, он причинить Лайзе боль — то ли пренебрежением, то ли напрасными надеждами, поскольку не сможет дать то, в чем так нуждается ее сердце. Лайза не та женщина, которая удовлетворится одним лишь сексом, она нуждается в чувствах.

Невозможность уберечь ее от страданий растравляла душу. А неспособность сделать выбор убивала его.

— Энцо! Что случилось? Энцо!

Мэри-Бет стояла на коленях на диванчике и легонько трясла его за плечо. Погрузившись в размышления, он словно ушел от реальности.

Но сейчас Винченцо очнулся, и первое, что он увидел, были ее губы. Так близко! И он не сдержался.

Винченцо притянул Мэри-Бет к себе и впился в ее рот, искушавший его на протяжении всего вечера. Он чувствовал себя путником, который после нескольких дней блуждания по пустыне набрел-таки на оазис с живительной влагой. И как восхитительно было обнаружить, что в желанной женщине тоже пылает огонь страсти.

А она отвечала ему. Боже, как она отвечала! Пылко, неистово, страстно. Словно он — единственный, кто способен погасить пожар у нее внутри.

Винченцо с силой дернул подол платья вверх, и тот задрался едва ли не до самой талии. Но Мэри-Бет не обратила никакого внимания на это. Что ей благопристойность, если она сама жаждала его прикосновений.

На нее накатила неимоверная слабость. И в то же время Мэри-Бет чувствовала потребность в действиях. Она зарылась пальцами в густые волосы Винченцо, перебирая шелковистые пряди, упиваясь их мягкостью. Прижалась к паху мужчины, внимая его силе, его мощи, наслаждаясь тем, что причиной этого великолепия была именно она.