Маруся надела тапочки. Она не стала пить молоко, взяла в руки мохнатый персик, и они пошли.

— А ты дойдёшь? — спросил Бакаев Марусю. — Это далеко, за кипарисовым лесом.

— Дойду, я умею ходить далеко.

Марусе хотелось скорее увидеть собаку. Может быть, это и правда Валькин Букет. А вдруг Бакаев ошибся?

Дорога круто свернула и стала подниматься вверх, а потом повела их по ущелью. На солнечном склоне Маруся увидела дом и сад, окружённый колючей изгородью из шиповника. Они подошли ближе. Посреди изгороди были врыты два столба, а на столбах висела калитка. Прямо на калитке была нарисована собачья голова и под ней надпись: „Злая собака!“

— Пойдём обратно, — зашептала Маруся. — Это не Букет: Валька говорил, что он не кусается.

— Подожди! — сказал Бакаев.

Он подошёл к калитке совсем близко и спросил громко:

— Хозяева дома?

В саду было тихо, в доме не открылись ни дверь, ни окно.

— Хозяева дома? — повторил Бакаев.

Никто не ответил. Тогда Бакаев подхватил Марусю и поднял её над колючей изгородью.

— Гляди!

Среди грядок под деревом инжира стояла собачья будка, а на будке сидел Букет. Это был он. Рыжий, с чёрным ухом.

— Букет! Букет! — позвала Маруся.

Загремела цепь, и Букет завизжал как маленький.

— Как же мы его освободим? — спросила Маруся.

Бакаев не ответил, он быстро опустил её на землю. В доме хлопнула дверь.

— Что хотите куплять? — спросила толстая женщина.

Она была похожа на людоедку. Насупив чёрные брови, „людоедка“ вытирала фартуком жирные губы и, притворно улыбаясь, шла прямо к ним.

Букет продолжал визжать, он натянул цепь и нетерпеливо перебирал лапами.

— Цыц! — крикнула на него „людоедка“. — Есть хороший дюшес! — сказала она, загораживая собою калитку.

— Пожалуйста! — И художник Бакаев протянул „людоедке“ деньги.

— Не надо, не надо! — толкала его Маруся.

Но было уже поздно: „людоедка“, нагнувшись, пошарила под деревом и дала им две жёсткие зелёные груши.

Взявшись за руки, Маруся и Бакаев возвращались по той же дороге. Они обсуждали план похищения Букета.

— Надо прийти, когда никого нет, и пролезть через колючки! — сказала Маруся.

— Не торгует же она только дома? — рассуждал художник, — Уходит же она на базар.

— Конечно! Мы снимем с него ошейник и убежим, — обрадовалась девочка, — я очень быстро бегаю.

— А вот я уже не очень.

— Всё равно убежим! — ободряла Маруся Бакаева.

Вечером, за ужином, они изложили свой план.

— Это же злыдни его украли! — сказал Марусин отец. — А нам зачем красть? Мы красть не будем. Пойдём и уведём собаку.

Маруся нырнула под кровать и вытащила из ящика старую серую кепку, с пуговкой на макушке.

— Вот! Мне дал Валька! Надо дать ему понюхать эту кепку. Букет сам убежит, если понюхает.

— Тогда дело в шляпе! — засмеялся Бакаев, и всем стало весело: оказывается, так просто можно выручить Валькиного друга, который наконец нашёлся.

На другое утро по дороге шли трое: Марусин отец — несмотря на жару, он шёл в сапогах и спецовке, Бакаев в белом парусиновом костюме и соломенной шляпе и Маруся в розовом сарафанчике и старой Валькиной кепке.

Вид у всех троих был решительный. Вот уже виден дом, колючая изгородь и за забором будка, на которой сидит Букет.

— Ты видишь, какая толстая цепь? — прошептала Маруся и прижалась к отцу.

Никто из троих не назвал собаку по имени. Но Букет встал и посмотрел в их сторону, виляя хвостом. Бакаев даже прижал палец к губам, чтобы Букет вдруг не залаял.

Освободители очень тихо подошли к колючему забору.

— А чего мы таимся?! — вдруг сказал Марусин отец.

Он толкнул калитку, но она не открылась, видно, была заперта.

— Что хотите куплять? — раздался „людоедский“ голос, и „людоедка“ появилась на пороге.

— Мы ничего не хотим куплять, — ответил Марусин отец.

Он разбежался и перепрыгнул через калитку прямо в „людоедский“ сад, подошёл к будке и расстегнул Букету ошейник.

— Ой! — закричала „людоедка“.

Букет метнулся в сторону, прижав уши, прополз под колючим забором и вырвался на свободу. Не оглядываясь, он помчался вверх по дороге.

— Что вы творите! Кто вас сюда звал! — кричала „людоедка“.

— Тише! — сказал Марусин отец. — Всё правильно.

— Букет не ваш, а наш! — осмелев, крикнула Маруся.

А Бакаев помахал „людоедке“ шляпой.

— Геть! Я позову милицию! — кричала им вслед „людоедка“.

— Идёмте скорей, — торопила Маруся, — а то Букет опять убежит неизвестно куда!

Но Букет не убежал. Когда они подошли к своему дому, он встретил их на пороге. Высунув язык, Букет часто дышал.

— Ну тебя! — закричала Маруся и замахала на него Валькиной кепкой.

Но Букет всё-таки ухитрился и лизнул её прямо в губы.

Букет сидел на тёплых ступенях и сторожил дом. В этом доме знакомые ему вещи и запахи. Вот половик, на котором он спал, миска, из которой он ел. В углу на крыльце лежит мячик. В мячик он играл с хозяином.

„Лови!“ — кричал хозяин и бросал мяч как можно дальше.

Букет мчался, хватал мячик зубами и нёс его обратно. Мячик очень хорошо пахнет: так же пахли колёса машины, которая раньше стояла у дома.

Теперь в доме живут другие люди. Появились незнакомые запахи и вещи: другие чемоданы, другие одеяла на постелях, чужие башмаки у порога.

Новые хозяева дают Букету есть и не сажают на цепь, как „людоедка“, которая кормила его солёной рыбой и сладкими абрикосами. В доме живёт девочка Маруся. Вот она идёт по тропинке к дому.

Она подойдёт, погладит его. Она даже предложит ему поиграть.

— Лови! — крикнет Маруся и бросит далеко маленький мячик.

Но Букет не побежит за ней, он не хочет играть с Марусей.

— Букет! Букет! — кричит Маруся. Она треплет его за уши и говорит: — За тобой скоро приедет твой Валька — мы ему написали письмо. — И добавляет: — Не понимаешь?

Она подбрасывает мячик кверху, и вдруг кто-то поймал мяч над её головой. Это художник Бакаев. Как он неслышно подошёл! Букет знает и этого человека, и его собаку. У Бакаева добрые руки. Букет не возражает, когда этот человек треплет его и приговаривает:

— Не скучай, пёс, не вздыхай.

Стоят очень жаркие дни. Только тогда, когда солнце ныряет с макушкой в море и в сумерках начинают звенеть цикады, наступает прохлада.

Бакаев рисует вечернее небо.

— Вот видишь, — говорит он Марусе, — над вершиной облако? Оно ничего хорошего не сулит.

— Оно тебе не нравится? — удивляется Маруся. — Оно очень красивое, серое и с золотым краем.

— Это разведчик злых туч, — говорит Бакаев. — Они поднимутся над морем и утащат солнце.

Бакаев трогает золотое облако кистью, и оно пари́т над вершиной нарисованной горы, лёгкое, как дыхание.

Маруся не может поверить Бакаеву.

— Если бы оно было злой разведчик, — говорит она, — оно было бы чёрное-чёрное.

Бакаев слушает, как Маруся заступается за облако, и продолжает рисовать.

Шторм

Прошло много летних дней. Солнце вялило инжир и тяжёлые срезанные кисти винограда. На заборах в посёлке сушились связки бычков, барабульки и разной другой рыбёшки.

Приближалась осень. Но, когда она придёт, в какой именно день, ещё никто не знал.

Ночью Маруся проснулась. Кто-то будто стучал во все двери и окна дома.

— Мама! — позвала она. — Кто это?

— Спи, это шторм, — сказала мама.

— Кто?

— Шторм, — повторила мать.