— Интересно, — задумчиво сказал Павел, — получается эта малышка ему жизнь спасла.

— Да, — подтвердила Лена, — она как будто бы сразу отблагодарила нас, за то, что мы приехали спасти их с дедушкой. Так что, я уверена, мы взяли ее на счастье.

— Ну, значит так оно и есть, — подвела итог Вера. — А как Вадика родственники к этому отнеслись?

— Ой, не спрашивай, — махнула рукой Лена. — Они нам такое устраивали, ты себе не представляешь. Ну как же, его сестричка так твердо привыкла рассчитывать на наши деньги и вдруг такое. У нас, видите ли, будет свой ребенок, и деньги нам понадобятся самим.

— Слушай, я не понимаю, — вмешался Павел. — У Вадика сестры, как ее там, Галины, кажется, есть муж и взрослый сын. Да и сама она не калека, могла бы тоже пойти работать, ты же работаешь.

— Да о чем ты говоришь, она в своей жизни ни одного дня не работала. Сначала папочка обеспечивал, а потом они всю жизнь из Вадика деньги тянули.

— Так, а ейный муж? Он ведь тоже какой-то бизнес имеет?

— Ха, он их уже двадцать имел. Он же полный идиот, вечно влезет в самое настоящее дерьмо, а Вадик должен его выручать. И только выручит, как у него уже опять новая идея, и такая же умная как и предыдущая. Знаешь, как они мне осточертели.

— А на что вообще они живут? — поинтересовалась Вера.

— Да очень просто. Вадик каждый месяц дает мамочке деньги, потому что это же его мать, святое дело, можно сказать. Только на ту сумму, что он дает, можно прокормить целую семью, так что, полагаю, мамочка с ними делится, и на эти деньги они живут.

— А как теперь?

— Да продолжает давать, но не в этом дело, ты же знаешь, что у нас есть деньги. Мне, по крайней мере, хватает. Дело в завещании.

— В завещании?

— Ну, да, Его сестра и мамочка почти год обрабатывали Вадика, чтобы он написал завещание в пользу племянника, то есть сына сестры.

— Не понял, — удивился Павел, — а как же ты?

— Ну, и в мою пользу, конечно. Половину денег и дом мне, а вторую половину и фирму Денису. Я тогда согласилась. Зачем мне фирма, я в Вадика делах ничего не понимаю, а денег мне и половины хватит. И вообще, мне Вадик живой нужен, я даже и думать не хочу о том, что с ним что-нибудь может случиться. Так вот, это было несколько лет назад. Мы тогда твердо решили никого не усыновлять, да и они нам без конца твердили о наследственности, так что они привыкли к мысли, что их сыночек обеспечен. Вадик еще взял на себя оплату его учебы в институте. Он якобы учится на менеджера. Ну, а как же, у него же своя фирма будет.

— Так якобы или действительно учится?

— Да кто там учится. Числится, скорее всего. Да вы, если его увидите, сразу поймете, что ни учиться, ни работать он никогда не будет. Типичный плейбой, лодырь, мот и транжира. И такой же умный как его папочка. Так вот, когда мы взяли Стеллочку, они испугались, что Вадик переделает завещание. Кроме того, что она, может быть, и сама сможет управлять фирмой, когда вырастет, у нее будут муж, дети. Конечно, Вадик отдаст все нашим внукам, а не какому-то племяннику. Ну, вот и началось. Чего они только не говорили. И что Михаил Петрович нас обманул, и на самом деле его сын и вся семья умерли от алкоголизма или от наркотиков. И вполне может быть, что у них в роду было полно душевнобольных, а мы это не проверили. И ребенок тоже производит впечатление умственно-отсталой, это Стеллочка то есть, у них умственно-отсталая. Видала, какие скоты. Да она умница необыкновенная, а красавица какая, вы же видели. Она что производит плохое впечатление?

— Да ну, ерунда какая, — отмахнулись Вера и Павел — Совершенно очаровательная девочка. Ты лучше скажи, а что Вадик? Переписал завещание?

— Пока нет. Он хочет подождать, пока Стеллочка подрастет, да и посмотреть, что из этого оболтуса получится. Ну, я тоже пока жду. Дочка еще маленькая, у нас время есть. И потом я все-таки надеюсь, что с Вадиком ничего не случится, а на старости лет, он всегда успеет написать новое завещание. В общем, поживем-увидим.

— Да, — одобрили родственники — Ты права. Время есть, а жизнь сама покажет, что делать. Главное, что у вас теперь есть свой ребенок, и пусть растет здоровой и счастливой вам на радость.

Они еще посидели, поговорили о жизни, родителях, маленьких детях вообще и об их собственных. У Лены душа просто пела. Обычно, когда заходил разговор о детях, она старалась уйти, так как такие разговоры причиняли ей страдания, а вот теперь она с удовольствием выслушивала случаи из Настиного детства, советы, что делать, если ребенку нездоровится, в общем обычный разговор двух любящих мам. Да, теперь они были на равных. Лена, наконец-то, чувствовала себя полноценной женщиной, и это все было благодаря Стеллочке.

Когда Настю, наконец, с трудом оторвали от сестрички, и родственники ушли, Лена выкупала малышку, положила ее в кроватку, спела ей колыбельную, а когда та заснула, стала кормить ее кашей из бутылочки. Михаил Иванович предупредил ее, что Стеллочка не любит кашу, и ест ее только во сне. Лена варила жидкую кашу и кормила ее ночью и рано утром. Для этого специально вставала в пять утра, чтобы каша была свежей и хорошо разваренной.

— Господи, да разве это мне в тягость, — думала она склоняясь над мирно чмокающей во сне малышкой. — Я для нее все на свете могу сделать, это ведь моя доченька. Ничего, что не я ее родила. Не та мать, что родила, а та, что вырастила. И какое счастье, что они встретились с ней. Ей так была нужна забота любящих родителей, а им так нужен был ребенок. И вот Бог свел их вместе, и теперь они будут счастливы всю жизнь.

Лена налила в кастрюльку немного молока и поставила на огонь. Хотя Стеллочке недавно исполнилось два года, Лена в особых случаях все еще кормила ее кашей во сне. Сегодня как раз был такой случай. Малышка простыла и немного капризничала, не хотела кушать, не хотела ложиться спать в свою кроватку. Лена и не настаивала. Она не относилась к таким мамам, которые считали, что ребенка нужно заставлять всегда выполнять требования родителей. Ребенку, считала она, также как и взрослому надоедает каждый день делать одно и тоже. Да и ломать ей характер совершенно ни к чему, потом на ней каждый ездить сможет. Поэтому она уложила ее спать на диване в гостиной, как та и хотела. И покормить решила по старинке кашей во сне.

— Ну, так я пошла, — сказала ей с порога Ирина Михайловна. — Я думаю, я вам так скоро не нужна, так что я съезжу в супер за йогуртами для Стеллочки.

Лена кивнула ей и та ушла. Ирина Михайловна была их приходящей домработницей. Она покупала продукты, убирала в доме, помогала Лене готовить. Кухарку они не держали, так как Вадим отказывался есть, приготовленное чужим человеком, а держать няню Лена сама не хотела. Она хотела все делать для дочки сама. Работу она уже давно бросила и ни капли не жалела. Позднее материнство целиком захватило ее.

Она добавила в молоко ложку сахара и снова стала ждать, пока оно закипит. Молоко все никак не кипело, и Лена решила, что вполне успеет на минутку сбегать в туалет и вернуться. Она сделала огонь поменьше и пошла в гостевой туалет тут же рядом с кухней. Как теперь принято у них была американская открытая кухня, отделенная от гостиной только барьером.

Лена спустила воду в туалете и повернула защелку. Хотя в доме никого, кроме нее и спящей Стеллочки не было, она по привычке закрыла ее. Посмеявшись собственной глупости, она толкнула дверь. Дверь не открылась. Все еще не понимая, что случилось что-то страшное, она снова повернула защелку. Та свободно прокрутилась, не задевая замка. Лена похолодела. В панике она крутила защелку и толкала дверь, но та и не думала открываться. Все попытки были безнадежными. Она чувствовала, как ее охватывает ужас. На газовой плите стояла кастрюлька с молоком. Через несколько минут оно начнет кипеть, зальет огонь и газ начнет выходить в гостиную. А там спит беспомощный ребенок, которого она любит больше всего в жизни. Что делать? Что делать? Лена припомнила все, что она читала в книжках о чрезвычайных ситуациях. Главное, писалось там, не впадать в панику, а постараться взять себя в руки и найти выход из положения. Так, хорошо, я успокаиваюсь. Она постаралась унять дрожь во всем теле. Теперь выход. Какой может быть выход? Взломать дверь. Она изо всех сил уперлась в дверь и надавила всем телом. Бесполезно, та не подалась ни на сантиметр. Построено все, видно, было на совесть.