На дождь надежды мало. Мой барометр не опускался ниже тридцати две последние недели. У нас. лет десять уже не было таких трав, как в этом году.

— И это поправит дела сэра Френсиса? — спросила Грация с жаром.

— Конечно, моя милая, — отвечал мистер Ворт весело. — Одно сено даст по меньшей мере семьсот фунтов для уплаты долга. Для сэра Френсиса приятно работать. Он не брал более двухсот пятидесяти фунтов в год из доходов с тех пор, как умер его отец. Позвольте еще чашку чая, только не так сладко.

— Есть надежда, что сэру Френсису можно будет скоро вернуться сюда? — спросила Грация, наливая чай.

— Едва ли, если только не умрет внезапно его тетка, мистрис Кальвер, и не оставит ему своих денег. Но она, кажется, решилась не расставаться с ними как можно дольше.

— А она очень богата? — спросила Грация не столько для того, чтобы получить ответ, как для того, чтобы поддержать разговор. Она уже давно знала все, что мог сообщить ей мистер Ворт о мистрис Кальвер, но ей никогда не надоедало слушать все, что касалось семейства Клеведон. Они были единственные аристократы, о которых она что-нибудь знала, и служили для нее представителями благородства и величия.

— Богата ли она? Еще бы: она получает тысяч шесть или семь в год. На эти деньги можно было бы жить спокойно в Клеведоие. Сэр Лука проживал сорок тысяч в год, но теперь не прежние времена, и сельский джентльмен может жить скромно. Мистрис Кальвер, сестра отца сэра Френсиса, как вы знаете, и в свое время была известная красавица. Она охотилась с гончими, интриговала для брата на выборах и заставляла всю страну говорить о себе, так или иначе. За нее, говорят, сватались первейшие женихи, но она все ломалась и вышла замуж тридцати пяти лет за желтого старика, нажившего себе состояние в Индии. У них никогда не было детей, и все ее состояние должно перейти к ее племяннику. Она на десять лет старше брата, следовательно, теперь ей с лишком восемьдесят лет.

— Надеюсь, она проживет недолго, — воскликнула Грация. — Нет, я не то хотела сказать, Я хотела сказать, что мне было бы очень приятно, если бы сэр Френсис и сестра его приехали в свое имение. Жаль смотреть, как портится старый дом.

— Земля-то во всяком случае не портится, — сказал управляющий.

— Нет, конечно, нет. О земле заботитесь вы, умный, добрый мистер Ворт, и, кажется, бережете каждый клок травы и каждый колос. Я говорю только о доме. Обои, панель, кабинеты и все прекрасные вещи, которые вы мне однажды показывали, пропитаны сыростью и гнилью. Воображаю, какое это было великолепное место, когда там гостил Георг IV.

— Да, тогда было хорошо в Клеведоне, — сказал мистер Ворт, вздохнув. — В эти две недели было истрачено более сотни фунтов на одни восковые свечи — я видел счет из свечной лавки — и полтораста фунтов на освещение парка и оранжерей китайскими фонарями в день сельского праздника. Принц, сэр Лука и еще двое или трое сиживали, играя в карты и уничтожая кюрасо часов до четырех или до пяти утра. Хорошее было время!

— Сэра Френсиса тогда еще не было на свете? — спросила Грация.

— Да, это было еще до женитьбы его отца. Он не думал о женитьбе, пока не промотал всех своих денег, и тогда влюбился в дочь викария, мисс Агнесу Вильдер, восемнадцатилетнюю девушку. Многие, вероятно, считали его хорошею партией для нее, и мистер Вильдер был того же мнения. Как бы то ни было, но никто не помешал этому браку, а сама мисс Вильдер любила своего жениха. Он и тогда был еще красивый мужчина, несмотря на свои пятьдесят лег. Однажды утром они обвенчались в Кингсберийской церкви и отправились в Париж, чтобы провести там медовый месяц, но оттуда уже не возвратились. Сэр Лука не смел глаз показать в Англии.

— Бедная жена его! Ей досталась тяжелая участь, — заметила Грация, сочувствовавшая всем членам семейства Клеведон.

— Да, моя милая, и она была доброю женой для такого дурного мужа, каких мало. И я слышал, что в молодости она была женщина гордая. Мистер Вильдер был человеком хорошего происхождения и дал своим детям отличное воспитание.

Пока шел этот разговор, Джек и Чарли Редмайн продолжали есть свои бобы и ветчину, равнодушные к рассказу, слышанному уже несколько раз. Управляющий любил говорить о людях, которым служил, и его слушали большею частью из учтивости. Не все так интересовались старою историей, как Грация. Дядя Джемс задремал, убаюканный мягким летним ветром, проникавшим под ветви кедра. Тетушка Ганна вынула из кармана серый шерстяной чулок, как легкую дамскую работу, употребляемую при гостях, и принялась прилежно штопать его.

— Не знаете ли вы, мистер Джемс, где здесь можно найти квартиру, удобную для джентльмена? — спросил неожиданно мистер Ворт.

Мистрис Джемс подумала и покачала головой.

— Я знаю здесь в Кинсбери только две свободные квартиры: у мистрис Фриман на деревне и у мистрис Петер на лугу возле вас.

— Ни одна не годится, — возразил управляющий, — слишком малы, я видел их. Мне нужно помещение для джентльмена, который приедет сюда месяца на два. Я желал бы найти для него приличную гостиную, удобную спальню, хороший сад и хорошо приготовленный стол. Если вы знаете какую-нибудь ферму не далее шести миль отсюда, где его согласились бы принять…

— Нет, я такой фермы не знаю, — прервала мистрис Джемс, и потом, подумав и взглянув на своего дремавшего мужа, прибавила: — Но я не вижу причины почему бы нам самим не взять его. Спальня Ричарда стоит пустая, а лучшая гостиная употребляется не более раза в месяц. Заплатит он, надеюсь, хорошо.

— Он заплатит хорошо, даже щедро, за такие удобства, какие найдутся у вас.

— Взять жильца! — воскликнула пораженная Грация. — Тетушка Ганна!

— Взять жильца, — повторила тетка. — А почему же не взять? Почему не сделать полезного употребления из пустых комнат? Мы не должны пренебрегать никакою прибылью, когда отец ваш выбивается из сил, чтобы заплатить свои долги. Я ожидала, что вы обрадуетесь возможности помочь ему по мере сил.

— Конечно, тетушка, но не думаю, чтобы отцу понравилось, что мы пускаем к себе жильцов.

Мелочная пансионская гордость восстала. Что сказала бы мисс Тульмин и все ее воспитанницы, узнав, в каком положении находится их бывшая подруга? Грация была полгода тому назад на прощальном празднике в пансионе и посещала изредка свою прежнюю наставницу и еще мерила все существующее меркой мисс Тульмин.

— Он джентльмен, — сказал мистер Ворт, — или должен бы быть джентльменом, потому что в жилах его течет благородная кровь.

Последние слова несколько смягчили Грацию. Она была уверена в превосходстве людей благородного происхождения, считая их существами совершенно отличными от обыкновенных смертных, с которыми она проводила жизнь.

— Не думаю, чтобы это понравилось отцу, — повторила она и более уже не протестовала.

— Когда отец ваш уезжал, — возразила ей тетка, — он отдал мне в полное распоряжение дом и скотный двор. Я поручаю все вам, мистрис Джемс, сказал он. Пусть Грация читает свои книги, играет на фортепиано и наслаждается жизнью. Я уверен, что она не будет мешать вам в хозяйстве. Это его слова, Грация, и вы их слышали.

— Да, — отвечала Грация, — но я уверена, что ему не могло прийти в голову, что мы обратим Брайервурд в наемную квартиру.

Мистер Ворт сожалел, что огорчил свою любимицу. Она сидела, полуотвернув от него голову и надув свои розовые губки.

— Оставим это, если Грация не согласна, — сказал он.

— Я стыжусь вашей гордости и вашего тщеславия, Грация, — воскликнула мистрис Джемс. Противоречие племянницы заставило ее сильнее ухватиться за свое намерение. — Я думала, что вы обрадуетесь возможности приобрести несколько фунтов для отца. Все, что заплатит джентльмен за помещение, будет чистою прибылью, и от содержания его, надеюсь, будет какая-нибудь выгода, и притом вы оказали бы этим услугу другу вашему, мистеру Ворту.

— Хорошо, пусть он приедет, — сказала Грация. — Я на все готова для отца.

— Вам не будет до него никакого дела, — возразила мистрис Джемс, супруг которой уже проснулся и смотрел на нее широко раскрыв глаза. — Сара будет прислуживать ему, а я буду стряпать для него. Джентльмены прихотливы насчет стола. Не хотите ли посмотреть комнату Ричарда, мистер Ворт?