— Вы не сделаете ничего подобного, — отрезал он.

— Но я не хочу продолжать делать ошибки.

Герцог со стуком бросил печатку.

— Не важно, если и сделаете, — сказал он. — О господи, я не ожидал, что у меня так связан язык! Где, во имя Неба, вы воспитывались, дитя?

— Но я ведь говорила вам.

— Да, да, я знаю. Но если бы ваш отец был здесь сейчас, я бы свернул ему шею.

— Что плохого сделал мой отец? — в смятении спросила Равелла.

— Ничего, ничего, — сказал герцог. — А теперь идите спать и помните, никому ни слова о вашей эскападе.

— Конечно, обещаю, — ответила Равелла, поднимаясь.

Она задумчиво посмотрела на часы над камином:

— Сейчас не поздно, пекки, можно мне остаться с вами еще немного?

— Нет, я хочу подумать.

— Это звучит серьезно. А о чем?

— Без сомнения, вам польстит, Равелла, если я отвечу, что буду думать о вас, — ответил герцог. — И, между прочим, о себе.

Равелла подошла к нему поближе.

— Вы будете думать о прекрасном, дорогой пекки, не так ли? Спасибо, что вы позволили мне остаться с вами, — застенчиво добавила она и, как при первой встрече, губами коснулась его руки.

Казалось, герцог хотел что-то сказать, но она уже подошла к двери.

— Доброй ночи, пекки, — нежно прошептала она. — Милый, милый пекки.

Герцог произнес что-то то ли нетерпеливо, то ли удивленно — трудно было понять. Затем он позвонил и приказал подать вина. Вино принес Неттлфолд и перед тем, как выйти из комнаты, сказал:

— Простите, ваша светлость. Когда вы вернулись рано, я должен был передать вам поручение капитана Карлиона. Но к несчастью, забыл. Приношу вашей светлости свои извинения.

— Что за поручение?

— Капитан просил передать, что хотел бы увидеться с вами в любой удобный момент.

— Если капитан Карлион еще не спит, Неттлфолд, передайте ему, что я здесь.

— Хорошо, ваша светлость.

Оставшись один, герцог задумчиво потягивал вино. Казалось, это не доставляет ему удовольствия, потому что он поставил стакан и стал ходить по комнате, хмуря брови.

Таким и нашел его Хью Карлион, войдя в комнату. Лицо Карлиона выражало такое счастье, что его нельзя было не заметить.

На следующее утро герцог послал за сестрой. Она выглядела прелестнее, чем когда-либо.

— Ты выглядишь будто влюбленная, — сказал герцог. — Должен ли я пожелать тебе счастья?

Она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.

— Нет, Себастьян. Я уже счастлива. Ты видел Хью?

— Он продержал меня почти до утра, свирепо рассказывая, что он счастливейший человек на земле.

— А я самая везучая женщина, — добавила сестра. — Я думала, мы никогда не встретимся. Правда, я боялась, что он погиб на войне, а мне не сказали.

— Я даже не имел представления, что вы что-то значите друг для друга.

— Мало кто догадывался об этом, но я всегда думала о нем, а Хью сказал, что я единственная женщина в его жизни.

— И ты поверила ему?

— Конечно, — просто ответила она. — Ты благословишь нас?

— Едва ли это нужно и совершенно ничего не стоит. Но если хочешь, пожалуйста.

— Я всегда молюсь, чтобы ты нашел свое счастье, Себастьян. И надеюсь на это.

— Это оптимизм, которого я не могу разделить, — цинично ответил герцог. — Будь довольна своим счастьем, Гарриэт, и не беспокой свою хорошенькую головку моим.

Леди Гарриэт вздохнула:

— О, Себастьян, милый Себастьян, я желаю тебе счастья. Не могу представить себе, почему у тебя его нет. Все эти противные Элинор, Шарлотта и другие болтают чепуху. Ты же самый добрый человек для меня, для Хью и, конечно, для Равеллы.

— Равеллы! — повторил герцог.

— Почему таким тоном?

— Ребенок — это проблема. Как ты думаешь, что я должен делать с ней, когда ты и Хью покинете меня?

— Но мы не покинем тебя, пока ты сам не захочешь этого. Все будет как раньше, только мы поженимся, как только ты позволишь.

— Уверен, что это замысел Хью — держать зонтик благопристойности над Мелкомбом, — сказал герцог, улыбаясь без язвительности.

— Возможно, но Хью принимает твои интересы близко к сердцу, как и я.

— Не забудь Равеллу.

— Конечно нет, — согласилась леди Гарриэт.

— Ты заставишь меня петь псалмы, пока меня не прикончат! — воскликнул герцог. — Ладно, Гарриэт, я рад, что вы с Хью нашли друг друга.

— Ты сделал нас счастливыми, — сказала леди Гарриэт, снова целуя его в щеку.

Когда она оставила его, он приказал подать экипаж.

— Я еду на петушиные бои, — сказал он Неттлфолду, — и не вернусь до обеда. В этом доме слишком сильно пахнет апельсиновым цветом и святостью, чтобы его выносить.

— Апельсиновым цветом, ваша светлость? — в изумлении воскликнул дворецкий.

— Да, и святостью, — повторил герцог. — Это подавляет меня, Неттлфолд.

Старый дворецкий сосредоточенно и удивленно смотрел вслед герцогу. Но его светлость улыбался, когда правил лошадьми на оживленных улицах по дороге на север.

Равелла спустилась вниз слишком поздно, чтобы видеть его отъезд.

— Но почему никто не сказал мне, что его светлость уедет так рано? — закричала она. — Эти надоедливые портнихи приехали до завтрака, и я должна была стоять с булавками, воткнутыми в меня. А я хотела увидеть герцога.

— Его светлость в странном настроении сегодня, мисс, — произнес в ответ Неттлфолд. — Может быть, лучше оставить его одного. Он вернется к обеду.

— Он будет обедать с нами? — нетерпеливо спросила Равелла.

— Думаю, да, мисс. Вы не забыли, что вы собирались на ассамблею к леди Ханнан сегодня?

— Нет, конечно нет, — ответила Равелла. — Я должна пойти и выбрать красивое платье. Спасибо, Неттлфолд.

Равелла побежала наверх. Она старалась занять голову выбором платья, которое наденет вечером, но думала, как будет тянуться день до возвращения герцога.

Было уже пять часов, пришла пора одеваться, когда Равелла поняла, сколько времени прошло. Леди Гарриэт собиралась написать адрес на письме, но отложила перо и сказала, что должна посоветоваться с Хью Карлионом по поводу адреса. Говоря это, она покраснела, и Равелла поняла, что это был только предлог увидеть любимого.

— Это займет всего несколько минут, — извиняющимся голосом сказала леди Гарриэт и опять покраснела, так как Равелла спросила:

— Зачем спешить? У нас еще много времени, а капитан Карлион, думаю, очень хочет видеть вас.

— Кажется, прошла вечность с тех пор, как мы разговаривали, — ответила леди Гарриэт.

— Тогда идите к нему сразу, — посоветовала Равелла. — Ведь он не может сегодня поехать с нами.

— Нет, он не приглашен, — сказала леди Гарриэт. — Объявление о нашей помолвке появится в «Монинг пост» завтра. И Хью обещал, что больше не будет прятаться. Я горжусь его ранами и его заставлю гордиться ими.

Равелла захлопала в ладоши:

— Браво! Если вы не заставите его, мадам, он умудрится прятаться еще семь лет.

— Думаю, этого не случится, — ответила леди Гарриэт.

Она взяла письмо с ненаписанным адресом и, улыбаясь, вышла из будуара. Равелла потрепала Гектора, лежавшего, свернувшись, на коврике, и пошла в спальню. Она подходила к двери, когда к ней подошла Лиззи с запиской в руке.

— О, мисс, я думала, вы уже в спальне. Один из лакеев просил меня отнести вам.

— Записка мне? — удивилась Равелла.

Она взяла ее с подноса. Бумага была грубой, а печать с облаткой. Она сломала печать, прочитала и окаменела.

— Что случилось, мисс? — тревожно спросила Лиззи.

Равелла колебалась.

— Нет, ничего, — сказала она. — Я хочу побыть одна, Лиззи. Я позвоню, когда ты понадобишься.

— Хорошо, мисс. Но вы уверены, что все хорошо? Вы побледнели.

— Все хорошо, Лиззи, спасибо.

Равелла быстро вошла в комнату и закрыла дверь. Она прислушалась к шагам Лиззи, удаляющимся по коридору. Затем снова вернулась к записке.

Что это могло означать? Она смотрела на нее, пытаясь разгадать тайну из самой бумаги. Там было только несколько строк, которые Равелла могла повторить наизусть, так внимательно она их читала.