Впечатления и наблюдения, сделанные во время пребывания в Перу, позднее пригодились Чавесу при написании курсовой работы по предмету «Политические науки». Он критически оценил достижения перуанского военного режима: «Этот эксперимент некогда революционной направленности последовательно сдавал позиции, ослабевал даже с точки зрения используемой терминологии. Если проанализировать речь Хуана Веласко за 1968 год, то она очень похожа на выступления Фиделя Кастро, но в последние годы правления это уже было реформистское месиво. В проекте отсутствовала направленность на защиту народных интересов».

В 1975 году Уго окончил Военную академию. Этот выпуск офицеров, обучавшихся по новым программам, получил имя Симона Боливара. Клятву верности республике и её демократическим идеалам принимал президент Карлос Андрес Перес. Он вручил каждому выпускнику офицерскую саблю.

На фотографиях, сделанных в тот торжественный день, Уго выглядит безукоризненно: военная форма сидит на нём как влитая, ремень подчеркивает стройность фигуры, ботинки начищены до блеска. Без преувеличения можно сказать: бравый, исполнительный служака, дай приказ — и он без раздумий бросится его исполнять. Дисциплина превыше всего!

Но это обманчивое впечатление. Уго был уверен, что ему и его друзьям по академии, их боливарианскому выпуску, суждено сыграть огромную роль в трансформации армии, сближении её с народом. Некоторые преподаватели намекали на то, что для этого необходимо уменьшить влияние Соединённых Штатов на вооружённые силы Венесуэлы, которое было неограниченным в период борьбы с партизанами. Изучение идейного наследия Боливара побуждало занимать чёткую позицию: нам с империей не по пути. Многие из друзей Чавеса, которые позднее учились или проходили переподготовку в военных академиях США, возвращались с убеждением, что «гринго» испытывают презрение к латиноамериканцам, используют «туземных» военных для полицейско-карательных функций, чтобы контролировать континент и держать в узде народы, населяющие его.

Сразу после академии Уго направили служить в родной Баринас, где его терпеливо дожидалась невеста Нанси Кольменарес. Новоиспечённый младший лейтенант и Нанси сыграли свадьбу, подыскали скромную квартиру, кое-как обставили её и были счастливы в первые годы семейной жизни. Семья пополнялась новыми членами: две дочери — Роса Вирхиния и Мария Габриэла и сын Уго Рафаэль. Любовь Чавеса к ним была безмерна. Он старался быть нежным, преданным, всё понимающим отцом. Для некоторых «чавесологов» его аффектированное отношение к детям является косвенным подтверждением того, что он чувствовал себя обделённым родительской любовью.

Есть свидетельства, что Нанси не вызывала симпатий у свекрови. Из всех невесток донья Елена выделяет только одну — Кармен, жену Адана, которую называет «дочерью». Объясняя свои отношения с невестками, донья Елена не прибегает к дипломатическим формулам: «Дело не в том, что я плохо отношусь к ним. Я трудилась на износ, чтобы мои дети стали профессионально образованными людьми, и хочу, чтобы рядом с ними были достойные женщины». Её представлениям о «достойности» Нанси отвечала не вполне: Уго стремился к самоусовершенствованию, настойчиво пополнял багаж знаний, Нанси хотела простого семейного счастья, революционных порывов мужа не разделяла, боясь, не без оснований, что это может обернуться для них и детей катастрофическими последствиями. Самый первый подарок, который Нанси получила от мужа, — энциклопедический словарь, остался невостребованным, она в него даже не заглянула, а потом и вообще засунула на дальнюю полку. В жизни Нанси всё было просто и ясно, непонятных слов она никогда не употребляла.

Из всех спутниц жизни именно Нанси доставила Чавесу меньше всего хлопот. Ни одного сказанного публично критического слова, никаких упрёков, никаких жалоб, хотя слухи об изменах мужа до нее доходили.

Глава 6

РЕВНОСТНЫЙ СЛУЖАКА, НАЧИНАЮЩИЙ КОНСПИРАТОР

К служебным обязанностям Уго относился так же ревностно, с тем соревновательным настроем, которым он отличался, выступая на бейсбольной площадке или на диспутах в академии. Его назначили в подразделение связи батальона егерей «Мануэль Седеньо», который был сформирован в 1960-е годы для разгрома партизанских «очагов». Всего таких батальонов в составе армии было тринадцать. Почти весь офицерский состав этих частей получил специальную подготовку в учебных центрах Соединённых Штатов. К тому времени, когда Чавес начал свою службу, партизанское движение было фактически уничтожено. Попытка геррильерос повторить кубинский опыт захвата власти с помощью оружия провалилась.

Ла-Маркесенья, под Баринасом, где располагался батальон, раньше была коммуникационным центром региональных операций № 3 (ЦО-3). Ещё подростком, выезжая из Сабанеты на соревнования по бейсболу, Уго обращал внимание на огороженную рядами колючей проволоки военную базу. У местного населения она пользовалась дурной славой, а отец Уго однажды даже угодил в её каталажку. Грузовичок, на котором он возвращался с друзьями после какого-то местного праздника, по вине нетрезвого шофёра перевернулся неподалёку от базы. Все были задержаны и подвергнуты проверке по подозрению в «подрывной деятельности». И вот — парадоксы судьбы — младший лейтенант Чавес направлен в Ла-Маркесенью для обеспечения охраны дорогостоящего радиооборудования, предоставленного Венесуэле Соединёнными Штатами. Высокая антенна, установленная на холме, служила для поддержания бесперебойной связи с координационным центром Группы Южного командования ВС США в Панаме.

В Ла-Маркесенье Чавес впервые прикоснулся к событиям антипартизанской борьбы. Однажды, проверяя складские ангары, он наткнулся на старую, изрешеченную пулями автомашину, которая когда-то была захвачена у партизан. В её багажнике он обнаружил несколько десятков книг. Часть из них, «нейтрального содержания», Уго отдал в библиотеку батальона, другие — явно «подрывного марксистского характера» — оставил себе. Потом он порылся в старых отчётах об операциях в зоне ЦО-3 и в ближайший выходной день разыскал кладбище, на котором под убогими деревянными крестами были похоронены безымянные партизаны. События недавнего прошлого побуждали к размышлениям, поиску правды о причинах, которые заставили этих людей взяться за оружие…

Служба в Баринасе позволила Чавесу осуществить мечту детства: заняться поисками сведений о Пересе Дельгадо, по прозвищу Майсанта, которому некогда принадлежала земля Ла-Маркесеньи. Если бы прадед спокойно сидел на месте и не ввязывался в авантюры, то, возможно, его имение до сих пор принадлежало бы родным Чавеса. Но Майсанта был сыном своего времени, принимал участие во всех «восстаниях», которые подворачивались. В результате его земли были конфискованы и перешли в собственность государства. Дед Чавеса, сын Майсанты, с документами в руках и с помощью дорогостоящих адвокатов пытался вернуть имение, но без какого-либо успеха. Только растратил свои сбережения на ненасытных адвокатов.

На самой известной фотографии Майсанта выглядит романтично: в широкополой шляпе, с широким кожаным поясом наездника. В левой руке — уздечка, рядом угадывается конский силуэт, правая твёрдо сжимает рукоятку сабли. Аккуратно подстриженные усы, плотно сжатые губы без намёка на улыбку, взгляд устремлён вдаль, и в нём можно ощутить некий фатализм. Этот портрет особенно нравится Уго. Может быть, потому, что в облике Майсанты есть еле уловимое сходство с братом Аданом.

Дополнительный импульс к разысканиям дал врач из Баринаса Хосе Леон Тапиа, ещё один историк-любитель, который опубликовал книгу «Майсанта, последний мужчина на коне». Тапиа с сочувствием описывал нелёгкую жизнь героя народных легенд, опасные ситуации, из которых тот с честью выходил благодаря мужеству, ловкости и предприимчивости. У Майсанты было много врагов, и он, безоглядно рискуя собой в схватках, больше всего опасался наёмных убийц. Не было препятствий, которые не мог бы преодолеть Майсанта, но как предусмотреть предательскую пулю или внезапный удар кинжалом?