и переулочкам. Минут десять гонял. Один раз даже догнал, бронопопец, но пока
замахивался, я уже успел сквозануть в узкую щель между домами. В конце концов
супруга не выдержала и выдала в чат такую заковыристо-матерную тираду и отдельно
мне в ухо звуками, что пришлось мгновенно вернутся к панели с силуэтами. Всеми
мускулами выражая мир, восторг и всегалактическое счастье.
Питон, Волк, Медведь, Крокодил, Акула, Тигр, Лев и последний силуэт – Человек.
Выставляя круги по порядку, начиная с самого большого и постепенно спускаясь к
самому маленькому – силуэту Человека. И тут с дивана раздался приглушенный
голос, чередующийся нежными матами: «Пи-пи… Так это же… Пи-пи… все людоеды…
Пи-пи-пи-пи!» Нахмурив брови, крутанулся на кресле и с удивлением посмотрел на
супругу: «Какие людоеды?»
«Да все эти животные, включая человека – людоеды!» Хм. А ведь точно! Еще раз хм…
Ну, это только если предположить, да и то с большим натягом. Ладно – крокодил
там, лев с тигрой. Но все остальные… Это уж если очень сильно натягивать…
И что же все это должно обозначать?
Тут протяжно щелкнуло, и следом раздался противный скрежет. Повернулся к дому.
Возле отъезжавшей вниз панели с кругами стоял и улыбался во всю лучезарную харю
Могучий Джон. И светился таким счастьем и умиротворением, что возникло желание
открутить ему голову с шипастым шлемом, воткнуть вместо нее лампочку и поставить
освещать горхидскую площадь. Панель же чата, жившая своей, тайной жизнью,
выдала: «А я покрутил все круги, выставил силуэты по порядку, вот дверка и
открылась». Развернулся, вытащил секиру и растворился в темноте проема.
9 декабря
Как всегда бывает, панельный проем оказался лишь преддверием. Преддверием ада.
Такого, что случилось с нами дальше, смог придумать только мозг человека,
взращенного на сюрреализме, волюнтаризме, молоке с пенкой и песнях Мэрилина
Мэйсона.
Зайдя в проем, покрутился немного, пока Гаврошевы глазоньки привыкнули к
темноте, вытащил лук, дождался, когда супруга выдохнула с дивана: «В добрый
путь!» и бодро зашагал вниз, в ту сторону, откуда гулко раздавались удаляющиеся
шаги Могучего Джона и залихвастки-придурочная песенка: «Все выше, и выше и
выше-е-е…»
Хы… У Женьки с логикой творилось непонятное. Мрачный тоннель вел куда-то вниз, а
ему, видите ли, «Марш авиаторов» вспомнился. Почему не «Гимн шахтеров» или
«Уходим под воду, В нейтральной воде»? Ну да ладно… И сам не заметил, как
Джоновы шаги стихли, да и песенка внезапно прекратились. Несколько десятков
шагов, которые пробежал по инерции, вывели…
Блин, даже и слова-то подобрать нормального не получается. Все вокруг было такое
воздушно-розовое, такое леденцово-желтое, что рот мгновенно наполнился
противной, приторно-сладковатой слюной.
Огромное помещение, казалось, было выложено безумным кондитером. Стены из
розового, пышного бисквита; мебель из полупрозрачной леденцовой массы и
бело-красных карамельных дисков; повсюду ажурные потеки шоколада и оранжевого
крема. И посреди всего этого сахарного идиотизма, на центральной площадке
торчали полукругом шесть шоколадных столбов. И к двум из них были привязаны два
человека. Вернее, не привязаны, а примотаны так, что выглядели словно две
гусенички, внезапно решившие передвигаться горизонтально. Ожесточенно крутили
головами, вращали вытаращенными глазами и что-то мычали. Членораздельности речи
пленников мешали вколоченные во рты кляпы.
Наведенный поочередно на каждого прицел выдал имена. Власкат и Зойфо. Хм… Все
тот же прицел недвусмысленно предлагал совершить какое-то действие с одним и с
другим пленником. И тут же панелька чата выдала: «Погоди, не трогай их, давай
осмотримся» и влево от меня скользнула хрупкая тень - Эриния убежала разведывать
окрестности.
Ну что ж, давайте осмотримся. Беглого осмотра хватило, чтобы понять: попали мы
в какую-то гадкую историю, оченно гнильцою отдающую. Вроде все чистенько, но в
нише стенной ведро с кровавыми ошметками стоит; вроде все аккуратненько, только
печка очень большая и шесток с горнилом в печи чересчур огромные; вроде все тихо
и спокойно, только громадные чугунные горшки с ухватами как-будто предназначены
для того, чтобы варить в них не на семью из пары-тройки человек, а на роту
голодных солдат. Потыкался в дверь, которая справа от печи находилась. Нет
значка действия – значит нет входа, значит, опасность исходит только от этих
двоих, кляповротозаткнутых. От Власката и Зоифо. Видимо, те же мысли посетили и
голову Могучего Джона, так как его туша неспеша, на ходу вытягивая секиру,
вразвалочку, подвалила к столбам и поочередно вырвала кляпы, давая возможность
пленникам говорить. Как оказалось, зря…
«Вот вы, дяди, тормозные! Вы чего, из Иманхадара перлись? Ваше, ёптыть,
высокопреосвященство, помогать честным гражданам не желает?» - это Зоифо начал
диспут и понеслось… В течение пары минут, постоянно перебивая, поливая друг
друга ведрами искрометного дерьма, огрызаясь, препираясь, затыкая и оплевывая
друг друга, попытались пленники поведать нам что-то важное. Из важного уяснили,
что Власкат является незаконным сыном Чучундры и крыса пипеточного, а Зоифо
родился головой об кафельный пол и собирает коллекцию носовых козявок, коей
гордится и постоянно любуется.
Хех… Какая у них любовь друг к другу. Неземная прямо. Всепожирающая и
всепоглощающая. Как только их «любвеобильный» диалог закончился, над каждым
замигал значок действия и надпись «Освободить». И тут же панелька чата
заголосила: «Не выпускать их, они же нам все мозги изгадят, пусть на столбах
висят, и Копача ради, воткните им кляпы взад. Тьфу, то есть не взад, а взад в
рот…»
Выползая из-под стола, потирая ноющий от смеха живот, погрозил супруге пальцем.
Та смотрела на меня непонимающим взглядом, переводила взгляд то на лежащий перед
ней ноутбук, то на меня. По её лицу было видно, что объяснение ситуации витало
вокруг да около и упорно искало дырочку в её мозг. Наконец, нашло… В глазах
мелькнула искорка и супруга, скатившись с дивана, убежала в ванну, давясь от
смеха и сбивая по пути все незакрепленное.
Через пару минут, моя половинка вышла из ванны, на ходу томно промакивая уголок
глаза клетчатым платком, забралась на диван, умостила на ногах ноутбук и с видом
чопорной матроны осведомилась о том, долго ли я пялится на неё буду. И не удумал
ли я чего непристойного… Шикарная идея мгновенно скакнула в голову и с размаху
врезалась в мозг.
Быстро отписавшись Женьке, и, пока тот не очухался и не разорался матерно,
выключил компьютер и походкой пьяного матроса, корча недвусмысленные гримасы,
направился к дивану…
10 декабря
Загрузился в игру. Обернулся к супруге. Та, опустив глаза в монитор, с легкой
ухмылкой, ожесточенно крутила мышкой и с хрустом вдавливала кнопки. Немножко
даже пожалел ноутбук.
Обернувшись к монитору, потянулся, хрустнул пальцами, бахнул из широкой чашки
уже начинающий остывать кофе, жестом профессионального пианиста возложил пальцы
на клавиатуру, и… Понеслась…
Заглянул в почту, проигнорировал все двадцать четыре письма от Могучего Джона, и
прочитал только двадцать пятое, последнее, то, в котором в качестве темы
светился смайлик. Остальные смело отправил в корзину – читать интеллектуальное
испражнение Женьки в мой адрес как-то не особо хотелось. Открыв письмо, глаза
все-таки уловили пару ласковостей: мошонка поросячья и бюзик старушечий.
Ухмыльнулся... Стареет Женька, стареет… Выдыхается. Уже не так забористо, как