Страсть к насилию и изобретательность этого стрейхорновского демона одновременно и возмущали и поражали. Читая сценарий в первый раз, я просто глазам своим не верил, переворачивая страницу за страницей с описанием его кошмарных деяний. Но Кровавик все продолжал творить свои злодейства самыми изощренными и чудовищными способами. Я называю подобные вещи искусством автокатастроф — и смотреть невыносимо, и оторваться невозможно.

Я позвонил Мэтью Портланду, продюсеру, всегда старающемуся подыскать сценарии, где было бы побольше женской плоти, крови и насилия. Он тут же прямо по телефону начал расспрашивать меня о сюжете. Но я не стал ему ничего рассказывать, а просто прочитал вслух ставшую впоследствии такой знаменитой сцену с Кровавиком, грудным младенцем и увеличительным стеклом.

— В жизни не слыхивал ничего более отталкивающего! Кто это написал?

Вскоре мы втроем встретились за обедом. Обменявшись с Филом рукопожатием, Портланд сразу перешел к делу. В принципе, сценарий ему нравится, но требует серьезной доработки. Мы все знали, что сценарий просто идеален, но любой продюсер при первой встрече говорит сценаристу одно и то же. Фил улыбнулся и негромко прошелся насчет того, какая вонючая куча дерьма «Игла в пятки» — последний фильм Мэтью. Тот улыбнулся в ответ и заявил, что и сам это отлично знает, но расходы фильм окупил сполна.

Подобными любезностями они обменивались на протяжении почти всего обеда, но в конце концов пришли к соглашению: в сценарии Фила все остается как есть, и Кровавика будет играть он сам. За это он был готов удовольствоваться довольно скромным гонораром, выговорив себе, однако, изрядную гарантированную долю потенциальной прибыли.

В качестве режиссера они взяли совсем молодого человека — недавнего выпускника Академии киноискусства — который чуть ли не наизусть знал все когда-либо снятые фильмы ужасов, включая даже самые одиозные картины, вроде «План-9 из открытого космоса»[46]. Но им страшно повезло, поскольку в его лице они получили настоящего фанатика жанра, к тому же точно знающего, что он делает.

«Полночь» была снята за двадцать девять дней в небольшом городке в северной Калифорнии, все шестьсот жителей которого с радостным удивлением наблюдали за тем, как члены съемочной группы предают огню их улицы и периодически выбрасывают из их окон муляжи самых разных частей человеческого тела.

Половину ролей исполняли сам Мэтью Портланд и статисты. Фил один играл три роли (включая Кровавика). Режиссер, как выяснилось, был приверженцем полного совершенства и замучил буквально всех, но его приверженность делу заражала окружающих.

На закрытом предварительном просмотре фильма в городке Хиббинг, штат Миннесота, у одной девочки-подростка начался сердечный приступ, и она умерла. Новость мгновенно облетела всю страну и стала бесплатной рекламой, о которой можно было только мечтать.

Фильм принес миллионы. Были зарегистрированы авторские права на футболки и плакаты. Сбытчики кинопродукции, прокат, а вместе с ними и крупнейшие студии сразу начали алчно облизывать губы и потирать руки в предвкушении того, что они считали возможным началом очень продолжительного и счастливого брака между золотом и новым кровавым маньяком.

Фильм произвел настоящий фурор. И это было вполне объяснимо. «Полночь» — своего рода шедевр, но при этом она совершенно аморальна и чересчур убедительна, слишком реалистична. Фильмы ужасов развлекают именно потому, что обычно они крайне топорны или изобилуют множеством преувеличений, и половину времени вы, глядя на все эту неприкрытую глупость, просто посмеиваетесь.

«Полночь» же совсем другое дело. Во-первых, это очень умный фильм. Хотя Фил и утверждал, будто задумал его под впечатлением картин Иеронима Босха, я-то прекрасно знал, что в основном он навеян воспоминаниями о собственном исключительно горьком детстве. Картина производит впечатление не столько ужасами, сколько почти ощутимой печалью, восседающей на фильме подобно ночному демону, устроившемуся на груди спящей женщины со знаменитой картины Фьюзели[47] «Кэрри»[48] и «Днями жатвы» Теренса Малика[49]. Это привлекло на фильм и интеллигенцию. Почти то же произошло в семидесятые годы, когда Леонард Бернстайн[50] заявил, что ему нравятся «Битлз».

«Неужели мы действительно живем в мире, одержимом Кровавиком? Если так, то подлинным монстром в фильме выступает вовсе не он, а наша посредственность, наше молчание и самоуничижение. Все остальное ерунда». А еще она процитировала художника Роберта Генри[51]. «Примитивное искусство способно лишь просто сообщать те или иные факты, например: „Стояла ночь“. Высокое же искусство создает ощущение ночи… Здесь мы имеем некий эмоциональный ландшафт. Это как мысль, как воспоминание». Кстати, слова «… как мысль, как воспоминание» стали заголовком ее статьи, и этот едва заметный намек на Пруста[52] лишь добавил фильму престижа.

Уже через много лет после того, как я посмотрел фильм в первый раз, мне довелось услышать один из монологов Сполдинга Грея. Где-то в середине монолога прозвучало то, что в какой-то мере тоже выражает сущность «Полуночи»: «Больше всего на свете мой брат боялся подвала нашего дома. Когда родители куда-нибудь уходили, он всегда выключал свет и ползком спускался по ступенькам с парадного крыльца, потом по лестнице сползал в подвал и, крепко зажмурив глаза, ощупывал руками его стены, каждую трещинку, обходя его весь по периметру и не зная, то ли он вот-вот умрет со страху, то ли все же не умрет».

Филу Стрейхорну каким-то образом удалось создать фильм, смотря который, зритель оказывался лицом к лицу со своими подвальными страхами, в кромешной тьме и без какого бы то ни было оружия под рукой.

Когда Фил был еще мальчишкой, отец обычно рассказывал им с сестрой истории, которые сам любил называть "колыбельными. " Мистер Стрейхорн, будучи человеком довольно черствым, по-видимому, считал это наилучшим способом воспитания детей, которых не слишком любил и которым практически не помогал. По словам его сына, истории были очень длинными и довольно интересными, но уж слишком часто чересчур страшными или с печальным концом.

— Он пугал нас ими до смерти, настолько, что иногда мы даже плакали от страха. Тогда старый ублюдок обычно обнимал нас за плечи и приговаривал: «Не плачьте, все хорошо. Папочка с вами! Папочка вас в обиду не даст». Ему одновременно хотелось чувствовать и наш страх и нашу любовь. Знаешь, по-моему, это просто нечестно.

Если вы смотрели «Снова полночь», то наверняка помните похожую сцену. Только в фильме Папочка — это переодетый Кровавик, и в конце для детей все кончается не так благополучно. После выхода фильма родители окончательно порвали с Филом. Он на это отреагировал так: «Тем хуже для них. Они обиделись, потому что узнали на экране себя».

«СП» посмотрело (и приобрело видеокассеты с ней) втрое больше людей, чем первый фильм. В результате, Фил и Мэтью Портланд организовали фирму «Ускоренная перемотка» и стали думать, во что бы еще вложить деньги.

Одним из самых забавных результатов появления первого фильма стала удивительная популярность Мэтью Портланда как актера. Он сыграл роль Пола Эддоуса, мэра городка и профессионального пилота-спасателя, и начал получать столько писем от поклонников своего таланта, что они с Филом решили сохранить Пола и во второй и в третьей частях сериала. Мэтью был просто в восторге.

Третий фильм назывался «Полночь приходит всегда», но, к тому времени, когда они закончили съемки, Фил уже называл ее не иначе как «Полночь не уходит никогда». Он устал от Кровавика, устал от крови, устал раздавать автографы, которые у него просили потому, что он сыграл роль ставшего столь популярным маньяком-убийцей.