Перед самым отъездом Пруденс постояла на крыльце Марлден-Холла, дожидаясь, пока Лукас выведет из конюшни лошадей. Буря стихла, и мокрая земля блестела под солнечными лучами. Когда девушка увидела Лукаса, у нее перехватило дыхание. Она даже стыдилась своего восторга, охватившего ее при виде этого красавца-мужчины.

Приподняв юбки, Пруденс сбежала по лестнице и остановилась перед Лукасом. Он смотрел на нее вопросительно.

– Ты все еще хочешь вернуть Лисичку?

Охваченная сомнением, Пруденс взглянула на свою обожаемую кобылу и вздохнула.

– Пруденс, ты злишься на меня, а вовсе не на лошадь. Что бы ни случилось между нами, просто прими ее в качестве моего подарка. Кроме того, – добавил Лукас, поглаживая гриву кобылы, – она так привязалась к тебе, что будет без тебя тосковать. Она может даже не вынести разлуки с тобой.

Лисичка шевельнула ушами и, повернув морду к хозяйке, заржала, требуя внимания. Пруденс не удержалась и прижалась щекой к ее теплой шее, уверенная, что Лукас и Лисичку уговорил ему подыграть. В ее глазах блестели слезы.

– Черт бы тебя подрал, Лукас Фокс. Ты знаешь, что я не могу отказаться.

Она чмокнула кобылу в нос, не заметив полную нежности улыбку Лукаса.

На обратном пути в Уиллоу-Хауз оба молчали. Дорога раскисла от дождя и требовала осторожности. Проехав по мосту, Пруденс обнаружила, что уровень воды вовсе не так высок, как утверждал вчера Лукас. Она хоть и окинула его сердитым взглядом, но улыбку скрыть не смогла. Девушка прекрасно понимала, зачем ему понадобилась эта ложь.

Лукас остановился на лужайке в некотором отдалении от дома и схватил ее поводья.

– В чем дело? Почему ты остановился? – спросила Пруденс.

– Прежде чем ты встретишься с братом, я хочу поговорить с тобой.

– О! О чем же?

– Пруденс, мы не можем и дальше молчать о том, что случилось ночью.

Она повернулась к нему, пылая негодованием.

– Я не приглашала тебя в свою комнату, Лукас… ты сам мне навязался.

Лукас насмешливо выгнул бровь.

– Нет, Пруденс. Может, я и вошел без приглашения, но что-то не припомню, чтобы я тебе навязывался. Честно говоря, я был удивлен твоим пылом. Ты оказала мне более чем радушный прием. Но я не жалуюсь, – мягко добавил он. – Признаюсь, мне было приятно. Никакие твои слова и поступки не могут изменить того, что произошло между нами. Ты хочешь меня, Пруденс, – заявил он с хитрой улыбкой. – Ты не можешь это отрицать.

Пруденс судорожно сглотнула и уставилась на него, вспоминая то, что он сделал с ней, вспоминая его страсть, его нежность и самообладание… а кроме того вспоминая собственное необузданное желание, готовность отдать ему свою девственность. Она уже собиралась все опровергнуть, ей хотелось обидеть его, унизить, но здравый смысл заставил ее смолчать. Она гордилась любовью Лукаса и не сумела бы убедить его в обратном.

– Да… да, я желаю тебя, – с жаром воскликнула она. – Но разве ты не понимаешь, что я не хочу тебя желать? Я ненавижу себя за то удовольствие, которое испытала прошлой ночью. Это невыносимо.

Лукас протянул руку и нежно погладил ее по щеке.

– Бедная маленькая Пру. Все может быть по-другому, стоит только захотеть.

Что-то в его голосе, а вовсе не в словах, тронуло девушку.

– Я знаю, – с дрожью прошептала Пруденс.

– Тогда не противься мне, малышка. Ты же сама себя мучаешь, – сказал Лукас. – В конце концов, ты подчинишься зову сердца и перестанешь сражаться со мной.

Пруденс глубоко вздохнула.

– Ты так уверен в этом, Лукас? Какой же ты высокомерный. Разве ты не устал от распутства, от своих попыток завоевать всех встречных женщин, и добиться от них любви и преклонения? Я не хочу быть такой, как они.

Лукас улыбнулся, но затем его улыбка сникла. Он пристально взглянул на девушку.

– Ты и не будешь такой. Признаюсь, в моей жизни было много женщин, но я всегда был одиночкой. Ты единственная девушка, которой я сделал предложение. Ты та женщина, с которой я хочу провести остаток своих дней, и я не успокоюсь, пока не получу тебя. Хоть как-то это должно отразиться на твоем отношении ко мне?

Пруденс, смутившись, отвела взгляд.

– Да… да, конечно.

– Я совершил ошибку, попытавшись заключить сделку с твоим братом, не поговорив с тобой… и ты восприняла это так, как и должна была воспринять гордая, непокорная, прекрасная женщина. Пру, я прошу у тебя прощения, – тихо сказал Лукас. – Я поступил неправильно. Я заслужил твой гнев… но не ненависть.

У Пруденс слезы выступили на глазах.

– Но я не ненавижу тебя, – прошептала она. – Не надо так думать обо мне.

– Я знаю, – с чувством произнес Лукас.

Когда они вместе вошли в дом, Арабелла сразу же потащила Пруденс в ее спальню, намереваясь устроить ей головомойку. Томас глубоко вздохнул, на его лице была написана досада.

– Клянусь, эта девчонка сведет меня в могилу, Лукас. Моему терпению приходит конец. – Он взглянул на друга. – Надеюсь, ты вел себя хорошо?

Лукас усмехнулся.

– Тебе не на что жаловаться, Томас. Я вел себя, как джентльмен. Можешь увозить Пруденс в Лондон, как намеревался, а там я с тобой встречусь. – Его глаза хитро заблестели. – Похоже, мы с ней нашли общий язык.

Тринадцатая глава

Арабелла и Роберт обвенчались в Марлден-Грин. Это было скромная и счастливая церемония, тем более счастливая, что она проводилась в храме священником, а не мировым судьей, как во времена междуцарствия.

На следующий день вся семья отправилась в Лондон. Беспокоясь о здоровье дяди, Верити настояла, чтобы они с Томасом остановились у ее тетки в Лонг-Эйке. К счастью, Томас позволил своей младшей сестре погостить у тети Джулии, искренне обрадовавшейся ее возвращению. Кузина Мэри, будучи уже на сносях, радовалась гораздо меньше, но, не теряя времени, потребовала, чтобы Пруденс помогла ей присматривать за детьми. Арабелла и Роберт временно поселились у отца Роберта, поскольку их дом в Верхнем Холборне еще не был достроен.

В Мэйтленд-Хаузе ничего не изменилось, а горшки и кадки во внутреннем дворике были полны цветов. По утрам к Пруденс заходила Верити, и они вместе отправлялись за покупками, а после обеда появлялась Арабелла и отвозила сестру и тетю Джулию в своей карете на прогулку. Через несколько дней они побывали в одном из недавно открывшихся театров и получили от пьесы огромное удовольствие.

Томас и Верити ходили на балы, пиры и маскарады в королевский дворец на Уайтхолле. Пруденс с восхищением выслушивала их рассказы о попойках, скандалах и интригах, бывших неотъемлемой частью жизни при дворе. Она поражалась безрассудству некоторых придворных и их дам.

При виде ужаса и явного любопытства на лице Пруденс, Томас весело рассмеялся и пообещал, что очень скоро она увидит все это своими глазами. Он объяснил ей, что король, соскучившийся по развлечениям и желающий поскорее забыть тоскливые годы изгнания, смотрит на проступки придворных сквозь пальцы.

Томас запретил сестре выходить из дома в одиночестве, и поэтому в питомник мистера Роуэна ее сопровождала одна из служанок тети Джулии. Молли, как обычно брызжущая весельем, была очень рада встрече с подругой. Пруденс поинтересовалась судьбой Уилла Прайса и вовсе не удивилась, узнав, что он уволился на следующее утро после возвращения короля Карла. Пруденс понимала, что его исчезновение связано с ней, но предпочла умолчать об этом. В любом случае его отношения с Джеффри Фоксом оставались загадкой.

Лукас не выходил у нее из головы, и она сама удивлялась, что скучает по нему так сильно. Даже на свадьбе Арабеллы Пруденс думала о нем, пытаясь представить себя рядом с ним у алтаря. По ночам ей снились его объятия, его шепот и страстные поцелуи, от которых захватывало дыхание, и его ласки, разжигающие в ней пламя и заставляющие забыть о запретах.

Воспоминания о нем преследовали ее на пути в Лондон. Перед ее глазами стояло его улыбающееся загорелое лицо, иссиня-черные волосы, падающие на лоб, и его нежный взгляд. У нее теплело на душе от мысли о том, с какой трогательной искренностью Лукас просил прощения за свое опрометчивое предложение, и она вновь и вновь восстанавливала в памяти их занимательную беседу в день ее рождения.